На пути к Большому евразийскому партнерству: вызовы и возможности

Концепция «Большого евразийского партнерства» (БЕП), которая формируется на наших глазах, уже вызвала полемику в научных и общественных кругах, а главное — стремление адекватно ее осмыслить, проанализировать вызовы и возможности, которые она несет.

Как известно, идея о создании Большого евразийского партнерства была сформулирована 3 декабря 2015 года, когда В.В.Путин в Послании Президента Федеральному Собранию выдвинул инициативу о начале консультаций по формированию экономического партнерства между государствами — членами Евразийского экономического союза (ЕАЭС), Ассоциации государств Юго-Восточной Азии (АСЕАН) и Шанхайской организации сотрудничества (ШОС) и государствами, которые присоединяются к ШОС. На протяжении 2016 года концепция неоднократно обсуждалась на различных многосторонних дискуссиях и в экспертной среде, став, по сути, флагманской российской инициативой по развитию евразийской интеграции¹.

При этом подчас высказывались полярные точки зрения. Так, согласно одной из них, выраженной в полемически заостренной форме, «самой нелепой ошибкой было бы желание использовать шанс для того, чтобы продвигать сейчас в АТР того монстра, который родился в недрах чиновничьих и экспертных кабинетов в ответ на Транстихоокеанское партнерство (ТТП), — экономическое партнерство Большой Евразии. Эта геоэкономическая химера в отличие от тех же ТТП или Всестороннего регионального экономического партнерства (ВРЭП) не имеет четких очертаний. Азиатские и европейские дипломаты смеются, что пока никто в Москве так и не смог назвать им хотя бы три конкретных механизма работы этого партнерства и три причины, почему какая-то страна должна стремиться в него вступать»².

Напротив, как отмечали, например, М.Энтин и Е.Энтина, «в истории с выдвижением политической инициативы о создании БЕП сначала было дело, а потом слово… В своих выступлениях российский лидер дал характеристику основополагающим принципам, в соответствии с которыми должно формироваться БЕП. Подчеркнул, что его фундаментом станет ШОС, ЕАЭС и сопряжение «Экономического пояса Шелкового пути» (ЭПШП) с деятельностью ЕАЭС. Высказался по поводу тех экономических, энергетических и инфраструктурных проектов, которые можно было бы осуществить в рамках БЕП. Призвал азиатские и европейские страны сотрудничать в реализации БЕП. Таким образом, изначально понятно, какое содержание вкладывается в инициативу построения БЕП. Что оно будет из себя представлять в случае реализации. По каким направлениям пойдет его формирование. На что оно будет опираться»³.

БЕП имеет также глубокие исторические корни. В концептуальном плане оно ведет отсчет со времен острейших политических баталий между славянофилами и западниками. Суть споров, отголоски которых слышны до сих пор, сводилась к выбору пути развития. Речь тогда, как и теперь, шла о том, идти ли в фарватере западной цивилизации или делать ставку на собственный, специфический, самостоятельный путь развития. Есть ли универсальные рецепты, которым надо следовать, или исходить из того, что каждое общество должно выстрадать те или иные социально-политические решения, убедиться в их правильности и приемлемости⁴.

Но, отстраняясь от полемики, гораздо более важно понять гео-экономическую подоплеку возникновения идеи БЕП, рациональные мотивы, которыми можно обосновать ее целесообразность. Как представляется, наиболее существенным из них является объективная оценка возможностей евразийской экономической интеграции в рамках ЕАЭС в краткосрочной и среднесрочной перспективах.

Так, на фоне грандиозных сдвигов в глобальных интеграционных и торгово-экономических процессах некоторым отечественным экспертам развитие ЕАЭС представляется отстающим от них. Они констатируют, что этот союз сегодня с его ВВП в 2,2 трлн. долларов, составляющим 3,2% от мирового, не представляет собой самодостаточный рынок и любые попытки построить «крепость Евразия» самоубийственны. Выходом из сложившегося положения им видится активизация переговорного процесса на двух треках — восточном и западном⁵.

