Как оболгали одного из военачальников Великой Отечественной

Восемьдесят лет назад многие военнослужащие Красной армии получили шанс кровью искупить свою вину перед Родиной. Речь идет о приказе, который открывал возможность снятия судимости с тех, кто ранее был осужден, но потом отличился в боях с врагом. Какое отношение к этому имел один из соратников Сталина Лев Мехлис и почему его образ сегодня вызывает такие споры?                      
        
В знаменитой кинокартине «Место встречи изменить нельзя» есть эпизод, где уголовник Левченко рассказывает своему бывшему командиру Шарапову о представлении его к снятию судимости еще на фронте. Слова киногероя правдивы. Восемьдесят лет назад, 17 декабря 1941-го, вышел приказ народного комиссара обороны № 358, предоставивший право Военным советам фронтов и армий снимать судимость с военнослужащих, отличившихся в боях с врагом. Любопытно, что подписавший этот приказ Мехлис продолжал следить за его исполнением в течение войны. 

Но Великая Отечественная часто воспринимается через устоявшиеся стереотипы. Например, это касается оценки известных советских военных деятелей с их разделением на положительных и отрицательных персонажей истории войны. И среди отрицательных обычно упоминается Лев Захарович Мехлис, о котором не говорят ничего хорошего. Его считают неким «Мефистофелем» Красной армии, чья деятельность приносила лишь один вред. 

Однако справедлива ли такая точка зрения? Попробуем разобраться с этим с помощью военных документов, опубликованных Министерством обороны РФ. 

Черное – не белое 

Мнение о действиях Мехлиса во время войны стало формироваться с публикацией воспоминаний советских военачальников. Не упомянуть о нем они не могли, так как перед войной Лев Захарович был одним из наркомов и приближенных Сталина, с ее началом – представителем Ставки Верховного Главнокомандования (ВГК), а затем членом Военных советов (ВС) различных фронтов. 

Поэтому в мемуарах маршалов и генералов Мехлис обычно упоминался, как один из руководителей наркомата обороны (НКО) в довоенное время, считавших целесообразным держать основные запасы Красной армии у границы и возражавших против их переноса в глубь страны. В случае же, когда Мехлис являлся представителем Ставки, ему вспоминали эту функцию на Крымском фронте весной 1942-го. Разумеется, ни в том, ни в другом случае Мехлис симпатий у читателей не вызывал – ведь его в итоге воспринимали как одного из виновников разгрома Красной армии в 1941-м и Керченской катастрофы в 1942-м. А завершающими мазками к его портрету стали упоминания об его участии в сталинских репрессиях. 

Писатели, описывавшие Мехлиса в своих произведениях, не стеснялись в выражениях. К примеру, Петр Межирицкий называл его неучем и карателем, а Валентин Пикуль – мерзостным человеком, о котором ни один автор не сказал доброго слова. 
 

 
Но Пикуль был не прав. Доброе слово прозвучало в повести «Последнее лето», где Мехлис был выведен в образе генерала Львова. В ней Константин Симонов, описывая непростой характер своего героя, указал, что его волновали вопросы быта и питания красноармейцев. И хотя Симонов упомянул об этом вскользь, это было правдой. Будучи на фронте, Лев Захарович действительно заботился о красноармейцах, что подтверждают военные документы за подписью Мехлиса. 

«…искупили свою вину перед Родиной» 

17 декабря 1941-го Мехлис подписал упомянутый приказ, гласивший, что своим указом Президиум Верховного Совета СССР предоставил советскому командованию право снимать судимости с отличившихся в боях. Таким образом, каждый красноармеец, имевший судимость, мог своим героизмом искупить свою вину перед Родиной. Но проведенные проверки показали, что в действующей армии распоряжение правительства выполнялось со скрипом или просто игнорировалось. 

Одним из тех, кто контролировал этот вопрос, был Мехлис. Будучи членом ВС Степного фронта, Лев Захарович отмечал, что в его войсках сложилась парадоксальная ситуация. А именно: имелось значительное количество в свое время осужденных за различные преступления военнослужащих, которые самоотверженно сражались и тем самым искупили свою вину. Среди них было немало таких, которые за свои подвиги были представлены к наградам, но продолжали носить клеймо осужденных. 

Видя, что командиры частей и соединений этим вопросом не занимаются, 14 мая 1943-го ВС Степного фронта издал постановление, в котором потребовал выявить до 20 мая всех осужденных, отличившихся в боях, и подать ходатайство о снятии судимости, впредь следя, чтобы такое действие было своевременным. А чтобы дело не буксовало, Мехлис привлек к нему военную прокуратуру и трибунал фронта. 
 

 
Спустя год ситуация повторилась и на 2-м Белорусском фронте. Как член его ВС, Мехлис отмечал, что за время наступательных боев выяснилось немалое число отличившихся в боях красноармейцев, имевших судимость. При этом многие из них ранены или убиты, но «в силу беззаботности к моральному состоянию подчиненных, многие командиры и политработники не принимают никаких мер к снятию судимости с военнослужащих, показавших себя стойкими защитниками Родины». 

