В современных СМИ начало Великой Отечественной войны чаще всего характеризуется как паническое отступление, практически бегство Красной армии от западных границ почти до самой Москвы, как массовую гибель и пленение личного состава, деморализацию войск. Но есть и другие оценки. Сегодня, в день 70-летия начала Великой Отечественной войны, уместно обратиться именно к ним, тем более, что, на мой взгляд, они наиболее близки к правде о событиях, происходивших в июне-июле 1941 года в западной приграничной зоне СССР.
Небывалая стойкость
В июне 1941 года гитлеровская военная машина, до этого легко раздавившая Европу и поставившая западные государства на свою службу, мощно ударила по передовым рубежам Красной армии. Но она не просто выдержала, а отступая, перемалывала оплчища противника. Да, где-то и бежала, где-то и сдавалась в плен, но говорить об этом как об общей тенденции не честно и кощунственно.
Бывший начальник Академии Генерального штаба генерал-полковник Виктор Чечеватов так оценивает подобные «аналитические пассажи»:
- Если бы наши бойцы и командиры бежали, то немцы целыми и невредимыми вслед за ними прибежали бы к столице и взяли бы Москву. Почему же фашистские генералы умоляли Гитлера о поддержке, как это делал командующий группой армий «Центр» 28.11.41 г.: «Мой фюрер, дайте мне на усиление дивизию… и я ворвусь в Москву»? Кто разгромил тысячи полков и батальонов, прошедших через всю Европу и перешедших границу СССР? Куда они подевались? От чьих рук полегли на советской земле? Правда заключается в том, что именно приграничные сражения с контрударами по прорывающимся в оперативную глубину обороны Красной Армии механизированным и танковым клиньям противника лишили их привычных в странах Западной Европы темпов продвижения и на нет свели все преимущества плана «молниеносной войны».
Маршал Победы Георгий Константинович Жуков дал такую оценку первоначальному периоду войны: «Наша историческая литература как-то лишь в общих чертах касается этого величайшего приграничного сражения… Ведь в результате именно этих действий … был сорван в самом начале вражеский план стремительного прорыва к Киеву. Противник понес тяжелые потери (по немецким источникам до 60%) и убедился в стойкости советских воинов, готовых драться до последней капли крови».
В СМИ практически полностью замалчивается роль окруженных войск Красной Армии в сражениях летом и осенью 1941 года. А правда в том, что в отличие от всех западных армий наши окруженные войска, как правило, в большинстве своем не сдавались в плен без борьбы до последнего патрона. Окруженные войска приковали к себе в общей сложности до 26% (до 50 дивизий) сил групп армий «Центр», «Юг», «Север», создавая в глубине всей оккупированной территории десятки активно действующих фронтов. В окружении войска сражались с превосходящими в 3—5 раз силами противника, при этом нанося ему до 45% потерь в живой силе и технике. Оперативные резервы вермахта вместо того, чтобы наращивать силу ударов на Киевском, Московском и Ленинградском направлениях, в большинстве своем сражались с окруженными войсками Красной армии. Потери немецких войск были настолько серьезными, что 60% дивизий так и не смогли на Московском направлении полностью восстановить свой боевой потенциал вплоть до 5 декабря 1941-го — к началу контрнаступления Красной Армии.
Свидетельствуют документы
В Центральном архиве ФСБ рассекречены документы, относящиеся к первым дням войны. Они свидетельствуют о массовом героизме, проявленном нашими бойцами.
Из журнала учета боевых действий погранвойск Ленинградского округа (с 22 июня по 11 июля 1941 года): «Начальник 5 заставы 5 КПО младший лейтенант Худяков, член ВКП (б), попав с личным составом заставы в окружение в несколько раз численно превосходящего врага, будучи раненым, не оставил поля боя, а, как и полагается сыну социалистической Родины, продолжал командовать заставой. Умелой организацией ружейного и пулеметного огня сумел вывести заставу из окружения с незначительным числом потерь своих бойцов, нанеся противнику большие потери. Такое поведение в этот критический момент нач. заставы Худякова говорит лишь об одном, что им в этот момент руководило лишь одно чувство – это чувство любви к матери-Родине, к партии Ленина-Сталина и чувство ответственности за порученное ему дело.