Показательно, что такой подход разделяют как «либералы-рыночники», так и «дирижисты». Компенсировать относительно небольшой вес ЕАЭС в мировой экономике, полагают они, возможно только в рамках внешнего контура евразийской интеграции, выстраивая преференциальные режимы торгово-экономического сотрудничества с быстро растущими странами Евразии — Китаем, Индией, странами Индокитая, Ближнего и Среднего Востока. Реализация инициативы глав России и Китая по сопряжению двух трансконтинентальных интеграционных инициатив — ЕАЭС и Шелкового пути — открывает возможности для устойчивого экономического развития Евразии. Эти инициативы могут органично сочетаться, дополняя и приумножая интеграционный эффект каждой из них. В этом сценарии, прогнозирует, например, С.Глазьев, темпы роста российской экономики достигают максимальных значений — до 10% ежегодного прироста ВВП и 20% прироста инвестиций⁶.

Еще один существенный и весьма рациональный мотив выдвижения идеи БЕП — обеспокоенность России падением авторитета Всемирной торговой организации (ВТО) и созданием «закрытых» региональных торговых объединений. В ответ на этот вызов выдвигается тезис гармонизации различных региональных экономических форматов при строгом соблюдении принципов равенства и открытости — именно поэтому в качестве положительного опыта В.В.Путин назвал деятельность ЕАЭС и переговоры о его сопряжении с китайским проектом ЭПШП, которые в перспективе могут способствовать созданию Большого евразийского партнерства, открытого для взаимодействия со всеми заинтересованными государствами и интеграционными союзами⁷.

Владимир Путин, впервые выдвинув в Послании Федеральному Собранию РФ в декабре 2015 года идею БЕП, особо подчеркнул, что это партнерство должно строиться на принципах равноправия и учета взаимных интересов⁸. Развивая эту идею в выступлении на пленарном заседании Петербургского международного экономического форума (ПМЭФ) в июне 2016 года, он отметил: «Мы с нашими партнерами считаем, что Евразийский экономический союз может стать одним из центров формирования более широкого интеграционного контура… Мы могли бы опереться на целую сеть двусторонних и многосторонних торговых соглашений с разной глубиной, скоростью и уровнем взаимодействия, открытостью рынка, в зависимости от готовности той или иной национальной экономики к такой совместной работе, на договоренностях о совместных проектах в области науки, образования, высоких технологий⁹.

Возвращаясь к идее БЕП на итоговой пленарной сессии XIII ежегодного заседания Международного дискуссионного клуба «Валдай» 27 октября 2016 года, Владимир Путин вновь подчеркнул: «Россия выступает за гармонизацию региональных экономических форматов на основе принципов прозрачности и уважения интересов друг друга. Именно так мы выстраиваем деятельность Евразийского экономического союза, ведем переговоры с нашими партнерами, в том числе о сопряжении с реализуемым Китаем проектом «Экономического пояса Шелкового пути». Рассчитываем, что это позволит создать Большое евразийское партнерство… Для воплощения этой идеи уже начаты переговоры в формате «пять плюс один» по соглашению о торгово-экономическом сотрудничестве между всеми участниками этого процесса»¹⁰.

О необходимости создания Большого евразийского партнерства между ЕАЭС и другими странами, включая Китай, Индию, Иран, Пакистан и партнеров по СНГ, российский президент и другие российские представители говорили и на Восточном экономическом форуме во Владивостоке в сентябре 2016 года. При этом выявилась еще одна существенная особенность будущего БЕП — его инклюзивный характер.

Большое евразийское партнерство не будет противопоставлением со стороны России Транстихоокеанскому* (*Даже после того, как Президент США Д.Трамп официально отказался от ТТП, на этом проекте рано ставить крест  — страны, подписавшие Соглашение о ТТП, продолжают многосторонние консультации, к которым недавно впервые присоединился Китай. ) и Трансатлантическому партнерствам, заявил в этой связи на полях Восточного экономического форума первый вице-премьер РФ Игорь Шувалов. «Мы внимательно изучили документ о ТТП и смотрим, что мы можем для себя адаптировать, выстраивая отношения в Евразии… Если раньше этот формат звучал, как «Европа от Лиссабона до Владивостока», то теперь он включает и Вьетнам, и Сингапур, и новый формат взаимодействия с Индонезией, это и Иран, Пакистан, Индия, Китай. Скорее всего, эта работа будет разноскоростная, разноуровневая интеграция. Главное — договориться не по тарифам — хотя для многих стран это вопрос номер один, — а договориться о том, чтобы торговая среда была безбарьерная», — сказал первый вице-премьер»¹¹.

