Ирина Абрамова,
член-корреспондент РАН, директор Института Африки РАН:
– Многие считают, что в культурном плане Россия тяготела и тяготеет к Западу, а политическими союзниками России чаще бывали страны Востока. Эта антитеза-парадокс прекрасна, но с реальностью слабо согласуется как минимум последние четыре-пять веков. Какие страны от Босфора до японских морей за это время были нашими союзниками? Единственное заметное исключение – Китай, примерно 50 лет советской истории, до хрущёвской ссоры с ним. И на Западе, и на Востоке у нас были и друзья (главным образом слабые государства на этапе становления), и соперники, и враги.
Но что уж точно – мы всегда лучше, чем Запад, понимали Восток и в нужные моменты (хоть не всегда) получали его поддержку. Не подкупом (хотя такое случалось) и никогда – коварством, как Запад, а знанием и уважительным отношением. Возможно, потому, что мы сами частично были и есть Восток.
Что касается вопроса «Является ли Россия Европой?», то на самом деле ответ довольно прост. Языком математики надо подтвердить или опровергнуть тождество. Но сначала ответим на вопрос «Что есть Европа?». Если Европа – часть света (или полуостров на северо-западе Евразии, занимающий 17% её территории), то да, Россия – большбя часть Европы (37,3% площади). Если считать, что Европа – это ЕС, то, конечно, мы туда не входим. Но ЕС беззастенчиво присвоил себе наименование «Европа», украв его у всех европейских стран, хотя в него не все входят. Так же, кстати, украдены многие, если не большинство общих для человечества ценностей, которые вдруг стали называть европейскими, хотя они существовали задолго до подписания Маастрихтского договора и были основой права многих народов и государств. «Не убий», «возлюби ближнего своего, как самого себя» – всё это «ворованные» Евросоюзом ценности.
Сама постановка вопроса «Является ли Россия Европой?», на мой взгляд, ущербна, в нём подспудно скрыто: дотягиваем ли мы до неё? Сможем ли дотянуться, если встанем на цыпочки? Или ботинки наденем на толстой подошве и высоких каблуках? Станем лучше или хуже? Ясно же: останемся такими, какие есть.
Пётр Великий прорубил окно в Европу, плетью заставил страну догонять её. Постарался привить элите российской преклонение перед Западом, многого добился. Вместе с последователями. Преклонение не было изжито и тогда, когда Россия стала одной из сильнейших держав и не раз побеждала объединённую Европу. Не изжито и по сей день. Вред от этого наследия Петра для нас не меньше, чем польза от прорубленного окна.
Многие помнят слова Дэн Сяопина: «Не важно, чёрная кошка или белая; важно, чтобы она ловила мышей». Хочу немного перефразировать: «Не важно, Европа Россия или не Европа, важно, чтобы она, Россия, процветала».
Константин Затулин,
первый заместитель председателя Комитета Госдумы РФ по делам СНГ, евразийской интеграции и связям с соотечественниками:
– Считаю, что Россия, по сути, не евразийская, а европейская страна, часть которой расположена в Азии. Государствообразующий (что признано в 2020 году при внесении поправок в Конституцию РФ) русский народ точно является европейским. Мы европейцы, которые преодолели долгий путь с Запада на Восток, дошли до Тихого океана. Так же и США – страна преимущественно европейской культуры, но на Американском континенте англосаксы и другие народы проделали свой путь с Востока на Запад и вышли к тому же Тихому океану.
Как и многие, я отдаю должное Гумилёву, его труды – часть моей библиотеки. Но думаю, что Лев Николаевич хватил через край, одолжившись у истины ради идеи. Хотя Гумилёву простительно, особенно с учётом эпохи, в которую он жил. Но по сей день радоваться приходу Орды на нашу землю не стоило бы даже из любви к Льву Николаевичу. Мы стали жертвой Орды, прикрыв от неё Европу, – эта традиционная трактовка, на мой взгляд, точнее расставляет акценты.
При этом я от всей души поддерживаю Сергея Юрьевича Глазьева, который осуждает добровольно взятую нами роль эпигонов Запада в экономической теории и практике. Этот комплекс неполноценности теперь дорого обходится. Но Глазьев, развивая свою мысль, утверждает, что надо всеми силами поддерживать прорывные идеи, которые по-новому определяют особое положение России в прошлом. И вспоминает Фоменко и Носовского, двух шарлатанов с академическим загаром.