Красноармейцы 8 заставы этого же отряда Корнюхин, Воронцов, Толстошкур и Дергапутский, воспитанники Ленинградского комсомола, смелые и мужественные пограничники, с честью выполнили свое боевое задание. Они под сильным огнем противника подползли к дороге, по которой должны были двигаться 5 танков противника, умелыми действиями вывели из строя два танка, тем самым облегчили своему подразделению выполнить основную задачу.
Заместитель начальника заставы по политчасти Коньков в момент нападения превосходящих сил противника на район обороны заставы, будучи тяжело ранен в ногу и руку, отказался оставить поле боя. Не имея возможности передвигаться, приказал красноармейцам принести ему ручной пулемет. Мужественно преодолевая боль от ран, он метко стрелял в наседавшего врага. В момент критического положения заставы лозунгами «За Родину!», «За Сталина!» сумел воодушевить бойцов, поднять в них веру в победу над врагом…»
Чудом оказавшийся в живых капитан-пограничник Дмитрий Аврамчук, который 21-22 июня 1941 года был оперативным дежурным 86 пограничного отряда, оставил своему внуку письменные воспоминания, которые свидетельствуют: подвиг Брестской крепости был не единичным. Приведу выдержку из них: «Первый день войны для 86 погранотряда был очень тяжелый. Все заставы и комендатуры вели с противником тяжелые боевые действия, отбивая атаки танков и пехоты, нанося ему тяжелые потери в живой силе и технике. Осложняло ситуацию и то, что связь с комендатурами и заставами была нарушена. Штаб отряда высылал связных пеших, конных, на автомашинах, пытался использовать радиосвязь, но удалось установить связь только с отдельными заставами и комендатурами, но она очень часто прерывалась.
В первый же день войны противник ввел в бой крупные силы. Две немецкие дивизии ринулись через рубежи 86 Августовского погранотряда. Лавина пехоты и танков при поддержке авиации и артиллерии обрушилась на пограничные заставы. Враг рассчитывал смять их в самом начале боя, но советские пограничники сорвали замысел врага.
Ожесточенный бой разгорелся на 1-й заставе, которой командовал старший лейтенант Н. Сивачев. После артиллерийского и минометного обстрела заставы, фашисты бросились в атаку. Заняв места в оборудованных для обороны траншеях, пограничники открыли дружный огонь из пулеметов и винтовок. Наступающие цепи противника вынуждены были повернуть назад, понеся большие потери. Двенадцать часов держались герои.
В бессмертие вошел подвиг 3-й заставы 1-й комендатуры, которой командовал лейтенант В.Усов. Застава весь день вела упорные бои с пехотным батальоном противника, который поддерживался танками и артиллерией, отбив семь атак. И лишь когда у советских воинов кончились патроны и гранаты, они перешли в рукопашную схватку, где погиб Усов.
Почти до вечера дрались с превосходящими силами противника бойцы и сержанты 4-й заставы под командованием старшего лейтенанта Ф. Кириченко. Шесть атак отбили пограничники 5-й заставы во главе с лейтенантом А. Морозовым.
Более 45 мин. продолжался артиллерийский обстрел 11-й заставы, возглавляемой политруком П. Мамоновым. Затем в атаку перешла поддерживаемая танками вражеская пехота. В самый разгар боя загорелся склад с боеприпасами. Повар Блинов, несмотря на ранение, бросился в огонь, вытащил несколько ящиков с гранатами и доставил их в окопы. Более 4 часов оборонялась застава и уничтожила более 80 солдат и офицеров противника».
Воздушные тараны
Пожалуй, самым ярким свидетельством массового героизма советских воинов являются воздушные тараны, которые наши летчики стали применять с первых же минут войны.
