Сегодня

448,15    483,46    61,99    4,86
Экономика

Аудит промахов… Экономика Казахстана переживает рецессию, по масштабам сравнимую со спадом 2008–2009 годов

Сергей ДомнинЭксперт Казахстан
24 августа 2015

Нынешний год будет одним из самых тяжелых для экономики Казахстана за последние 20 лет. По оценкам рейтингового агентства Moody’s, экономика страны вырастет на 1,5%, годом позже темпы усилятся до 2,2%, затем до 3,3%. «Среднесрочный прогноз по росту ВВП составляет около 3 процентов, что является понижением по сравнению с прошлогодними оценками агентства на уровне 5 процентов»,— подчеркивается в сообщении агентства.

Для того, чтобы оценить, каково состояние казахстанской экономики при подобных темпах роста, можно вспомнить ситуацию 2009 года (тогда экономика выросла на 1,2%): сырьевой бизнес, отличающийся высокой рентабельностью, на фоне падения выручки режет капитальные затраты и замораживает рост заработной платы; несырьевой — балансирует на грани выживания.

Нынешний кризис вызван внешними факторами (снижение цен на нефть на мировом рынке и системный кризис в России), но утяжелен просчетами в собственной макроэкономической политике, внутренними недостатками бизнеса.

Виноваты все. Нефтяники из Штатов и стран OPEC, которые не хотят сокращать добычу на фоне избыточного предложения. Казахстанские чиновники, отвечавшие за макроэкономическую политику и финрегулирование, которые так и не смогли создать фундаментальных условий для развития несырьевых отраслей реального сектора экономики, затем загнали экономику страны в угол не самой успешной политикой валютного таргетирования. Госструктуры, проводившие индустриальную политику: даже получив значительные финансовые и административные инструменты, они не смогли или не успели диверсифицировать ни экономику в целом, ни промышленность.

Казахстанский бизнес также несет свою долю вины за положение, в котором оказался: после предыдущего кризиса он по большей части не изменил отношения к своим бизнес-процессам (от кадровой политики до продаж и бюджетирования).

В патовую ситуацию систему загнали все вместе, поэтому и выбраться из нее, сделав виноватым одну сторону, не удастся. Настало время для работы над ошибками для всех и каждого.

Возвращаясь в 2009‑й

Фактические статданные развития экономики РК не внушают оптимизма. По итогам первого квартала 2015 года экономика страны выросла на 2,3%. За последние 16 лет (период выхода из кризиса 1990‑х, роста 2000‑х, восстановительных 2010‑х) это самое низкое значение роста в первой четверти года. Хуже только показатели 1999 (–7,4%), 2009 (–2,2%) и 2010 (–7,1%) годов. Стоит обратить внимание, что рост экономики в первом квартале ниже 5% стал нормой только последние три года.

Причем на всем этом трехлетнем отрезке отмечается замедление темпов роста.

ВВП тормозится вслед за промышленностью, которая по итогам первого квартала года показала рост в 0,6%, к июлю темпы промышленного роста замедлились до 0,2%. При этом выручка казахстанских крупных и средних компаний в первом квартале 2015 года сократилась на 14%. Компании горнодобывающей отрасли недосчитались 38% дохода от реализации товаров и услуг, компании перерабатывающей отрасли — 4%.

Спад на 14% — это рекорд последних семи лет. Даже в первом квартале 2009 года просадка была слабее — всего 11%. Глубже, чем в 2009 году (–34%), упала и выручка горнодобывающих предприятий.

Падение доходов добывающих компаний объясняется обвалом цен на нефть и прочие сырьевые товары. Движение выручки почти прямо пропорционально движению цен на продукцию главных недропользователей в РК — нефтяников (дают 70–80% объема производства добывающего сектора). В марте 2014 года средняя спотовая цена барреля Brent находилась на уровне 107,48 доллара, в марте 2015‑го — 55,89 (–48%). С прибылью в первом квартале 2015 года завершили лишь 44,1% предприятий сектора. Это ниже, чем в среднем по экономике и по обрабатывающей промышленности.

