Коллаж: © Русские в Казахстане
Каковы перспективы экономических отношений России – крупнейшего партнера Казахстана – с США? А также как повлияет на курс тенге и взаимную торговлю между нашими странами провозглашенная Москвой дедолларизация? На эти и другие вопросы ответил Сергей Домнин, эксперт Института мировой экономики и политики при Фонде первого президента Казахстана.
– Какова, на ваш взгляд, вероятность введения новых санкций США в отношении российского госдолга и госбанков? И каково будет влияние на экономику нашего партнера в случае их введения?
– Вероятность высокая, учитывая динамику отношений России и Запада, однако не факт, что санкции начнут действие сразу после принятия Акта о защите американской безопасности от агрессии Кремля (в этом документе прописаны новые антироссийские санкции, в том числе запрет на операции с госдолгом и новые ограничения против госбанков. – Авт.). Как мы убедились на примере санкций против Rusal, En+ и других структур российских олигархов, попавших под санкции в апреле, но в отношении которых раз за разом продлеваются переходные периоды, прекратить операции с этими компаниями или их активами не так просто, как кажется. Российский госдолг – это уже давно не только российская история. Напомню, в структуре владельцев облигаций федерального займа нерезидентов – 25%, евробондов – около 30%. Это бумаги, которые являются частью портфелей различных игроков и структур мирового финансового рынка. Вокруг них сконцентрировано гораздо больше интересов, чем вокруг бумаг Rusal или Sulzer. В том числе и интересов американских граждан и американских инвестиционных компаний.
Если все же допустить, что санкции введут в действие немедленно, то произойдет примерно то же, что и в апреле этого года, когда Дерипаску (Олег Дерипаска – российский миллиардер, президент Объединенной компании «Русал». – Авт.), Вексельберга (Виктор Вексельберг – российский миллиардер, президент фонда «Сколково», председатель совета директоров группы компаний «Ренова». – Авт.) и еще нескольких российских предпринимателей внесли в SDN-список. На само событие рубль отреагирует ослаблением, правда, оно не будет таким же обвальным, как в апреле, поскольку о санкциях говорили давно и этот риск уже «сидит» в обменном курсе. Вслед за оттоком инвесторов из рублевых активов, по-видимому, произойдет очередное повышение ставки Центрального банка (ЦБ) РФ, и это стабилизирует ситуацию на финансовом рынке: кэрри-трейдеры опять почувствуют аппетит к риску и вернутся за высокими доходностями.
Вряд ли санкции нанесут серьезный удар по устойчивости российских банков, которые упоминаются в американском законопроекте. Кредитоспособность этих фининститутов зависит не от доверия западных инвесторов, а от готовности российского правительства и ЦБ их поддерживать. Нефтегазовый и горно-металлургический комплексы вряд ли почувствуют какие-то дополнительные неудобства, а вот на несырьевые сектора, особенно на обрабатывающую промышленность, слабый рубль и рост ставки окажут негативное давление, но эти отрасли в последние несколько лет постоянно находятся в стрессовом состоянии, им не привыкать.
– Каким будет влияние санкций на казахстанско-российскую торговлю и в целом на экономическое взаимодействие?
– Динамика взаимной торговли Казахстана и России обусловлена несколькими факторами: изменением спроса и, соответственно, цен на мировом рынке металлов, объема потребления минеральной продукции компаниями и домохозяйствами обеих стран, а также изменениями покупательной способности населения Казахстана. Проще говоря, объем торговли растет, если растут цены на железорудное сырье, которое Соколовско-Сарбайское горно-обогатительное производственное объединение (ССГПО) поставляет на Магнитогорский металлургический комбинат (ММК) для дальнейшей переработки и экспорта или реализации на внутреннем рынке России. Если Интер РАО приобретает больше электроэнергии у экибастузских ГРЭС, а Рефтинская ГРЭС и другие электростанции Урала и Сибири закупают больше угля у «Богатырь Комир». Если на казахстанском первичном рынке восстанавливается спрос и растут поставки с российских автозаводов в Тольятти и Всеволожске. Конечно, это не вся взаимная торговля, но та ее часть, которая значительно влияет на общую динамику.
Американские санкции, конечно, влияют на эти процессы, но пока очень опосредованно, в основном через курс. Да, Вашингтон угрожает применить принцип экстерриториальности, то есть наказывать всех, кто ведет дела с подсанкционными компаниями, но на деле пока наказали только китайскую компанию, работающую с российской оборонкой. Вряд ли такие же проблемы возникнут у казахстанских горняков или энергетиков. Они точно не та цель, в которую метят американцы. Отсюда и многочисленные заверения американских официальных лиц, что антироссийские санкции Казахстана не коснутся. Скорее, нас коснутся накапливающиеся проблемы в российской и казахстанской экономиках, а санкции – это лишь один из катализаторов структурного кризиса, причины которого внутри стран.
– Поговорим о дедолларизации, провозглашенной в России. Существуют оценки российских экспертов, что это больше политический, нежели экономический проект. Насколько последовательным он будет? Может быть, он сойдет на нет в гипотетическом случае улучшения отношений между Россией и США? Или это серьезный долгосрочный тренд?