22 июня 1941 года в 4 часа 25 минут утра в районе города Дубно Ровенской области был произведён первый воздушный таран Второй мировой войны. Его совершил уроженец деревни Чижово Щелковского района (ныне входит в черту города Фрязино) Московской области заместитель командира эскадрильи 46-го истребительного авиационного полка старший лейтенант Иван Иванович Иванов. На рассвете 22 июня 1941 года старший лейтенант Иванов вылетел по боевой тревоге во главе звена И-16 на перехват группы немецких самолётов, приближающихся к аэродрому Млынов. В воздухе наши лётчики обнаружили 6 бомбардировщиков Хe-111. Иванов повёл звено в атаку на врага. Стрелки «хейнкелей» открыли огонь по истребителям. Выйдя из пикирования, наши самолёты повторили атаку. Один из бомбардировщиков был подбит. Остальные, сбросив беспорядочно бомбы, стали уходить на запад. После атаки оба ведомых пошли на свой аэродром, так как, маневрируя, израсходовали почти всё горючее. Иванов тоже решил идти на посадку. В это время над аэродромом появился ещё один Хe-111. Иванов ринулся ему навстречу. Вскоре у него кончились боеприпасы и было на исходе горючее. Тогда, чтобы предотвратить бомбардировку аэродрома, Иванов пошёл на таран. От удара «хейнкель», пилотируемый, как потом выяснилось, унтер-офицером Х.Вольфейлем, потерял управление, врезался в землю и взорвался на своих бомбах. Весь экипаж при этом погиб. Но и самолёт Иванова был повреждён. Из-за малой высоты пилот не смог воспользоваться парашютом и погиб.
2 августа 1941 года старшему лейтенанту Иванову И.И. посмертно присвоено звание Героя Советского Союза.
22 июня тараны совершили пилоты Бутелин Л.Г., Гудимов С.М., Данилов А.С., Ерошин Н.П., Иванов И.И., Игнатьев Н.П., Ковтун И.И., Кокорев Д.В., Кузьмин П.А., Лобода В.С., Мокляк А.И., Морозов В., Панфилов Е.М., Пачин А.И., Рокиров Д.В., Рябцев П.С., Сиволобов В.И.; экипажи: Малиенко Т.С., Катина С.И., Петрова Н.Д.; Протасова А.С., Ярудина А.К., Бесарабова.
Воздушные тараны стали настолько массовым явлением, что фюрер люфтваффе Геринг для сохранения жизни своих асов и дорогостоящей техники уже в июле 1941 года издал специальный приказ, требовавший от фашистских летчиков уклоняться от лобовых встреч с советскими пилотами.
Оценки противника
Возможно, приведенные факты кому-то могут показаться специально подобранными, а потому неубедительными. Приведу свидетельства фашистских военачальников. Поведение наших бойцов и офицеров вызывало восхищение даже нацистов. Начальник генерального штаба сухопутных войск Германии генерал-полковник Франц Гальдер с удивлением отмечал в своем военном дневнике 24 июня 1941 г.: «Следует отметить упорство отдельных русских соединений в бою. Имели место случаи, когда гарнизоны дотов взрывали себя вместе с дотами, не желая сдаваться в плен». А в дневнике за 29 июня записал: «Сведения с фронта подтверждают, что русские всюду сражаются до последнего человека. Лишь местами сдаются в плен... Бросается в глаза, что при захвате артиллерийских батарей и т.п. в плен сдаются лишь немногие».
4 июля новая запись: «Бои с русскими носят исключительно упорный характер. Захвачено лишь незначительное количество пленных».
Через месяц боев Гальдер записывает окончательный и крайне неприятный для германского командования вывод, сделанный фельдмаршалом Браухичем: «Своеобразие страны и своеобразие характера русских придает кампании особую специфику. Первый серьёзный противник».
К тому же выводу приходит и командование группы армий «Юг»: «Силы, которые нам противостоят, являются по большей части решительной массой, которая в упорстве ведения войны представляет собой нечто совершенно новое по сравнению с нашими бывшими противниками. Мы вынуждены признать, что Красная армия является очень серьёзным противником... Русская пехота проявила неслыханное упорство прежде всего в обороне стационарных укреплённых сооружений. Даже в случае падения всех соседних сооружений некоторые доты, призываемые сдаться, держались до последнего человека».