Подчеркнем, что компании обрабатывающей промышленности пережили серьезный кризис в первом квартале 2014 года (снижение выручки на 9%). Низкий результат в начале этого года свидетельствует о продолжающемся ухудшении финансового положения компаний: второй год подряд более 50% предприятий сектора находится в убытках.

Дорогой астанинский хлеб

Точность данных корпоративной статистики косвенно подтверждает информация об экспортно-импортных ценах. В январе-июле этого года цены на казахстанское экспортное сырье упали на 26,7%. Из этого несложно представить, как ужалась выручка сырьевиков.

Впрочем, их доходы формируются в иностранной валюте, расходная часть — в основном в тенге. Поэтому удар по ним не так силен, как по обрабатывающим компаниям: их расходы формируются в инвалюте в большей (машиностроение) или меньшей (пищепром) степени. Деньги идут на приобретение импортного сырья (цены снизились на 15,5% к январю-июлю прошлого года) и полуфабрикатов (повысились на 1,3%). В итоге затраты на производство в обрабатывающем секторе в целом не изменились или незначительно выросли, а выручка сократилась на 4%. Одновременно цены на готовые импортные товары снизились на 7,6% и, следовательно, выросла конкуренция.

Конкурентоспособность теряет даже пищепром — казалось бы, наиболее устойчивый сектор отечественной несырьевой индустрии. По данным на прошлый июнь, цены на некоторые продовольственные товары в казахстанских городах становятся выше, чем в российских городах (именно из РФ страна получает значительную часть импорта продовольствия.

Оказалось, что в Москве, 10‑миллионном городе, где стоимость жизни одна из самых высоких в мире, пшеничный хлеб на 11% дешевле, чем в Астане, географическом центре зерносеющих регионов РК. В российских городах дешевле молоко и говядина, приблизительно одинаковые цены на картофель и более высокие — на куриные яйца.

Спасатель без сил

Падение цен на нефть и сырьевые товары закономерно привело к кризису в одной отрасли — горнодобывающей. Почему же замедляется остальная промышленность? В странах с диверсифицированной экономикой спад в одном секторе компенсируется ростом в другом. В индустрии РК рост или хотя бы поддержку промышленности должны были обеспечить обрабатывающие отрасли, особенно после пятилетки ГПФИИР 2010–2014 годов, когда рост обработки стимулировался финансовыми и нефинансовыми мерами.

По данным Министерства по инвестициям и развитию, на 17 августа текущего года не менее 200 из 770 реализованных по ГПФИИР проектов «испытывают проблемы с загрузкой производственной мощности вплоть до полной остановки». «По сравнению с отраслью в целом, проекты Карты индустриализации оказались более устойчивыми к внешним условиям,— подчеркивают в министерстве. — Несмотря на спад в отдельных отраслях, уверенно растет доля проектов карты в обрабатывающей промышленности и составила 14,3 процента».

Если говорить обо всей экономике, то Нацпалата предпринимателей «Атамекен» месяц назад приводила следующие данные: общее количество проблемных предприятий — 313 (втрое больше, чем в феврале 2014 года, когда тенге одномоментно ослабили на 20%), общая численность сокращенных и уволенных работников — 7,9 тыс. (в 4,8 раза больше), 11,2 тыс. сотрудников вынужденно переведены на гибкий режим работы (в 1,7 раз больше).

В Нацпалате уверены, что в неконкурентоспособное состояние казахстанский бизнес приводит падающий рубль, делающий российские товары и услуги дешевле казахстанских. И хотя сотрудников сокращают и отправляют в отпуска не только в компаниях, испытывающих проблемы из-за слабого рубля (нефтесервисные и металлургические корпорации, железнодорожники), логика в этих аргументах есть.

