Перспектив у молодежи в моногородах немного. Рынок труда ограничен, хорошее образование получить негде. Поэтому молодые уезжают и возвратиться обещают немногие.
В моногородах все проблемы стоят гораздо острее, чем в крупных. Отсутствие хороших заработков (это если повезло вообще устроиться на работу), неразвитость инфраструктуры, низкое качество образования — вот неполный список, из-за которого молодежь просто бежит отсюда. А ведь сама перспектива развития моногородов зависит именно от молодых. Получается порочный замкнутый круг. Чтобы его разорвать, нужно приложить немало усилий. И нынешних явно не хватает.
Эта тема рассматривается в докладе «Проблема неформальной занятости молодежи в моногородах Казахстана». Подготовлен он на основании исследований, проведенных в Аркалыке, Аксае и Жезказгане.
В начале работы авторы отмечают две основные проблемы, связанные с неформальной занятостью (НФЗ).
Первая — неопределенность понятийного аппарата. У нас почему-то теневая (неформальная) занятость стала приравниваться к самозанятости
Хотя самозанятые на самом деле — только часть «неформалов».
Авторы объясняют эту проблему «слабой научной и экспертной проработкой темы».
Проще говоря, «неформально занятые» — это большей частью наемные работники. Они трудятся в разных фирмах, но без оформления трудовых отношений. Всего таковых насчитывается около 2 млн (кстати, почти четверть от общего числа казахстанских работников). При этом неформальная экономика не включает в себя нелегальный и незаконный бизнес.
Самозанятые же главным образом работают «сами на себя». И их значительно меньше — что-то около 750 тысяч. На первый взгляд проблема чисто теоретическая. Но в итоге неприятности получаются вполне практические.
— Такая (ненамеренная) подмена понятий приводит не только к путанице в анализе проблемы, но и становится причиной серьезных упущений в самой политике, — утверждают авторы.
Комитет по статистике подсчитывает статистику неформальной занятости с 2005 года. Но авторы утверждают, что информация плохо систематизирована. Например, бросается в глаза, что в разные периоды официальная статистика руководствовалась разными подходами.
В какие-то годы в состав НФЗ включались категории, которых не было в другие периоды.
Сухое определение Международной организации труда (МОТ) звучит следующим образом.
«Неформальная занятость – это общая численность неформальных рабочих мест на предприятиях формального сектора, предприятиях неформального сектора и в домашних хозяйствах».
Центральный тезис МОТ — неформальная занятость нежелательна и даже губительна для любой страны. Она не соответствует стандартам достойного труда и «снижает качество человеческого капитала». Большинство здесь работает в опасных условиях и чаще всего рабочий день длится дольше. При этом «демонстрируют высокий уровень неграмотности, низкую квалификацию и дефицит возможностей профессиональной подготовки».
— Не ведут коллективных переговоров, не имеют представительских прав и зачастую нанимаются на неопределенных или скрытых условиях, — указывается в исследовании.
Чтобы проиллюстрировать срез НФЗ, обычно рисуется пирамида. В ее верхней части более привилегированный рабочий сегмент — это работодатели и постоянные работники. К нижним слоям НФЗ относят временных наемных работников и надомных служащих.
Это в основном люди с низкой квалификацией, у которых просто не было выбора, кроме как становиться «неформалом». Они зарабатывают меньше и вовсе не постоянно.
— Между этими категориями самозанятые, не имеющие наемных работников, но занятые на собственных предприятиях неформального сектора, — подчеркивают авторы.
Вторая проблема связана с позиционированием «теневиков» в официальной риторике. Регулярно с высоких трибун звучат тезисы, что «самозанятые, не оплачивая налоги, наравне с другими пользуются общественными благами». Эта риторика усиливается по мере развития кризисных явлений в экономике.
— В результате возникает демонизированный образ части общества, которая противопоставляется «правильной» части населения. Что создает почву для однобоких и дискриминационных решений со стороны профильных ведомств, — утверждают авторы.
При этом упускается из виду, что само это явление нередко появляется из-за плохого госуправления и неэффективности институтов. А не «недисциплинированности» и правового нигилизма сограждан.