Сергей Юрьевич, как и Платон, мне друг, но истина дороже. Очень жаль, если наши коллеги, не историки по образованию, по-прежнему увлечены теориями Носовского и Фоменко, «отменивших» несколько тысячелетий истории, чтобы доказать, что Иисус – это Алексей Комнин, а Дмитрий Донской на самом деле Тохтамыш. Подобная ересь, которая в 1990-е и в начале 2000-х годов засоряла полки книжных магазинов и продолжает распространяться (хоть и не так активно), – не более чем отражение факта, что мы в 1990-е годы пережили крупнейший кризис исторического сознания, связанный с развалом СССР и разочарованием людей. Им «помогли» разочароваться в своих достижениях и способностях, заронили в душах сомнение, что наша история заслуживает уважения.
На этом фоне появилась масса публикаций (есть и сейчас), призванных доказать, что ничего, кроме стыда, наша история собой не представляет. В своё время Пушкин тоже был вынужден спорить примерно о том же, отстаивая честь русской истории. Сегодня ему оппонирует Борис Акунин, который в своей «Истории государства Российского» внедряет мысль: Россия должна стыдиться героев прошлого...
Несколько десятилетий истории Евросоюза и тысячелетняя история Европы – не одно и то же. Россия имеет больше прав на европейскую культуру, чем Евросоюз, отказавшийся от христианских корней. И тем более – чем Англия с её островной психологией и имперской колонизаторской политикой на всех континентах.
Конечно, сейчас можно, как бы обидевшись на Евросоюз, повернуться к Европе спиной. Мы-де переосмыслили своё прошлое, настоящее, будущее, и отныне наше будущее связано исключительно с Востоком. Нет, мы должны бороться с теми в Западной Европе, кто выталкивает нас из неё и пытается доказать, что мы и европейская культура – вещи несовместные.
Виталий Наумкин,
академик РАН, научный руководитель Института востоковедения РАН:
– В политологии появилось понятие «цивилизационизм», которое характеризует государства, идентифицирующие себя как государства-цивилизации, а не государства-нации. В их числе, например, Китай, Индия. А также и Россия. Это важный момент.
Обсуждаемая тема тесно связана с политикой: политизация культуры ныне так же привычна, как и политизация истории. Фактор исторической памяти столь сильно влияет на политику национальных государств, что без его учёта трудно понять, что происходит в международной жизни. Даже пресловутая война памятников хоть и отвратительна, но понятна, это реальность.
Мне особо отвратительны случаи переноса политических стереотипов, зачастую ничем не мотивированных, на объекты культурного наследия нашего народа, шедевры национальной и мировой культуры и их создателей. В чёрный список попали и великие русские писатели прошлых веков. Ничуть не больше, чем они, «виноваты» и современные российские деятели культуры и искусства, от которых прямо как по законам средневековой инквизиции требуют осудить политику руководства России.
Ощущение, что на Западе всё меньше знают и понимают русских. А ведь, например, французский писатель Андре Жид в 1923 году, опубликовав перевод на французский «Пиковой дамы» А.С. Пушкина, подметил, говоря по-современному, интернационализм как черту глубоко русскую, национальную. Он пишет: «Напрасно стали бы мы искать здесь того, что привыкли рассматривать как специфически русское: беспорядок сумеречности, гиперболы, неурядицу. В большей части пушкинских произведений всё – ясность, гармония. Никакой горечи, никакого покорствующего судьбе пессимизма, но глубокая, даже, пожалуй, немного дикая любовь ко всем радостям, ко всем наслаждениям жизни, смягчённая, впрочем, строгостью формы, которой требовал свойственный ему культ прекрасного».
В 1861 году Достоевский писал, что основное стремление русского народа есть всеобщее духовное примирение. «Русская идея, – писал он, – станет со временем синтезом всех тех идей, которые Европа так долго и с таким упорством вырабатывала в отдельных своих национальностях». По Достоевскому, отличительная черта нашей цивилизации – всепримиримость, всечеловечность. Русский «сочувствует всему человеческому вне различия национальности, крови и почвы». При этом «всё время своей европейской жизни» Россия «жила не для себя, а для чужих, именно для общечеловеческих интересов». Как будто сегодня написано.