Активную роль в перетоке российских товаров в РК играют как компании-импортеры, так и домохозяйства. Как видно из графика 6, любое значительное ослабление рубля приводит к всплеску спроса на российскую валюту в обменниках у казахстанцев, которые используют ее на приобретение российских товаров. Резкое ослабление рубля, который используется для расчетов в торговле РК и РФ, объясняет и следующее противоречие: импорт из РФ падает, но казахстанские производители сетуют на засилье российских товаров.

В первом полугодии 2015 года казахстанский экспорт в РФ снизился на 26,8%, импорт российских товаров — на 17,5%. Цифры объясняются тем, что комитет таможенного контроля Минфина РК фиксирует товарооборот в долларах, относительно которого рубль с прошлого года резко ослабился. Замечено, что на фоне сокращения спроса на внутриказахстанском рынке физический объем импортных российских продуктов остается на прежнем уровне или растет, тогда как статистика взаимной торговли демонстрирует спад.

Девальвировать или нет

Ключевая дискуссия казахстанской экономики в последние месяцы — девальвировать тенге относительно доллара или нет. За и против девальвации (под которой в РК понимают не любое обесценение нацвалюты относительно доллара, но заметное одномоментное обесценение — не менее 10–20%) высказываются экономисты, банкиры, предприниматели.

Положительный эффект от девальвации ее сторонники видят в увеличении выручки экспортеров, наполнении бюджета, повышении конкурентоспособности казахстанских товаров и услуг и в снижении давления за золотовалютные резервы (поддерживать сильный тенге Нацбанку приходится, проводя интервенции на валютном рынке), снятии девальвационных ожиданий, охлаждающих деловую активность. Противники девальвационного решения подчеркивают, что очередная разовая коррекция вызовет рост инфляции, снизит доверие к национальной валюте, ударит по потребительскому спросу, существенно увеличит издержки импортеров полуфабрикатов в перерабатывающей отрасли, которую власти РК пытаются поддерживать и развивать.

До середины августа Нацбанк РК (НБРК), руководящий денежно-кредитной политикой, придерживался срединной стратегии, едва заметно (в рамках заявленного коридора) ослабляя курс, когда нефтяные цены и рубль падают чувствительно. В июле коридор был расширен со 185 +3/–15 до 185 +13/–15 тенге за доллар, после чего началось более быстрое падение курса казахстанской валюты. С 20 августа правительство и Нацбанк объявили о переходе к свободно плавающему курсу.

Если тенге будут обесценивать постепенно, предупреждали эксперты, казахстанская валюта будет оставаться переоцененной не менее 1–2 лет. «В течение этого времени реальный сектор будет испытывать очень болезненные изменения, сокращения штата, закрытие производства, банкротства. В течение этого времени банки не будут иметь фондирования, а заемщики — доступа к кредитам. Бюджет будет в большем дефиците, что означает, что Нацфонд будет падать быстрее, а госдолг расти быстрее. И в течение всего этого времени Нацбанк не сможет начать переход на инфляционное таргетирование»,— отмечали аналитики Halyk Finance Сабит Хакимжанов и Аскар Ахмедов.

По их мнению, девальвация была бы наиболее быстрым способом подстройки Казахстана к реальности дешевой нефти. «Девальвация приведет реальный обменный курс к равновесию. Это необходимое условие для плавающего гибкого курса и, значит, для перехода на инфляционное таргетирование. Но это условие не является достаточным. Ни в коем случае не следует рассчитывать на то, что девальвация гарантирует успешный и автоматический переход на инфляционное таргетирование»,— отмечают эксперты.

«Когда речь идет о плавной девальвации, то имеется в виду, что придется каждый месяц ослаблять курс на определенную величину (можно разбить шаги внутри месяца), которая соответствует скорости 0,5 процента в месяц при цене в 55–60 долларов за баррель,— предлагает умеренный сценарий директор Центра макроэкономических исследований Олжас Худайбергенов. — По мере снижения цены на нефть придется ускоряться на полпроцента при каждом снижении цены на 5 долларов, то есть около 1,5–2 процентов при цене в 40–45 долларов, а при отскоке цены нефти вверх не укреплять тенге ни в коем случае — в следующие годы наша политика должна быть нацелена только на ослабление, причем каждый год эту скорость надо менять сообразно обстоятельствам».

