П
осле распада СССР западные нефтяные кампании активно устремились во вновь открывшиеся кавказские и центральноазиатские республики, высоко оценивая перспективы Каспия как одного из немногих малоосвоенных районов мировой нефтегазодобычи. В 1993-1994 годах ими были подписаны первые крупные контракты с Казахстаном («Тенгиз») и Азербайджаном («Контракт века»). При этом в США вопрос о каналах транспортировки добываемых углеводородов на внешние рынки оказался выведенным за рамки просто коммерческих интересов американского бизнеса и стал рассматриваться как инструмент геополитической борьбы.
Немного новейшей истории
В середине 1990-х годов анализ и разработка каспийской энергетической политики США была поручена Совету национальной безопасности, сформулировавшему ее ключевые, актуальные по сегодняшний день постулаты. Координация усилий американских ведомств была возложена на специального советника президента и госсекретаря по энергетической дипломатии в Каспийском бассейне, должность которого учреждена в Госдепартаменте в 1998 году (упразднен в 2004 году). В то же время отраслевые министерства, в частности торговли и энергетики, в меньшей степени имели возможность влиять на принятие решений по данному вопросу.
В результате внешняя политика США была сориентирована на создание так называемого «южного транспортного коридора», позволяющего экспортировать каспийскую нефть и газ в обход территории России и Ирана по маршруту Центральная Азия – Каспийское море – Кавказ – Турция. Такая схема в случае ее успешной реализации открывала Вашингтону возможности для решения сразу ряда важнейших задач.
Во-первых, обеспечивался доступ к сырьевым богатствам географически замкнутых прикаспийских государств – Азербайджана, Казахстана и Туркмении, доказанные запасы нефти которых, по текущим оценкам BP, колеблются в пределах 2-3% от общемировых, а газа – 12-13%. В условиях нарастающего ресурсного истощения планеты это весомый аргумент для присутствия США.
Во-вторых, снижалось влияние России одновременно в трех регионах: в Европе (из-за конкуренции каспийских и российских энергоносителей), в ЦА (по причине разрушения российской монополии на транзит углеводородов на Запад) и на Кавказе (путем повышения финансовой самостоятельности местных режимов и получения ими транзитных сборов).
В-третьих, усиливалась изоляция Тегерана, санкции против которого Конгресс США ужесточил еще в 1996 году. Правда, такой подход не всегда находил понимание у отдельных представителей американского нефтяного рынка. Корпорация Mobil, в частности, предпринимала попытку организовать в прессе кампанию за смягчение санкций против Ирана, через который потенциально проходит самый дешевый и безопасный путь транспортировки каспийской нефти.
В интересах реализации данной стратегии Соединенным Штатам удалось привлечь в качестве союзников страны ЕС, присовокупив свои трубопроводные проекты к стартовавшим в 1993-1995 гг. европейским инфраструктурным программам TRACECA и INOGATE и широко растиражировав тезис о необходимости диверсификации энергопоставок в Европу.
В ноябре 2009 года с целью координации усилий Вашингтона и Брюсселя был учрежден Энергетический совет США–ЕС. Турция, заинтересованная в транзитных доходах и альтернативе арабским энергоносителям также выступила на стороне Белого дома, который, в свою очередь, был обязан Анкаре за поддержку войны в Персидском заливе в 1991 году и за отказ от прокачки иракской нефти.
В настоящее время позиция Турции и ЕС в целом остается в русле американского геополитического концепта, что особенно ярко проявляется в деятельности и заявлениях еврокомиссара по энергетике Гюнтера Эттингера.
Не только дипломатия
Не ограничиваясь дипломатическими шагами, Белый дом предпринял также ряд мер, направленных на стимулирование коммерческого интереса западных ТНК к региону. Администрацией президента Билла Клинтона была распространена явно завышенная и позднее неподтвержденная информация о сосредоточении на Каспии до 20-30% мировых запасов нефти. Обеспечена поддержка со стороны американских и международных финансовых институтов, в частности Экспортно-импортного банка США, американской Корпорации частных зарубежных инвестиций, Всемирного банка и ЕБРР.
В результате по состоянию на начало 2013 г. Вашингтону удалось частично претворить в жизнь намеченные в середине 1990-х годов планы. Запущены два нефтепровода (Баку – Супса в 1999 г. и Баку – Тбилиси – Джейхан (БТД) в 2006 г.), а также Южнокавказский газопровод (Баку – Тбилиси – Эрзурум в 2007 г.). Тем самым введен в строй кавказский участок «южного коридора», соединивший с Турцией месторождения нефти и газа Азербайджана.
Несмотря на политическую обусловленность и переоцененность каспийских запасов затраты западных инвесторов во многом были компенсированы резким скачком цен на нефть, наметившимся в 2003 г., в т.ч. по причине развязанной США новой войны в Ираке.