Особый разговор про молодежь моногородов, каковую авторы и выбрали целью исследования. У них все проблемы (в том числе и трудоустройства) намного серьезней, чем у сверстников в больших городах.
Как уже говорилось, у нас «неформальная занятость» главным образом носит наемный характер. В основном в сфере торговли, сельского хозяйства и строительства — как раз здесь много молодежи.
У моногородов своя специфика. Здесь рынок труда зависит от состояния градообразующих предприятий.
В итоге множество работников, но только одно (в лучшем случае несколько) предприятие. И рабочая сила вынуждена соглашаться на менее привлекательные условия труда.
В исследовании приводится конкретный пример таких условий: контракты подписывались с указанием платы, которая была ниже реально выплачиваемой. Причем претендентку об этом предупредили заранее и она вынуждена была согласиться, поскольку альтернативы все равно не было.
Имеются и обслуживающие (побочные или вспомогательные) предприятия, но тоже в ограниченном количестве. Мало того, им тоже не гарантировано долгое существование.
Авторы исследования цитируют интервью с бывшим владельцем транспортной компании в моногороде. Его фирма заключила контракт с градообразующим предприятием на год. А потом руководство предприятия продлевать контракт не стало. Больше спроса на его услуги в этом населенном пункте не оказалось. И на момент интервью экс-владелец траспортной фирмы уже числил себя безработным.
Куда делась техника и оборудование — не сообщается, но не исключено, что проданы, чтобы рассчитаться с банковскими кредитами. И не факт, что хватило.
Таким образом, делают вывод авторы, в моногородах «существует барьер для входа на рынок побочных вспомогательных или обслуживающих услуг». Что может также увеличивать неформальную занятость.
Моногорода отличает низкий уровень жизни, говорят авторы. По официальным данным, денежные доходы населения большинства моногородов не достигают среднеобластного уровня, не говоря об общереспубликанском.
Например, в Аркалыке, Кентау, Балхаше, Сарани среднедушевой доход — 80%-85% к среднеобластному уровню.
Сама перспектива моногородов во многом зависит от миграционных настроений молодежи. И здесь они достаточно велики. Причины одинаковы по всей стране, но тут сильнее выражены
Причем уезжает в основном наиболее амбициозная часть молодежи. Главным образом пытаются поступить в вузы в крупных городах с расчетом потом там же найти работу. Со слов участников фокус-групп, лишь небольшая часть молодых людей возвращаются после учебы в родной город. Хотя вместо них приезжают из окрестных сел, что может даже положительно отражаться на общей статистике миграции.
Авторы подчеркивают, что «неформально занятая» молодежь в моногородах состоит из разных категорий работников — от таксистов до певцов на свадьбах. Уровень их дохода в среднем 60-80 тыс. тенге в месяц.
Распространена посуточная оплата: продавцы магазинов — 3-4 тыс. тенге, сиделки — 2, официанты — 2-2,5 тыс. тенге. Иллюстрируют ситуацию исследователи выдержками из интервью с респондентами.
«Хотелось бы, чтобы в моногородах открывалось побольше других предприятий. Уже много лет нет никаких изменений. У нас только один «Казахмыс», базар и госучреждения. Нет больше мест для работы».
«А хотелось бы найти постоянную работу. Продавец— это не то, чем я хотела бы заниматься всю жизнь. В будущем планирую ее поменять».
Занятые в неформальной (не путать с криминальной) экономике сограждане свой статус рассматривают как вполне естественное состояние. Особенно это касается моногородов, где проблемы с работой стоят острее, чем в крупных населенных пунктах. Мало кто (а может и вообще никто) не считает свое положение маргинальным или выходящим за общепринятые рамки.
— Такая работа для многих — просто адаптация к сложившейся ситуации самым доступным способом, — утверждают авторы исследования «Проблема неформальной занятости молодежи в моногородах Казахстана».
Практически все надеются со временем найти «нормальную» работу, а нынешнюю рассматривают просто как временный способ заработка. Доминирует установка «сейчас как-нибудь перебьюсь, а затем обязательно что-нибудь подвернется». Правда, для некоторых такое состояние может длиться довольно длительное время.