С самого начала стоило поставить вопрос иначе. После незначительной по казахстанским меркам, но самой серьезной в своей истории девальвации китайского юаня относительно доллара и укрепления американской валюты уже непонятно, что ближе к истине: говорить о слабом рубле или о крепком на фоне других валют развивающихся стран тенге. С начала года тенге подешевел к доллару на 2,8%, юань — на 2,7%, бразильский реал — на 32,3%, азербайджанский манат — на 34,6%. Российский рубль за восемь месяцев успел проделать путь с 65 рублей за доллар до 49 и обратно (+/–32%).

В любом случае резкое ослабление тенге, когда чистая валютная позиция крупных и средних компаний РК находится на самой нижней точке за последние восемь лет (график 8), не представляется наименее болезненным выходом. Доля инвалютных долгов в общей структуре обязательств составляет 50,2%. Резкое обесценение нацвалюты не просто увеличит этот уровень и повысит долговую нагрузку. В условиях сжатия выручки (как валютной, так и тенговой) такие действия могут вызвать дефолт ряда убыточных фирм и тех, что еще балансируют на грани прибыли и убытка.

После перехода к плавающему курсу логично ожидать реализации сценария, близкого к девальвационному — стремительное ослабление тенге, давление на инфляцию через сокращение денежной массы. Последнее, как показывает российский опыт, задавит деловую активность.

Немного самокритики


Хотя кризис экономики в целом вызван макроэкономическими факторами, состояние отдельных компаний может ухудшаться по их собственной вине.

«У нас не умеют торговать,— рассказывает “ЭК” высокопоставленный чиновник в Астане на условиях анонимности. — Наш индустриальный бизнес слаб в рознице. Он занимался максимум поставками нацкомпаниям и бюджетным организациям».

По его наблюдениям, бизнесмены в кризисный период зачастую просят лишь об одном — о госзаказе, при этом не желая совершенствовать свои бизнес-процессы, работать с издержками, вкладывать в развитие персонала. Наш собеседник приводит следующий диалог чиновника и предпринимателя: «Дайте мне госзаказ, у меня сто человек работает». — «А вы стандартам их обучили?» — «Каким еще стандартам?» — «API». — «Какие еще стандарты API?» — «Это стандарты American Petroleum Institute. Вот ваш коллега — он обучил специалистов, теперь может поставлять свою продукцию Chevron». — «Не хочу я Chevron поставлять, пусть у меня “КазМунайГаз” покупает». — «Но они говорят, что у вас на 50 процентов дороже, чем у конкурентов». — «Ничего я не знаю, у меня долги, у меня сейчас люди на улицу выйдут!» Вот и весь разговор.

Но, уверен источник, и таких сейчас меняет кризис, они понимают, что им нужна грамотная финансовая модель, необходимо внедрять кайдзен и другие управленческие и производственные методики, что им требуются квалифицированные специалисты по маркетингу: «Ведь до этого главным финансистом предприятия была жена директора, а маркетологом — его сын. Но больше так жить и работать не получится».

Многие казахстанские предприниматели из реального сектора не могут позволить себе работать без трехзначной маржи. Поэтому нередко бизнес настроен на спекулятивные сделки больше, чем на медленное и аккуратное строительство компаний. Исходя из этого, лучшей стратегией представляется приобретение актива для перепродажи.

На эту особенность нередко указывают власти. В 2013 году президент РК Нурсултан Назарбаев подверг критике действовавший подход к разработке месторождений полезных ископаемых. «Все месторождения позахватывали в основном чиновники и их родственники. Держали, как собака на сене. Из 600 мы расторгли 118 контрактов. Вот если сейчас точно так же будем давать, то полный беспорядок»,— описывал ситуацию он.