В настоящее время процесс сопряжения интеграционных процессов в рамках ЕАЭС и ЭПШП является наиболее важным содержательным компонентом процесса формирования БЕП, который, по сути, уже начался. Первый вектор — это заключение всеобъемлющего соглашения о торгово-экономическом сотрудничестве между ЕАЭС и Китаем. 25 июня 2016 года Евразийская экономическая комиссия (ЕЭК) и Министерство коммерции КНР подписали совместное заявление о запуске переговорного процесса по соглашению.

Как заявил председатель Коллегии ЕЭК Тигран Саркисян, переговорный процесс между сторонами идет интенсивными темпами. После согласования общих подходов к сопряжению ЕАЭС и ЭПШП в августе 2016 года в Пекине состоялся первый раунд переговоров. Соответствующие встречи проходят раз в два месяца. Они организуются на уровне рабочей группы, которой руководит министр ЕЭК по торговле Вероника Никишина¹². Очередная встреча была проведена 4 октября 2016 года¹³.

На первом этапе рассматривается заключение непреференциального соглашения, которое будет охватывать ряд сфер, не только упрощение торговли и регуляторную область, с перспективой выхода на преференциальное соглашение. Его основные разделы включают таможенное, техническое, санитарное, ветеринарное и фитосанитарное регулирование, защиту интеллектуальной собственности и конкуренции и электронную торговлю. Стороны также планируют создать «институты комплексного взаимодействия». В сельском хозяйстве, промышленности, энергетике, транспорте и коммуникациях и инфраструктуре должны появиться «общие форматы по проектам общего интереса»¹⁴.

Российская сторона предлагает, помимо ведения переговоров по соглашению о торгово-экономическом сотрудничестве, на которых должны обсуждаться вопросы, находящиеся в ведении ЕЭК, запустить еще один трек переговоров по мерам нетарифного регулирования. Полномочия обсуждения этих вопросов не делегированы ЕЭК правительствами государств — членов ЕАЭС, но такие переговоры могли бы вестись в соответствии с Протоколом о мерах нетарифного регулирования в отношении третьих стран (приложение №7 к Договору о Евразийском экономическом союзе)¹⁵.

Согласно заявлению министра ЕЭК по торговле В.О.Никишиной, заключение непреференциального соглашения с Китаем возможно уже в краткосрочной перспективе (два года)¹⁶. Оно не будет подменять двустороннее взаимодействие государств-членов с КНР. При этом Россия готова также проводить в рамках подготовки соглашения о торгово-экономическом сотрудничестве переговоры по принятию мер тарифного регулирования, которые должны завершиться созданием зоны свободной торговли (ЗСТ), полагая, что этот процесс может быть завершен к 2030-2035 годам.

 Второй вектор взаимодействия ЕАЭС и Китая — формирование «Дорожной карты», включающей конкретные проекты и мероприятия по сопряжению экономических интересов экономик ЕАЭС с Китаем. Главным источником «Дорожной карты» станут средне- и долгосрочные планы экономического развития государств, участвующих в инициативе.

24 августа 2016 года на встрече председателя Коллегии ЕЭК Т.С.Саркисяна с вице-премьером Госсовета КНР Чжан Гаоли также была одобрена инициатива китайской стороны относительно создания общего банка данных по проектам. Речь идет о проектах, которые уже начаты, осуществляются, а также запланированы к реализации КНР и странами ШОС и которые участвуют в процессе сопряжения ЕАЭС и ЭПШП. Работа над созданием банка данных уже началась¹⁷.

Инициатива по формированию Большого евразийского партнерства получила политическую поддержку со стороны Китая. «Китайская сторона считает эту инициативу позитивной и конструктивной идеей и приветствует ее», — заявил в августе 2016 года директор Департамента Европы и Центральной Азии МИД Китая Гуй Цунъюй.