Коммерсанты и военные
Параллельно с проникновением на нефтяной рынок прикаспийских государств возрос и интерес американской стороны к региональным конфликтам – Нагорному Карабаху, в 30 км от границы которого проходит БТД, и курдским территориям в Турции, где в октябре 2012 г. в результате теракта был взорван участок Южнокавказкого газопровода. Необходимость защиты энергетической инфраструктуры стала использоваться как обоснование для наращивания военного присутствия в регионе, включая вовлеченность в набирающий обороты процесс милитаризации Каспия.
С 1997 г. Вашингтон включил Центральную Азию в зону ответственности Центрального командования ВС США, созданного в начале 1980-х гг. с целью защиты доступа к нефтяным ресурсам мусульманского мира. А в 2003 г. выдвинул инициативу «Каспийский страж» по переоснащению и переобучению специальных, пограничных и береговых подразделений Азербайджана и Казахстана, предположительной стоимостью около 100 млн долл.
Теперь для завершения масштабного геополитического проекта Соединенным Штатам необходимо строительство нефте- и, по-возможности, газопровода, соединяющих Центральную Азию с Кавказом по дну Каспийского моря. К этому подталкивает то обстоятельство, что основные доказанные запасы нефти оказались не в Азербайджане (1 млрд тонн), как предполагалось, а в Казахстане (3,9 млрд). Без казахстанской нефти БТД при проектной мощности в 56 млн тонн в год задействован лишь на 60%. В то же время по доказанным запасам газа Азербайджан (1,3 трлн куб. м) значительно уступил Туркмении (от 8 до 24,3 трлн).
О намерении продвигать Транскаспийский нефтепровод для его последующего соединения с БТД США официально заявили еще в 1998 г. Актуальность данной задачи уже в администрации Барака Обамы была подтверждена специальным посланником по евразийской энергетике, пост которого восстановлен в Госдепартаменте в 2008 г. В 2009 г. его вновь занял Ричард Морнингстар – ключевой лоббист проекта Баку – Тбилиси – Джейхан (с июня 2012 г. он посол США в Азербайджане). Одновременно Белый дом выступил в поддержку газопровода Nabucco по дну Каспийского моря.
Москва, Пекин и Тегеран
«Воплощению в металле» транскаспийских экспортных трасс, тем не менее, мешает противодействие Москвы, Пекина и Тегерана, апеллирующих к неурегулированному статусу водоема и оттягивающих на себя ресурсную базу Казахстана и Туркмении. Россия запустила программу расширения Каспийского трубопроводного консорциума с 35 до 67 млн тонн к 2015 г., а Китай в течение 2005-2010 гг. фактически с нуля возвел нефтегазотранспортную инфраструктуру ЦА – КНР, первоначальной пропускной способностью в 10 млн тонн нефти и 30 млрд куб. метров газа. После модернизации российские и китайские объекты в целом покроют текущие транспортные потребности не только казахского и туркменского, но и узбекского ТЭК.
Дополнительную сложность для Вашингтона создает замедление темпов роста добычи углеводородов в ЦА по причинам политического и технологического характера, а также конкуренция кавказских и центральноазиатских поставщиков энергоносителей между собой (в частности, конфликт Баку и Ашхабада по поводу принадлежности ряда морских нефтеносных участков).
Учитывая неблагоприятную конъюнктуру, руководство США в 2008-2009 гг. внесло коррективы в прежнюю энергетическую стратегию. Планы создания транскаспийских маршрутов отошли на второй план, а основные усилия, пойдя по пути наименьшего сопротивления, американская дипломатия сосредоточила на создании турецкого участка «южного коридора». При посредничестве США в июне 2012 г. между Анкарой и Баку было подписано соглашение о строительстве к 2017 г. Трансанатолийского газопровода (TANAP) для экспорта газа с азербайджанского месторождения Шах-Дениз-2 в Европу. В будущем Соединенные Штаты рассчитывают на возможность подключения к TANAP, выступающему конкурентом российского «Южного потока», газа из Ирака.
От Туркмении до Индии?
Дополнительно в рамках обнародованной летом 2011 г. доктрины Нового Шелкового пути американцами актуализирована идея создания газопровода Туркмения – Афганистан – Пакистан – Индия (TAPI). Магистраль должна не только ослабить экономическую ориентацию Ашхабада на Россию и КНР, изолировать Иран и расширить доступ к каспийским ресурсам, но также облегчить для США бремя долгосрочного присутствия в Афганистане. В частности сделать лояльное правительство Хамида Карзая в Кабуле экономически более устойчивым и снизить его потребность во внешних дотациях. Реализацию TAPI, однако, тормозят небезопасный маршрут, дороговизна (оценивается в 8-12 млрд долл.), неопределенность вокруг сырьевой базы, напряженные отношения потенциальных покупателей и транзитеров сырья, а также альтернативные предложения Ирана и КНР.
В целом американское инфраструктурное планирование в Центральной Азии вписано в более широкий контекст евроазиатской энергетической стратегии США, направленной на отсечение России от оптимальных маршрутов сырьевого экспорта и сопряженных с ними каналов политического влияния.