Ищут работу в основном через «традиционные инструменты» – объявления в интернете, рассылку резюме и подключение личных связей. Связи считаются самым эффективным каналом, причем не только для получения информации о вакансиях. Опрошенные в рамках исследования утверждали, что для получения хорошей работы часто сначала нужно дать хорошую взятку.
И следует знать, к кому именно с ней подходить — кто действительно возьмет и поможет. Чаще всего о коррупции на рабочих местах говорили в Жезказгане.
Одновременно среди молодежи наблюдается явная ориентация на наемный труд. Желаемое место работы – это офис с 9:00 до 18:00 с окладом 100-120 тыс. тенге.
Но даже личные связи — не стопроцентный вариант. Например, житель Жезказгана рассказал, что уже больше года «таксует» в ожидании обещанной работы от родственников.
Примечательно, что в Центры занятости, как утверждают авторы, молодые люди обращаются крайне редко, только в самых безнадежных случаях.
При поиске работы молодежь ориентируется больше на заработок, чем на оформление документов. То есть ее не интересует, теневой это сектор или нет. Авторы отмечают, что главное предназначение трудового договора в данном контексте — наличие пенсионных отчислений.
Но сейчас для их получения договор по месту работу совершенно необязателен.
— Существует широко распространенная схема, когда для получения кредита в банке или декретных выплат от государства люди начисляют себе пенсионные взносы через счета индивидуальных предпринимателей. Таким образом решается вопрос доступа к тем благам, которые считаются недоступными для неформально занятого населения, — говорится в исследовании.
Между тем из опросов стало ясно, что в неформальный сектор идут не только от безысходности. Здесь есть рабочие места со стабильными и сравнительно благоприятными условиями труда и заработной платой.
Это прежде всего репетиторы, сфера косметических услуг, кондитеры и так далее. Хотя и тут имеются свои подводные камни.
Во-первых, полноценным малым бизнесом эти занятия могут и не стать — из-за узости рынка. А в случае с молодежью — еще и нехватки у нее знаний и навыков как предпринимательских (свой бизнес открыть мало кто может), так и квалифицированных.
Вот что ответил по этому поводу один из опрошенных:
— Проблема в том, что работодателям нужен специалист, который будет уметь что-то делать. Проблема нашей молодежи в том, что юноши и девушки получают теорию в университетах, но не имеют практики. А работодателю невыгодно сидеть с ними, ведь нужно выделять какого-то конкретного человека, чтобы он приходил и занимался. Работодателю нужен уже готовый специалист, который просто будет выполнять работу.
Специальная квалификация не требуется, например, в магазинах, кафе (если только не поваром) и на строительных площадках. Но авторы утверждают, что именно «этот вид занятости способствует маргинализации молодежи».
— Поскольку ведет к депрофессионализации, социальной и экономической уязвимости, — считают они.
Власти вроде бы проблемой занимаются. Например, ранее предлагали целый комплекс по борьбе с теневой занятостью. Правда, больше с уклоном в карательные меры:
Кстати, часть из этого списка уже работает. Например, отсутствие трудовых договоров наказуемо уже сейчас. в административном порядке. Но штрафы для работодателей сравнительно невысокие. «Штраф на должностных лиц в размере 30, на субъектов малого предпринимательства или некоммерческие организации — в размере 60, на субъектов среднего предпринимательства — 100, на субъектов крупного предпринимательства — в размере 150 МРП».
— Судя по количеству привлекаемых по данной статье, это трудно назвать успешным инструментом в борьбе с теневой занятостью. В 2015 году по ней были привлечены к административной ответственности 333 человека и взыскано 15,5 млн тенге. В 2016 году их число сократилось до 253 человек, хотя сумма взысканий увеличилась до 22,8 млн тенге, — утверждают авторы.
Правда, статданные за более поздний период в исследовании отсутствуют. Авторы делают вывод, что административный инструмент мало эффективен.
— Очевидно, что в нынешнем виде привлечение по этой статье носит скорее формальный характер и не решает проблему в долгосрочной перспективе, — утверждают они.
В исследовании немало места отведено и анализу ситуации непосредственно по моногородам.