Он добавил, что Китай и Россия будут прилагать совместные усилия для изучения вопроса по продвижению данной инициативы. По его словам, МИД и экономические ведомства Китая проводят тесные контакты для выработки конкретных мер с целью реализации договоренностей, достигнутых между главами наших стран по созданию БЭП. «Уверен, что Китай, страны АСЕАН и другие евразийские страны поддержат инициативу и будут способствовать ее продвижению», — подчеркнул директор департамента китайского внешнеполитического ведомства¹⁸.

Не менее важен и диалог представителей экспертного сообщества России и Китая по осмыслению и научному обоснованию БЕП. Китайские ученые и эксперты в целом положительно относятся к данной инициативе, видя в ней большие возможности для развития и обустройства Большой Евразии. Так, профессор Фэн Юйцзюнь пишет: «В Евразии существуют разные механизмы регионального экономического сотрудничества и интеграционные инициативы. Все они обладают своими преимуществами и должны являться взаимодополняющими, а не находиться в конфликте между собой. Любая интеграционная инициатива не должна быть замкнутой. В результате Центральная Евразия должна стать мостом, соединяющим ЕС с АТР, а тесное сотрудничество между Европой, Центральной Евразией и АТР придаст новый импульс мировой экономике»¹⁹.

Более того, китайские ученые в сотрудничестве со своими российскими коллегами приступили к углубленному и упорядоченному анализу интересов, рисков и возможностей взаимодействия КНР и РФ в данной сфере. Например, И.Тимофеев и Е.Алексеенкова так определяют интересы России в Евразии:

— увеличение числа дружественных или нейтральных сил, концентрация на решении тех проблем, которые не могут быть осуществлены дипломатическим путем, в коалиции с максимально возможным числом участников;

— противодействие хаотизации евразийского макрорегиона, увеличению числа «горячих точек», кризисных зон, слабых государств. Именно они служат питательной средой для террористов и экстремистов всех мастей, расшатывают систему региональной безопасности;

— активная роль в проектах экономической и гуманитарной интеграции, снижении или ликвидации барьеров в движении капиталов, товаров, рабочей силы, подключение к масштабным инфраструктурным проектам, использование транзитного потенциала страны;

— стремление избежать углубления существующих и создания новых расколов на пространстве Евразии, выстраивание механизмов решения общих проблем;

— закрепление за страной роли равноправного, конструктивного и созидательного партнера²⁰.

К числу сильных сторон России в Евразии можно отнести:

— преимущества географического положения. Россия имеет сухопутный или морской выход на большинство ключевых точек евразийского континента. Данное преимущество усиливается транспортной и инфраструктурной связанностью этого огромного пространства в пределах одной страны;

— масштаб российской экономики, возможность выступать привлекательным рынком, а также вносить заметный вклад в региональные экономические и инфраструктурные проекты;

— возможность внести весомый вклад в безопасность экономических проектов и региона в целом. Россия обладает достаточно мощными и мобильными вооруженными силами, способными опера-тивно реагировать на кризисные ситуации, оказывать помощь своим партнерам и союзникам²¹.

К недостаткам и рискам России в Евразии данная группа исследователей относит следующие:

— сложности экономического развития, слабо диверсифицированная экономика, ослабевшая технологическая база. Российской экономической системе не хватает гибкости, в ней растет доля государственного сектора. Недостаточная производительность труда накладывается на демографические проблемы — низкий прирост населения, старение населения, высокая смертность;

— региональные демографические диспропорции. Население России распределено крайне неравномерно. Основная его масса сосредоточена в западной части. Возможности Сибири и Дальнего Востока осваиваются слабо в том числе из-за недостатка человеческих ресурсов. В плане сокращения населения эти части России остаются наиболее уязвимыми;

— рост конкуренции с коллективным Западом, особенно обострившийся на фоне украинского кризиса. Конкуренция требует отвлечения ресурсов на военные нужды, лишает возможностей партнерства в решении общих проблем, создает зоны нестабильности, которые в будущем также станут отвлекать на себя немалые ресурсы²².