Похожая ситуация сложилась в аграрном бизнесе, когда оказалось, что до 9 млн гектаров земель сельхозназначения приобретено частными лицами и компаниями и находится в запустении. В итоге правительство ужесточило налоговый режим для землепользователей, увеличив сборы в 15 раз.

Все попробовали?

Третий квартал платежный баланс РК складывается с дефицитом счета текущих операций. Торговый баланс в первом квартале 2015 года находится на минимальном значении после кризиса 2009 года, динамика снижения объема доходов госбюджета сопоставима с той, что мы наблюдали в рецессию шестилетней давности.

Аналитики Moody’s указывают, что доля доходов от продажи энергоносителей в общем объеме государственных доходов РК составляет 50%.

Все эти три показателя находятся в сильной зависимости от цен на нефть. Говорить о восстановлении нефтяных котировок на приемлемых для Казахстана 70–80 долларах за баррель сейчас не приходится. МВФ и IEA в последних прогнозах говорят о слабом росте нефтяных котировок, которые в течение двух ближайших лет едва ли перевалят за 60–65 долларов.

Это означает, что и рубль также будет ослабляться на фоне рецессии в России (даже если не принимать в расчет повышение ставки ФРС и обострение украинского кризиса). В краткосрочной перспективе рубль ждет высокая волатильность, отмечают аналитики Raiffeisen. Ранее они ожидали, что курс российской валюты к доллару к концу года установится на уровне 60 рублей, однако поведение нефтяных цен в последние несколько месяцев (график 11) свидетельствует об усилении негативных тенденций. Поэтому, считают в Raiffeisen, логично ждать отклонения на 4–5 рублей. Уверенности аналитиков банка можно позавидовать: в начале минувшей недели рубль уже пробил отметку 65 и продолжал слабеть.

В этой связи приемлемой видится та стратегия казахстанского регулятора, при которой он будет ослаблять национальную валюту. Сжигать ЗВР с той интенсивностью, которую эксперты наблюдали прошлый месяц, долго не получится.

Нацбанку РК в ближайшие месяцы еще предстоит найти оптимальный вариант регулирования с учетом интересов максимального количества участников системы. Не только бюджета, экспортеров, но и производителей, ориентированных исключительно на внутренний рынок, и домохозяйств.

Для того, чтобы изменять условия в интересах большинства игроков, не столько регулятору, сколько бизнесу необходимы эффективные средства мониторинга ситуации на внутреннем и соседних рынках. Запрос на услуги этого сектора в РК до сих пор мизерный. Но без независимых исследований игроки будут, как и сегодня, двигаться вслепую и находиться в плену мифов.

Например, бизнесу следует трезво оценить вред от присутствия российских брендов, в присутствии которых, кстати, многие казахстанские компании и появились в 1990‑х и уверенно развивались в 2000‑х. И отделить негативные последствия от присоединения к ЕАЭС (ЕАЭС, к слову, не отобрал у казбизнеса никакой защиты, кроме таможенной, но и до союза ставки на российские товары были нулевыми) от неудачной политики национального регулятора, а также от своих грубых просчетов в планировании, организации производства и экспортной деятельности.

В свою очередь властям важно понять, использовали ли они для стабилизации ситуации весь арсенал мер, которые можно условно назвать наименее стрессовыми. Ближайший пример — заморозка тарифов естественных монополий. Для справки, рост цен на энергоносители в январе-июле 2015 года по сравнению с аналогичным периодом прошлого года составил 10,1%. Цена приобретения электроэнергии промпредприятиями увеличилась в среднем по стране на 8%. Энергетический уголь подорожал на 1,5%. «КазТрансГаз — Аймак» поднял отпускные цены на природный газ в семи областях РК. Несколько компенсирует издержки бизнеса снижение цены на моторный бензин (на 17%) и дизтопливо (на 12%) по сравнению с декабрем 2014 года. Динамику данной группы тарифов следовало бы сдерживать: энергоемкость — не та статья издержек компаний, которую можно сократить оперативно и без солидных капвложений.