«Уже сражения июня 1941 г. показали нам, что представляет собой новая советская армия, — вспоминал генерал Блюментрит, начальник штаба 4-й армии, наступавшей в Белоруссии. — Мы теряли в боях до пятидесяти процентов личного состава. Пограничники и женщины защищали старую крепость в Бресте свыше недели, сражаясь до последнего предела, несмотря на обстрел наших самых тяжёлых орудий и бомбёжек с воздуха. Наши войска скоро узнали, что значит сражаться против русских...»
На самом деле Брестская крепость держалась не «свыше недели», как пишет Блюментрит, а без малого месяц — до 20 июля, когда последний из её защитников нацарапал на стене слова, ставшие символом героизма советских солдат летом сорок первого: «Погибаю, но не сдаюсь. Прощай, Родина!»
«Часто случалось, — свидетельствовал генерал фон Манштейн, командующий 56-м танковым корпусом, — что советские солдаты поднимали руки, чтобы показать, что они сдаются нам в плен, а после того как наши пехотинцы подходили к ним, они вновь прибегали к оружию; или раненый симулировал смерть, а потом с тыла стрелял в наших солдат».
Министр пропаганды Геббельс, перед началом вторжения считавший, что «большевизм рухнет как карточный домик», уже 2 июля записал в дневнике: «На Восточном фронте: боевые действия продолжаются. Усиленное и отчаянное сопротивление противника... У противника много убитых, мало раненых и пленных... В общем, происходят очень тяжёлые бои. О «прогулке» не может быть и речи. Красный режим мобилизовал народ. К этому прибавляется ещё и баснословное упрямство русских. Наши солдаты еле справляются... Положение не критическое, но серьёзное и требует всех усилий».
Ответные удары
Сегодня мало кто пишет о том, что Красная армия не только отступала летом 1941 года, но и наносила мощные ответные удары. Опять же сошлюсь на самих фашистов.
Из воспоминаний командующего 3-й немецкой танковой группой генерала Гота: «Тяжелее всех пришлось группе «Юг»… Войска противника, оборонявшиеся перед соединениями северного крыла, были отброшены от границы, но они быстро оправились от неожиданного удара и контратаками своих резервов и располагавшихся в глубине танковых частей остановили продвижение немецких войск. Оперативный прорыв 1-й танковой группы, приданной 6-й армии, до 28 июня достигнут не был. Большим препятствием на пути наступления немецких частей были мощные контрудары противника».
28 августа 1941 года в докладе начальнику Генерального штаба Сухопутных войск Германии генералу Гальдеру указывалось: «Части 3-й танковой группы: 7-я танковая дивизия имеет 24% своего первоначального количества танков. Остальные дивизии этой группы в среднем имеют 45% своего количества танков. Части 1-й танковой группы в среднем потеряли 50% своих танков. Части 2-й танковой группы в среднем имеют 45% своих танков».
Записи из дневника генерал-полковника Гальдера от 4 июля 1941 года: «Штаб танковой группы Гота доложил, что в строю осталось лишь 50% штатного количества автомашин». 13 июля: «Потери в танках в среднем составляют 50%». 17 июля: «Войска сильно измотаны». 20 июля: «Упадок духа… Особенно ярко это выражается в совершенно подавленном настроении главкома». 23 июля: «В отдельных соединениях потери офицерского состава достигли 50%». 1 августа: «В резерве главного командования дивизий — нуль».
Наши СМИ часто приводят советские потери в самолетах — более 1200 единиц в первый день войны, но умалчивают о потерях ВВС Германии в приграничных сражениях. Вот что писал немецкий генштабист Греффрат: «За период с 22 июня по 5 июля 1941 года немецкие военно-воздушные силы потеряли 807 самолетов всех типов, а за период с 6 по 17 июля — 477. Эти потери говорят о том, что, несмотря на достигнутую нами внезапность, русские сумели найти время и силы для оказания решительного противодействия».
То есть за первый месяц войны советские летчики сбили 1284 фашистских самолета. Для сравнения, за всю Вторую мировую войну хваленая английская авиация завалила в общей сложности 1733 воздушные машины люфтваффе.