Но, отмечает Достоевский, «даже физическими способностями русский не похож на европейцев. Всякий русский может говорить на всех языках и изучить дух каждого чуждого языка до тонкостей, как бы свой собственный русский язык, – чего нет в европейских народах, в смысле всеобщей народной способности».
Разделяю пафос выступления Константина Фёдоровича Затулина в защиту европеизма нашей культуры и против всякого рода унижающего нашу национальную гордость самобичевания и искажения исторической правды. Но, говоря о европейской идентичности России с её, возможно, евразийским лицом, нельзя не брать во внимание многонациональную и поликонфессиональную структуру населения. Около 20 миллионов россиян исповедуют ислам, принадлежа в подавляющем большинстве к автохтонному населению. Это отличает Россию от большинства стран Европы, за небольшим исключением (Албания, Босния и Герцеговина). Самобытная культура различных групп российских мусульман – важный мост, который соединяет нас с крепнущим миром ислама, симпатизирующим нам как государству, которое никогда не колонизировало страны мусульманского мира, а оказывало поддержку в освобождении от европейского колониализма.
Александр Марков,
доктор культурологии, доктор педагогических наук, профессор Санкт-Петербургского гуманитарного университета профсоюзов:
– По культурной матрице Россия – евразийская цивилизация, синтезирующая Европу и Азию. Основное наше различие – в мировоззренческих, духовных доминантах. Тут мы устремлены к противоположным полюсам. Душу западной цивилизации выражает прометеевский архетип, ему присуща героическая, захватническая, беспощадная, рационалистичная, материалистическая доминанта. Душу русского мира персонифицирует иоанновский тип. Он вбирает в себя духовную устремлённость, мессианскую идею добра, справедливости и гармонии в человеке и мире. Так считали отечественные мыслители (например, П. Флоренский, П. Сорокин), европейские гуманитарии (О. Шпенглер, В. Шубарт и др.). Ключевой фактор наших мировоззренческих различий – религиозный выбор.
Фундаментальный конфликт двух цивилизационных миров берёт исток с церковного раскола 1054 года. По его итогам и появляется Запад – как не-Восток, нечто отличное в религиозном плане. С тех времён католическая церковь ведёт неустанную информационную кампанию по дискредитации восточной церкви. Задачи таковы: переложить вину за раскол на восточную церковь, представить католичество как подлинно христианскую церковь, которую учредил апостол Пётр, а значит, благословил сам Христос.
Религиозный выбор породил экзистенциальную и метафизическую бездну, которая стала одной из причин многовековой ненависти католического (а позже и протестантского) мира к православным цивилизациям – Византии и России. В этом ряду и сегодняшняя «пандемия ненависти» Запада к России.
О причинах её стойкого характера писали не только отечественные гуманитарии. Обозреватель из Великобритании, эксперт по России М. Пападопулос отмечал в 2015 году: «Язык, который сегодня используют американские и британские ведущие политики и журналисты, когда говорят о России, удивительно похож на тот, с помощью которого описывали Россию британские политические деятели в XVI веке, – в нём отчетливо прослеживаются расистские настроения».
Но источник экзистенциальной бездны, разделяющей нас, глубже. Запад со Средних веков, в своей глубинной сути отверг антропологическую концепцию Нагорной проповеди. Он изначально выбирает сценарий «оппонента» Христа, который искушал его в пустыне властью, сытостью и чудом. Об этом – потрясающей глубины «Легенда о великом инквизиторе» Ф. Достоевского (прототип образа инквизитора – папа римский, который обвиняет Христа: «Почему ты не послушался дьявола, предлагающего тебе лёгкий путь – стать властителем душ?»).
Считаю, что «ментальная глухота» народов Запада стала причиной, во-первых, ненависти к Византии и, во-вторых, многовековых зверств по отношению к народам Ближнего Востока, Азии, Африки и России, которая для Запада всегда была «татарщиной». Этим же объясняется и то, что, перемучившись несколько веков в изуродованном католическом христианстве, Европа «с хрустом» выходит из христианских матриц в эпоху Ренессанса. «Ментальный дефект» – источник многовекового расизма Запада. Полагаю, тут коренится, например, причина дьявольской жестокости германского нацизма. Отсутствие резонанса с радостью и болью мира – фактор и нынешнего всплеска бытового расизма на Западе.