Государственный аппарат в целом должен воспринять текущие неприятности в экономике как дополнительный стимул для улучшения бизнес-климата, приближения к стандартам OECD.

Нынешний кризис — час икс для институтов развития. Они уже успели стать проводниками нескольких антикризисных программ, в том числе нацеленных и на решение застарелой проблемы — отсутствия длинных дешевых тенге.

Но, к сожалению, пока ситуация заметно не улучшается. Нацбанк в «Кратком обзоре экономики РК» по итогам первого полугодия заявил о снижении общего объема кредитования: на конец июня 2015‑го по сравнению с аналогичным периодом прошлого года объемы кредитования снизились на 11,9% (на конец мая 2015 года было отмечено снижение в размере 1,9%).

«С начала года, по состоянию на конец июня 2015 года, кредитование строительства, торговли и промышленности снизилось на 24,5%, 10,1% и 4,6% соответственно. При этом в сфере связи отметился рост объемов кредитования (на 2,0%)»,— отмечается в обзоре НБРК.

«К сожалению, наша экономическая политика в принципе не рассчитана на то, чтобы росли несырьевые отрасли. Денежно-кредитная политика тоже идет во вред индустриализации, предполагая недостаточность длинных денег в экономике и высокие процентные ставки,— отмечает Олжас Худайбергенов и добавляет: — Самое интересное, вопрос не в персоналиях, а в том, что наши элитарии дружно “топят” друга друга. Конечно, есть отговорки, что в любой стране есть борьба за власть, но не в любой она идет на уровне, что бьет по государственным программам и интересам».

Никуда без индустриализации

Г-н Худайбергенов прав в том, что высшие чиновники в Казахстане в последние десять лет то и дело акцентировали необходимость отхода от сырьевой модели развития. Однако вес нефтедобычи в промышленности существенно не снижался, черное золото продолжало оказывать мультипликативный эффект на экономику, сценарии роста ВВП все так же прогнозировались, исходя из котировок нефти.

«Усилия, направленные на диверсификацию экономики, не привели к успеху, учитывая неблагоприятный бизнес-климат в таких секторах, как инфраструктура, транспорт и энергетика, несмотря на то что в настоящее время Казахстан стремится к повышению своей интеграции в международные транспортные сети, связывающие Восточную Азию и Европу, за счет модернизации своей авиационной, железнодорожной и дорожной инфраструктуры»,— акцентируют аналитики Moody’s.

В последние 15 лет казахстанские власти неизменно пытались модернизировать и диверсифицировать экономику. Одна программа индустриально-инновационного развития перетекла в другую, заработали проекты трех десятков «корпоративных лидеров». Но тезис российского «Эксперта» о промышленности РФ, к сожалению, уместен и в Казахстане: «Мы ничего не производим». Ничего — если сравнивать с передовыми индустриальными экономиками. А того, что производим, едва хватает, чтобы насытить небольшую часть внутреннего спроса.

Даже кризис 2008–2009 годов длиной в несколько кварталов с захватывающим стремительным обвалом цен на нефть не успел ничему научить: когда через полгода цены почти восстановились, масштаб глубины падения деиндустриализованной и недиверсифицированной сырьевой экономики мало кто оценил.

Поэтому мантра «проблемы исчезнут, стоит только запустить Кашаган» до сих пор пользуется успехом у руководства РК. Представители власти регулярно повторяют ее то ли для иностранных инвесторов, то ли для казахстанской аудитории. Голландская болезнь, по-видимому, дает осложнения не только на «скелет» и «кровь» системы, но и на ее интеллект.

События последних 6–9 месяцев, кажется, убедили последних верующих в сырьевой рай, что без индустриализации будущее экономики РК печально.