Сегодня

448,15    483,46    61,99    4,86
Культура

Безвременье кончается, или Кто напишет новые «Севастопольские рассказы»?

Валерий Мошев • Окно в Россию
27 марта 2014

Скоро мы узнаем новые имена, имена, которые станут нарицательными, типическими, как Андрей Болконский или капитан Тушин – Льва Толстого, как капитан Синцов – Константина Симонова, как Алексей Чалый из новых «Севастопольских рассказов», еще не написанных, но уже пишущихся

Несколько лет назад я задумался о том, каковы герои отечественной литературы, кинематографа, театра, современного искусства вообще?

«Положительный герой прежних былинных лет, пусть и с редчайшими исключениями, был встроен в чёткую и ясную систему координат. Так откуда ж взяться положительному герою нашего времени, человеку совершенно не «лишнему», а даже наоборот, обществу необходимому, если нет ни единой системы нравственных координат, ни народа единого, ни понятного социально-государственного устройства? Положительный герой, он ведь для подавляющей части общества герой. Верно? А если общество само не знает, в какой стране, с каким строем, с какой верой и с каким вообще народом живёт? Чем писатель виноват?» - задавал я риторические вопросы в «Литературной газете».

Всё проходит. И это прошло. Россия вернулась. Зияющая творческая бездна последнего двадцатилетия, заполняемая лишь былыми героями: стройными рядами классики в книжных магазинах, собранием Госфильмофонда на телевидении, ретро-шлягерами на радио – имеет шанс превратиться в новый подъем похороненных уже отечественной русской литературы, русского кино и театра, живописи и музыки. Жизнь бесплодного постмодернизма коротка – искусство все же вечно: «…Нет, весь я не умру — душа в заветной лире Мой прах переживет и тленья убежит».

Вне художественного осмысления история прекращается. Тем более уверенно это можно сказать о России – стране особой. Давайте вспомним хотя бы не столь давние примеры: Октябрьская революция – как хотите к ней относитесь, но она была величайшим событием нашей истории, –революция и последовавшая за ней гражданская война сразу же, чуть ли не в процессе их свершения подверглись ярчайшему и глубочайшему художественному осмыслению со всех сторон. Не было сколько-нибудь заметного художника, не отозвавшегося немедленно на переломные события в жизни великой русской цивилизации.

Блок, Есенин, Маяковский, Бунин, Шмелев, Булгаков, Шолохов, Платонов, Алексей Толстой… десятки авторов – первых имен русской литературы – страстно откликнулись на происходящее с Россией и русским народом. Каждый по-своему, подчас полярно, но кровно, заинтересованно осмыслял, что произошло, как жить дальше?

Наступила Великая Отечественная война – поэты, писатели, режиссеры, композиторы уже с первых залпов, с первых дней не остались равнодушными сначала к великой трагедии, потом к великому подвигу и великой Победе русского народа. И осмысление тех, снова рубежных для русской цивилизации, военных событий не прекращалось, да и не прекращается до сих пор. И этому есть основание, потому что, как мы видим, никакую войну нельзя выиграть навсегда и сегодня, на той же самой Украине, по сути, продолжается война с наследниками нацизма, снова собравшего под свои знамена почти всю Европу. Да и англосаксы по-прежнему ведут с фашистами свои заинтересованные игры, направляя бандеровцев в новый поход на Восток. Пока – Восток Украины…

1991 год, в отличие от 1917-го или Великой Отечественной войны, не знает ничего подобного. О позоре молчат, а те, кто позор и катастрофу считал своей победой, просто не в состоянии осмыслить, описать, воспеть проклятые десятилетия. Ни правды за ними нет, ни настоящего русского таланта. Значит, 1991-й год оказался не финалом, а промежуточным этапом. Крым, воссоединившийся с Россией сегодня – ярчайшее тому подтверждение. Быть по сему, это многое объясняет, в том числе и отсутствие художественного осмысления перестройки в русской литературе. Народное чутье подсказало, видимо, что это еще не конец, далеко не конец «великой шахматной игры». Русская литература не погибла, она «затаилась на время». И я верю, что теперь пробил её новый звёздный час.

Я верю, что теперь, когда восстанавливается единство русского народа, когда в России снова появилась ясная система координат – нравственных, исторических, политических, когда мы снова знаем, что «своих» у нас 93 процента и лишь четыре процента «чужих», и три процента неопределившихся в рамках погрешности, – теперь удел положительного героя русской литературы не только «светлое будущее», как писал я 5 лет тому назад…

Я верю, я знаю, что недоступным ранее массовому читателю, лежащим зачастую в столах рукописям и изданным мизерными тиражами книгам, «разбросанным в пыли по магазинам, (где их никто не брал и не берет!), моим стихам, как драгоценным винам настанет свой черёд»! Глиняные кумиры либерального агитпропа рухнут. И возродится настоящая русская литература, которая даст свою оценку возрождению уже похороненной ангажированными политическими аналитиками и литературными критиками России.

Нам навязали либеральный взгляд на политику, экономику, на русский народ, на Россию, на русскую историю, на русскую литературу – нам навязчиво подсовывали Дмитрия Быкова с Шендеровичем и Улицкой так, как будто это всё, что заслуживает наш «побежденный», по мнению американского представителя в ООН, народ. Российские книгоиздатели, СМИ, книготорговцы и литературные критики в подавляющем своем большинстве сегодня оказались в числе тех самых 4 процентов «чужих». Русская литература для «своих» 93 процентов – никуда не пропала. Она выйдет на свободу так же, как вышел на свободу из- под бандеровской власти Крым. И вместе с Крымом – вся Россия.

Положительный герой, без которого не может существовать настоящая русская литература, снова займет свое место в романах и фильмах. Сегодня мы знаем имена некоторых героев, тех, кто все эти годы страшного безвременья и отчаяния оставался собой и верил в Россию и русский народ. Завтра мы узнаем новые имена, имена, которые станут нарицательными, типическими, как Андрей Болконский или капитан Тушин – Льва Толстого, как капитан Синцов – Константина Симонова, как Алексей Чалый из новых «Севастопольских рассказов», еще не написанных, но уже пишущихся, я уверен.

Сделанное не может стать не сделанным.

0
    2 090