Н. Данилевский говорил: «Европа не признает нас своими. Она видит в России и в славянах вообще нечто ей чуждое – такое, что не может служить для неё простым материалом, из которого она могла бы извлекать свои выгоды, как извлекает из Китая, Индии, Африки, большей части Америки. Общее Европы – не дать русскому миру окрепнуть и разрастись».
Анатолий Ковлер,
доктор юридических наук, профессор, заслуженный юрист РФ:
– Думаю, не стоит забывать о правовой составляющей нашей европейской идентичности. Мы не только восприняли элементы византийского права, особенно церковного, но и значимые реформы, которые проводили Сперанский, Александр II, во многом опирались на опыт создания наполеоновских кодексов. А, например, германский гражданский кодекс 1896 года был взят в России за образец кодификации гражданского права. Действующая российская правовая система при всей её самобытности – это, если хотите, во многом отголоски наработанного европейского опыта.
Хочу напомнить, что в 1989 году, когда уже фактически распался соцлагерь и стоял вопрос о будущем Европы, М.С. Горбачёв, выступая перед делегатами Парламентской ассамблеи Совета Европы, выдвинул идею общего европейского дома, основанного на фундаменте единого правового пространства. Поворот СССР, России в сторону Европы в правовом смысле позитивен. Б.Н. Ельцин в апреле 1991 года на трибуне враждебно встретившей его Парламентской ассамблеи Совета Европы (я стоял рядом и переводил, у меня спина была мокрая) произнёс фразу: «Россия возвращается в Европу». И тут же обстановка в зале изменилась, последовала овация. В 1992 году была подана заявка РФ на вступление в Совет Европы, и это случилось в 1996 году.
Не стоит недооценивать, что за 25 лет сотрудничество с Советом Европы и участие в работе Европейского суда по правам человека привели к заметным сдвигам в нашей правовой системе. В частности, был утверждён исключительно судебный порядок избрания мер пресечения (раньше это делали следователи); следственные изоляторы и места отбывания наказания были переданы из ведомства МВД в Министерство юстиции. «Население» СИЗО уменьшилось почти втрое. Был принят закон о компенсации за судебные волокиты, неисполнение судебных решений. Недавно приняты законодательные нормы по компенсации за доказанные факты пыток, ненадлежащие условия содержания в СИЗО и т.д. Примеры можно продолжать.
Думаю, что пауза в отношениях РФ с Советом Европы позволит провести инвентаризацию достижений и неудач и, возможно, найти пути восстановления связей. Кстати, остались конвенции Совета Европы, в которых Россия участвовала и продолжает участвовать. Для этого не обязательно быть европейской державой, в конвенциях участвуют представители стран Азии и Америки. Совет Европы не может обрубить эти связи. Право имеет внутреннюю динамику, неподвластную конъюнктуре. Когда-то прокурор СССР Андрей Вышинский зорко следил за тем, чтобы в нашем праве хотя бы формально сохранялась логика европейского права.
Если напрямую затронуть основную тему дискуссии, то, готовясь к ней, вновь обратился к книге Н. Данилевского «Россия и Европа». Его идея Всеславянского союза (модная ныне у некоторых людей) как противовеса европейской политической системе сейчас, по-моему, как никогда, далека от осуществления – слишком сильно разошлись славянские государства. Но идея культурно-исторических типов реализуема и заслуживает изучения.
На мой взгляд, надо отказаться от взгляда на Европу как единицу, состоящую из центра и периферии – как в культурном, так и в идейном, и правовом смысле. Также следует отказаться не только от комплекса собственной неполноценности, но и от комплекса превосходства. Вспоминаю ехидный вопрос Маргарет Тэтчер: «А что это такое – преимущества социализма?» Можно, конечно, апеллировать к Бердяеву с его идеей исторической миссии России и так далее, но не будем забывать и мысли Чаадаева о тягостной судьбе России в европейской истории. Чтобы определить наше место в европейской и мировой истории, нужен хладнокровный научный подход. Да, Россия – европейская держава, но наша самобытность состоит и в нашем евразийстве. Это диалектика, которую мы, конечно, должны учитывать.