В числе ключевых рисков для России в Евразии:

— возможное обострение региональных конфликтов (Афганистан, страны Центральной Азии, дестабилизация на Кавказе в результате усиления позиций исламистов, возможность обострения замороженных конфликтов в регионе, в частности между Арменией и Азербайджаном);

— успех ЭПШП, его экономическая отдача даже в долгосрочной перспективе неочевидны, аналогичный риск следует иметь в виду и в отношении ЕАЭС;

— соблазн политизации экономических проектов, особенно в случае их экономической убыточности. Наша страна может быть поставлена перед сложным выбором — либо затраты, либо маргинализация в региональных инициативах;

— риск того, что новые, созданные в рамках ЕАЭС нормы и правила экономической деятельности войдут в противоречие с теми, которые уже успешно функционировали до этого в двустороннем формате, или отменят их вовсе²³.

Принципиально важно, что российские и китайские инициативы в Центральной Евразии не рассматриваются как взаимоисключающие и закрытые, поскольку их содержание не предполагает выбора одного из двух институционально-правовых форматов. Так, по мнению экспертов Международного дискуссионного клуба «Валдай», деятельность Евразийского союза направлена на развитие экономик стран-членов, с использованием таких инструментов, как создание наиболее благоприятных условий для ведения бизнеса, включая инвестиционную и другие виды деятельности, а также создание на его территории пространства четырех свобод передвижения: товаров, людей, капиталов и услуг. Китайская инициатива содержит в себе в первую очередь открытое для всех масштабное инвестиционное предложение. В результате оба рассматриваемые формата гармонично дополняют друг друга²⁴.

Важнейшим институтом международного сотрудничества на евразийском пространстве является ШОС, имеющая серьезный потенциал для превращения в основную площадку взаимодействия по линии Китай (ЭПШП) — ЕАЭС. ШОС при энергичном развитии может стать центральным институтом потенциального проекта создания сообщества Большой Евразии. Развитие и институционализация ШОС может создать зонтичную организацию для Большого евразийского сообщества²⁵.

Ли Синь и другие китайские исследователи отмечают, что географическое пространство ШОС охватывает все страны — члены ЕАЭС, которые являются важными экономическими субъектами, расположенными вдоль ЭПШП, в рамках шести экономических коридоров, зафиксированных в документе «Видение и действия, направленные на продвижение совместного строительства «Экономического пояса Шелкового пути» и «Морского Шелкового пути XXI века». В реализации состыковки ЭПШП и ЕАЭС ШОС должна играть роль важнейшей площадки, тем более что цели, принципы и содержание строительства ЭПШП,изложенные в упомянутом выше документе, совпадают с интересами регионального экономического сотрудничества в рамках ШОС²⁶.

Существенный довод в пользу практической направленности и стратегического характера БЕП, включающего в себя состыковку ЕАЭС и ЭПШП, — уже выработанные среднесрочные прогнозы реализации этого процесса. Так, вышеупомянутый китайский ученый выделяет в этой связи нижеследующие этапы:

1. Запуск в августе 2016 года переговорного процесса между Китаем и Евразийским экономическим союзом по сопряжению строительства ЭПШП и ЕАЭС. На этом этапе делается акцент на создании мягкой регулятивной среды. Это правила, надзор, стандарты и т. д. Продолжается содействие региональному экономическому сотрудничеству в рамках ШОС, увеличению объема торговли, упрощению торговли и инвестиций.

2. Примерно в 2030 году зона свободной торговли в рамках ШОС превращается во Всеобъемлющее экономическое партнерство на базе интеграции ЕАЭС, ШОС и БРИКС.

3. На основе интеграции всеобъемлющего экономического партнерства со странами АСЕАН или создаваемого ВРЭП примерно в 2040 году будет образованно Большое евразийское партнерство. В рамках этого пространства планируется сформировать системы полной свободы торговли, обеспечить свободное движение капиталов, создание общего финансового и единого энергетического рынков, разработать единые правила торговли товарами и услугами, а также сформировать общий рынок транспортных услуг и единую транспортную систему²⁷.