– Когда экономические санкции становятся одним из наиболее эффективных и едва ли не главным инструментом внешней политики по отношению к конкурентам, нет чисто политических или чисто экономических проектов. Санкции – это тоже чисто политический проект, но ограничивают они вполне конкретных экономических агентов по всему миру, большинству из которых до политики дела нет. Конечно, отправной точкой для нынешних мероприятий российских властей по дедолларизации были санкции, но нельзя сказать, что в России до этого не создавались условия для снижения доли обращения иностранной валюты, снижения инвалютных издержек, импортозамещения и так далее. Cейчас, судя по всему (на момент записи интервью нормы о дедолларизации находились под грифом «для служебного пользования». – Авт.), предлагаются меры по дальнейшему стимулированию участников внешнеэкономической деятельности, в основном экспортеров, к переходу на рублевые транзакции: это ускоренный возврат НДС, в перспективе отказ от требования репатриации экспортной выручки, мягкий режим валютного регулирования. Экспортерам дадут 30-дневный период на зачисление инвалютной выручки на счета в уполномоченном банке, снизят штрафы за нарушения.
Дедолларизация, по-видимому, тренд долгосрочный. Связан он не столько с санкциями, сколько с тем, что происходит в мировой экономике. Доллар с конца 1940-х годов выполняет функцию мировой валюты. И периодически США пытаются использовать этот фактор для давления на другие страны, запрещая долларовые транзакции, замораживая долларовые активы или ограничивая приобретение наличных долларов. Но одно дело, когда такие решения принимаются на площадке Совбеза ООН, и другое – когда Вашингтон идет на это в одностороннем порядке, при этом не заручаясь поддержкой других участников международных отношений. В случае с санкциями против Ирана, которые Белый дом ввел в обход мнения других участников ядерной сделки (СВПД) и против отдельных российских компаний, принятых по CAATSA в апреле этого года, США продемонстрировали, что им не требуется чья-либо поддержка. Не факт, что, к примеру, при дальнейшем углублении американско-китайских противоречий Вашингтон не попробует использовать фактор доллара.
Поскольку предсказуемость действий Вашингтона при администрации Дональда Трампа только снижается, растет неопределенность и в отношении того, какими будут дальнейшие ограничения на операции с долларом и против кого они будут введены. Свести этот риск к минимуму можно только в одном случае – если отказаться от доллара в расчетах, вывести средства из долларовых активов. Такой логикой в первую очередь руководствуются те, кто уже попал под санкции. Например, россияне вывели около 80 млрд долларов из американских казначейских облигаций в течение этого года, в номинальном держании у российской стороны в марте этого года было 96,1 млрд долларов, в августе – 14,1 млрд долларов. Президент Турции Реджеп Тайип Эрдоган сразу после ввода американских санкций буквально ко всем лидерам, с которыми встречался, обращался с предложением переходить на расчеты в национальных валютах. На расчеты в национальных валютах перешли Иран и Ирак. Это вполне прагматичный подход, если резервировать или хеджировать валютный риск по каким-то причинам участники внешней экономической деятельности не могут.
Что касается торговли Казахстана и России, то, по данным Евразийской экономической комиссии (ЕЭК) на 2017 год, 68,6% расчетов номинированы в рублях, 27,3% – в долларах. Думаю, это оптимальное соотношение рубля и доллара во взаимных расчетах, учитывая товарную структуру взаимной торговли.
– Каким будет влияние дедолларизации на казахстанскую экономику?
– Если речь идет о российской дедолларизации, то в краткосрочной перспективе влияние будет незначительным, поскольку она будет касаться исключительно российских резидентов и вряд ли будут использоваться кардинальные меры вроде ограничений на долларовые транзакции и тому подобное. Следует также напомнить, что в Казахстане Нацбанк с 2015 года проводит свою политику дедолларизации: предельно сокращены ставки вознаграждения по инвалютным вкладам, вся ипотека переведена в тенге, ограничены расчеты в долларах внутри страны, не выдаются инвалютные кредиты тем, кто не подтвердит, что получает инвалютную выручку. И эта политика намного больше влияет на нас, чем нынешние действия россиян.
– Периодически реанимируются слухи о возможности введения единой валюты в ЕАЭС. Хотя, казалось бы, им давно пора перестать появляться. Как можно оценить перспективы этой валюты сейчас?
– Перспективы этой инициативы нулевые, и дело даже не в политической составляющей, хотя и ее более чем достаточно для отказа от единой валюты ЕАЭС. Введение единой валюты – это выход интеграционного объединения на самый высокий уровень, уровень валютного союза. У стран должна появиться не просто одна расчетная единица, а один эмиссионный центр, должна быть сформулирована одна денежно-кредитная политика. По состоянию на октябрь 2018 года в ЕАЭС сложно говорить о единых политиках – макроэкономической, промышленной, фискальной и так далее. Очевидно, что режим санкций и контрсанкций замедляет интеграцию, которая и без того двигалась не особенно динамично.