Жезказган и Аркалык специализируются на горнодобывающей промышленности, оба бывшие областные центры и оба удалены от центров нынешних. В программе развития регионов до 2020 года. Жезказган определен как город со средним потенциалом экономического развития, Аркалык — с низким.
В Жезказгане градообразующее предприятие — ТОО «Казахмыс» в лице нескольких «дочек». Там трудится четверть всего занятого населения города (более 11 тыс. человек). Средняя зарплата на момент проведения исследования составляла около 130 тыс. тенге.
Оба города переживают сложные времена. В Жезказгане несколько лет снижается объем промышленного производства из-за сокращения добычи меди. Как показывают фокус-группы, негативные тенденции в экономике города находят четкое отражение в общественных настроениях.
Главной причиной ухудшения ситуации называют переезд центрального офиса из Жезказгана в Караганду (в 2007 году). После чего налоги промышленного гиганта перестали поступать напрямую в бюджет города.
Главное предприятие в Аркалыке — это Торгайское бокситовое рудоуправление с численностью работников около тысячи человек. Общее число горожан – около 50 тыс. человек. Средний уровень зарплаты на момент исследования – около 90 тыс. тенге.
В случае Аркалыка также налицо все признаки кризиса моноспециализации. Из года в год истощается рудная база добывающего предприятия. Бюджет города позволяет обеспечивать только самые насущные нужды. Как отмечают власти, не хватает средств на обновление коммунальных сетей, ремонт жилых домов, социальных объектов и ремонт автомобильных дорог.
Однако в отличие от Жезказгана, в Аркалыке люди настроены менее пессимистично в отношении будущего своего города. Многие убеждены, что самые сложные годы остались позади, хуже уже не будет.
С середины 2000-х в городе улучшается общая инфраструктура, что дает ощущение прогресса. Также за последние годы стало развиваться сельское хозяйство, что уменьшило привязанность Аркалыка к градообразующему предприятию.
Общей для обоих городов стала проблема оттока квалифицированных кадров и притока населения с низкой квалификацией.
Кадровый голод испытывают все отрасли – начиная от госуправления и заканчивая предпринимательством.
Плохо развивается малый бизнес. Широко представлены предприятия в сфере розничной торговли и бытовых услуг. Но другие направления, например, переработка сельскохозяйственной продукции, не развиваются.
— По словам местных бизнесменов, открывать бизнес в этих городах очень рискованно. Платежеспособный спрос низкий, а перспектива городов туманная, — утверждают авторы.
Даже госпрограмма «Дорожная карта занятости» не особо облегчила жизнь молодежи в провинции. Хотя в этом есть и часть ее собственной вины.
Масштабы неформальной занятости (НФЗ) в Казахстане остаются внушительными. Хотя с 2008 года показатели и снизились, но до сих пор «неформалов» почти четверть. Работодатели не заключают договоры, чтобы избежать налогов. А молодежь зачастую даже не задумывается об этом.
По официальной статистике, «неформалов» насчитывается 23% от всего экономически активного населения. Эти цифры приводятся в докладе «Проблема неформальной занятости молодежи в моногородах Казахстана». Подготовлен он на основании исследований, проведенных в Аркалыке, Аксае и Жезказгане.
Хотя независимые эксперты эти данные регулярно подвергают сомнению. Но сами статистики утверждают, что используют международную методологию измерения. Так или иначе, даже официальный результат заметно выше уровня развитых стран (10-15%).
При этом сохраняется сильный разброс показателей в зависимости от регионов — от 5% до 38%. Статистика показывает самые высокие цифры в аграрных регионах. А самые меньшие — в нефтедобывающих и промышленных областях.
Как уже было сказано, «неформалы» в большинстве своем — наемные работники. В отличие от «теневого сектора», трудятся во вполне официальных фирмах, но без трудовых контрактов. Среди них большая доля молодежи, в том числе в торговле и строительстве. Есть отдельная категория, четко локализованная в сельском хозяйстве. Это в основном работники личных подворий, среди них преобладает старшее поколение.
В моногородах НФЗ в среднем выше, чем в остальных. Здесь «неформалы» из числа молодежи по большей части стали жертвами низкого качества образования и неблагоприятных социально-экономических условий.