Показательно, что практическая работа в этом направлении уже начата. Как заявил в марте 2016 года первый замглавы Минэкономразвития РФ А.Лихачев, ЕАЭС и ШОС могут начать работу над подготовкой соглашения об экономическом континентальном партнерстве. В декабре 2015 года на Совете глав государств — членов ШОС представители Казахстана предложили начать серьезное обсуждение формирования зоны свободной торговли ШОС. Делегации России, Китая и Казахстана договорились о том, чтобы готовить подходы к экономическому континентальному партнерству, к всеобъемлющему договору в рамках ШОС. Будущее соглашение может затрагивать вопросы свободы движения товаров, свободы движения капиталов и инвестиций, комфортной среды для увеличения доли расчетов в национальных валютах и преференциального доступа к рынкам услуг²⁸.

Процесс формирования континентального евразийского партнерства от Европы до ЮВА набирает обороты. Как заявил в марте 2017 года начальник отдела международного взаимодействия Департамента развития интеграции ЕЭК Д.Ежов, в 2016 году впервые в истории импорт в ЕАЭС из стран региона АТЭС превысил импорт из ЕС. Вступило в силу соглашение о зоне свободной торговли с Вьетнамом. Комиссия развивает сотрудничество в формате меморандумов с правительствами Монголии, Камбоджи, Сингапура. С рядом государств уже запущен трек по зоне свободной торговли. При этом государства региона не скованы обязательствами по экономическим санкциям по отношению к одной из экономик Союза — российской²⁹.

Выступая на заседании Высшего Евразийского экономического совета в апреле 2017 года, Владимир Путин вновь подчеркнул: развитие внешнего контура нашего интеграционного объединения должно быть продолжено на системной и плановой основе³⁰. Эта работа осложняется тем, что пока не было прецедентов межблоковых торгово-экономических партнерств. Однако, по мнению экспертов и экономистов ЕЭК, вполне реально в десятилетней перспективе сформировать БЕП как сеть зон свободной торговли, набор торговых блоков, наиболее вероятным форматом которого будет так называемая «миска спагетти».

В этой связи наиболее актуальной задачей является сейчас определить, какие институциональные формы были бы оптимальными для того, чтобы придать процессу формирования сообщества интересов и ценностей в Центральной Евразии необратимый характер.

Как полагают эксперты «Валдай-клуба», «эти институциональные формы должны иметь всеобъемлющий и инклюзивный характер, сочетать политику и экономику, «мягкую» и «жесткую» силу, быть комфортными для великих, средних и малых держав. В наших руках потенциально превосходные институты международного сотрудничества и развития — «Евразийская интеграция», финансовые институты «Шелкового пути» и Азиатский банк инфраструктурных инвестиций, Шанхайская организация сотрудничества, многосторонние форматы с участием АСЕАН и многое другое. Нужно добиваться их совершенствования и взаимодополняемости³¹.

Также, по мнению российских экспертов (Т.А.Флегонтовой и др.), очевидна необходимость проработки данной стратегии на техническом уровне. Важно понимать, что потенциальные государства — участники проекта «Большая Евразия» могут столкнуться с проблемой лидерства, удовлетворения интересов всех участников проекта, сопряжения различных институциональных форматов под эгидой Большой Евразии. Объективно, этот проект должен стать исключительно российской национальной стратегией и объединить в себе уже инициированные и перспективные тренды сотрудничества³².

Помимо прочего, для России инициатива создания Большого евразийского партнерства — способ перехода к стратегии опережающего развития путем форсированного создания производств нового технологического и институтов нового мирохозяйственного укладов. В этом случае Россия и ЕАЭС могли бы претендовать на полноценное участие в новом центре мировой экономической системы³³.

И последнее, но, может быть, не менее важное. Экономическое сотрудничество, мегапроекты, сопряжение интеграций — очень важное, но отнюдь не единственное измерение БЕП. Необходимы гарантии против вмешательства извне и навязывания моделей общественного или иного устройства, не выстраданных самим обществом. Нужны четкие и хорошо просчитанные общепринятые правила игры на международной арене, которых придерживаются все страны без исключения. В основу БЕП кладется строгое следование фундаментальным принципам и нормам действующего международного права в сугубо позитивном, системном и взаимовыгодном их понимании³⁴.

Таким образом, Большое евразийское партнерство может стать началом нового, более рационального и справедливого миропорядка, основанного на многополярности, суверенном равенстве, уважении ко всем культурам, религиям и цивилизациям, инклюзивном и недискриминационном международном сотрудничестве.

 ¹http://kremlin.ru/events/president/news/52178; http://kremlin.ru/events/president/news/51953

 ²Как благодаря Дональду Трампу Китай может стать новым лидером глобализации: Carnegie.ru // https://meduza.io/feature/2017/01/25/kak-blagodarya-donaldu-trampu-kitay-mozhet-stat-novym-liderom-globalizatsii-carnegie-ru

 ³Всеобъемлющее Большое евразийское партнерство: уход от реальности или возвращение к ней // http://alleuropalux.org/?p=13969

 ⁴Там же.

 ⁵Новое позиционирование Российской Федерации в глобальном хозяйстве — возможности и перспективы. Фонд «Институт современного развития» по заказу Фонда Кудрина по поддержке гражданских инициатив. М., сентябрь 2015. С. 108.

 ⁶https://www.gazeta.ru/business/2017/02/25/10543481.shtml#page6

 ⁷http://www.kremlin.ru/events/president/news/52819

 ⁸Послание Президента Федеральному Собранию, 3 декабря 2015 г. // http://www.kremlin.ru/events/president/news/50864

 ⁹Выступление В.В.Путина на пленарном заседании Петербургского международного экономического форума // http://www.kremlin.ru/events/president/news/52178

¹⁰http://www.kremlin.ru/events/president/news/53151

¹¹https://ria.ru/economy/20160905/1476106027.html

¹²http://www.eurasiancommission.org/ru/nae/news/Pages/25-08-2016-1.aspx

¹³http://russiancouncil.ru/inner/?id_4=8254#top-content

¹⁴Kommersant.ru/doc/3023535

¹⁵http://www.eurasiancommission.org/ru/act/trade/catr/nontariff/Documents/dlya%20razmesheniya/%D0%9F%D1%80%D0%B8%D0%BB%D0%BE%D0%B6%D0%B5%D0%BD%D0%B8%D0%B5%207.pdf

¹⁶http://www.stanradar.com/news/full/20200-dogovor-obedinenija-eaes-i-shelkovogo-puti-mogut-podpisat-za-2-goda.html

¹⁷http://www.eurasiancommission.org/ru/nae/news/Pages/25-08-2016-1.aspx

¹⁸https://ria.ru/east/20160803/1473546327.html

¹⁹Геоэкономика Евразии. Astana Club. Ноябрь 2015. С. 25.

²⁰Там же. С. 51-52.

²¹Там же. С. 53.

²²Там же. С. 53-54.

²³Там же. С. 54-55.

²⁴Бордачев Т.В., Казакова А.В., Скриба А.С. Институты для мира в Евразии // Вестник международных организаций. 2016. №2. С. 25.

²⁵Ли Синь. Китайский взгляд на создание евразийского экономического пространства. Доклад Международного дискуссионного клуба «Валдай». М., ноябрь 2016. С. 9.

²⁶Там же. С. 10.

²⁷Там же. С. 14-15.

²⁸http://www.interfax.ru/business/496964

²⁹http://eurasiancenter.ru/expert/20170315/1004442721.html

³⁰Заседание Высшего Евразийского экономического совета в расширенном составе,
14 апреля 2017 г. // http://www.kremlin.ru/events/president/transcripts/54293

³¹К Великому океану-4: поворот на Восток. Предварительные итоги и новые задачи. Доклад Международного дискуссионного клуба «Валдай». М., май 2016. С. 36.

³²Мэннинг Роберт А., Чхень Жиминь, Сон Гоюй, Флегонтова Татьяна. Экономический порядок в Азиатско-Тихоокеанском регионе и интересы России. Доклад Международного дискуссионного клуба «Валдай». М., март 2017. С. 18.

³³https://www.gazeta.ru/business/2017/02/25/10543481.shtml#page6

³⁴Всеобъемлющее Большое евразийское партнерство…