— Среднестатистический сюжет выглядит следующим образом: слабая и средняя успеваемость в школе. Далее региональный колледж или вуз, где учится по невостребованной профессии.
В результате получает низкий уровень знаний и навыков, — перечисляют авторы.
Часть уезжает в большие города, а другая в отсутствие работы по специальности пополняет ряды «неформалов».
Кроме того, молодые и сами не стремятся к «официальным отношениям». Если стоит выбор: контракт или более высокий доход, молодые люди выберут второе.
Шанс для «неформалов» перейти в полноценный малый бизнес в моногородах есть, но слишком маленький.
Сказывается низкая платежеспособность населения, отсутствие знаний у молодежи, а также общая ориентация на наемный труд.
И работодателям выгодно брать на работу без оформления. Во-первых, это позволяет снизить налоговое бремя, во-вторых, избежать формальных процедур в случае временной (или сезонной) работы.
Авторы обращают внимание на недостатки и законодательной базы. Например, там нет самого понятия неформальной занятости. В результате наемная часть «неформалов» сейчас наиболее уязвима.
— Хотя ответственность работодателя за использование НФЗ и предусмотрена, но применение этой нормы носит скорее декларативный характер, — утверждается в докладе.
Таким образом, нынешняя политика занятости «слабо способствует решению неформальной занятости».
В качестве примера приводится «Дорожная карта занятости-2020». В ней было предусмотрено обучение, переквалификация и возможность оплачиваемой практики для молодежи. Потом стало понятно, что эта политика решала лишь краткосрочные задачи в виде создания временных рабочих мест.
Например, выяснилось, что огромная доля выдаваемых средств приходится на кредиты по закупу скота. Механизм предельно прост: предприниматель покупает молодую скотину, растит ее и продает.
— Однако механизм часто не предусматривает формирование самодостаточного бизнеса, — утверждают авторы.
Мало того, чаще всего выручку вместо вложения в собственное дело тратили на другие нужды. Например, устраивали шумный свадебный той или просто строили дом.
— Может быть, и удается сократить долю «неформалов» в краткосрочной перспективе. Но когда придет время прекратить программу, предприниматели уйдут обратно в тень. Она не обеспечивает развитие предпринимательства в условиях моно- и малых городов, — считают авторы доклада.
Центры занятости и различные госуправления не стали эффективным инструментом. Их задача главным образом сводилась к реализации квоты госпрограммы.
— Нехватка штата, отсутствие наработанных практик по взаимодействию с неформально занятым населением, а также консервативный подход к работе препятствуют более высоким результатам в вовлечении «проблемной» части молодежи в продуктивную деятельность, — утверждают авторы.
По их мнению, действующая модель госуправления и нормативно-правовая база «не адаптированы под текущий уровень сегментации рынка труда».
Чрезмерная централизация и командно-административный подход не позволяют учитывать специфику территорий.
— Пример Аркалыка и Жезказгана показывает, что созданные на центральном уровне институты на местах не могут кооперироваться и вырабатывать совместные решения. Для этого нет институциональной и нормативно-правовой основы.
В первую очередь сегодня важно не допустить концентрации молодежи на теневом рынке. Авторы доклада приводят целый список мер для решения задачи.
Для начала необходимо законодательно определить сам феномен неформальной занятости. Но помимо этого есть и чисто практические предложения.
— Предусмотреть налоговые и иные льготы для той категории работодателей, которые будут стремиться к формализации трудовых отношений. Важно сфокусироваться на мелких предприятиях торговли, общепита и строительства, — считают авторы.
Помимо этого ввести меры социальной защиты уже для самих неформальных работников. И вообще опираться не на запретительно-репрессивные, а стимулирующие меры.
Далее, ярмарки вакансий сделать не просто местом поиска работы, но местом различных тренингов и семинаров.
Необходимо переориентировать работу молодежных ресурсных центров. Проверить на предмет «нецелесообразной деятельности» вроде проведения культурно-массовых мероприятий.
Предложили и создать новый пилотный проект, на который выделить специальный грант. Причем целью программы должны стать именно моногорода.