Ознакомившись с фактами таких безобразий, 19 мая 1944-го ВС 2-го Белорусского постановил ликвидировать запущенность в деле снятия судимостей с военнослужащих из частей фронта. Его политуправлению было поручено довести информацию из постановления ВС до всего офицерского состава боевых, тыловых частей и госпиталей. Замполитам вменялось в десятидневный срок проверить состояние учета красноармейцев, имевших судимости, их поведение в бою и по результатам проверки составить для командиров частей представление на снятие судимости с отличившихся. При этом Мехлис настоял, чтобы такая процедура была проведена не только в отношении находившихся в строю, но и раненых, и даже погибших в бою. 

Питание красноармейцев 

Другим объектом внимания Мехлиса на фронте было питание бойцов и командиров. Согласно военным документам, в этом вопросе Лев Захарович проявлял твердую принципиальность. Будучи членом ВС Западного фронта, в ноябре 1943-го он инициировал проверку снабжения войск продуктами, выявив ряд безобразий. Оказалось, что не только бойцы, но и офицеры недополучали установленную норму суточного питания. При этом недодачи носили массовый характер, включая и офицерский доппаек. ВС Западного фронта приказал службам тыла навести порядок в своей работе. Войскам на передовой стали выдавать пищу три раза в сутки, причем доставлялась она только в горячем виде. 

Когда же весной 1944-го фронт перешел на двухразовое питание, то Мехлис настоял, чтобы обед в войсках был из двух блюд. Считая вопрос питания в армии одним из важных политических вопросов, он писал, что все положенные по нормам продукты нужно выделять на приготовление пищи, «пресекая всякие попытки маневрирования путем недодачи один-два дня с целью отпуска этих продуктов в другой раз». 
 

 
Не избежало внимания Мехлиса питание бойцов и во время операции «Багратион». Во время наступления войск 2-го Белорусского фронта, 27 июня 1944-го его ВС издал директиву, где отметил, что у личного состава быстро продвигающихся вперед стрелковых подразделений на руках нет никаких продуктов, кроме хлеба и сахара. В результате перерывы между принятиями пищи составляли 15-18 часов. Чтобы ликвидировать эту ненормальность в питании, ВС фронта приказал: «Выдавать на руки лично каждому бойцу и офицеру стрелковых подразделений утром за счет суточного рациона по 40 граммов консервированных мясопродуктов (бекон, сосиски, колбаса). Групповые выдачи консервными банками в стрелковых подразделениях воспретить». 

Для выполнения приказа Мехлис распорядился все запасы указанных продуктов на складах передавать наступавшей пехоте буквально в руки, а также следить, чтобы она не испытывала недостатка в хлебе, чае, табаке и сахаре. Разумеется, такая забота о простых солдатах сыграла свою роль в успешных действиях советских войск, освобождавших Белоруссию. 

А уже будучи в сентябре 1944-го на 4-м Украинском фронте Мехлис установил нелицеприятный факт объедания солдат некоторыми офицерами. Согласно директиве ВС этого фронта от 17 сентября, при проверке некоторых частей были обнаружены офицерские столовые, куда отправлялись продукты лучшего качества и порой без взвешивания. К примеру, в одной из дивизий улучшение питания офицеров производилось за счет красноармейского котла, что оставляло бойцов без положенной нормы мяса. ВС фронта счел организацию офицерских кухонь «незаконной и политически вредной», запретив кому бы то ни было улучшать питание за счет бойцов. 

Борьба с грязью, беспорядком и несправедливостью 

Еще одним видом деятельности Мехлиса в войсках была его борьба с хищениями, а также с различными проявлениями несправедливости по отношению к рядовым красноармейцам. Вот пара примеров. 

26 апреля 1942-го вышел приказ НКО № 0328, подписанный Мехлисом, где говорились о привлечении к ответственности сотрудников политуправления Южного и Юго-Западного фронтов. Оказалось, что проверкой наркомата госконтроля было установлено расхищение народного имущества, собранного на сбережения трудящихся для бойцов действующей армии. В частности, в политуправлении указанных фронтов нашлись люди, разбазаривавшие продукты, посылки и подарки, присланные красноармейцам простыми гражданами. Только за 20 дней было роздано более 2000 таких посылок организациям и отдельным лицам, не имевшим никакого отношения к Красной армии. Своим приказом Мехлис отстранил виновных от должности и приказал привлечь их к суду.     

17 июня 1944-го ВС 2-го Белорусского фронта издал приказ, отмечавший, что в ряде его частей игнорируются бытовые нужды и запросы бойцов. Так, в 81-м стрелковом корпусе красноармейцы не получали жалования, не имели удостоверений, подтверждавших их нахождение на фронте для отправки родственникам в тыл. Да и просто написать письмо семьям солдаты не могли, потому что не было бумаги. Кроме того, внешний вид солдат оставлял желать лучшего. Многие из них не только не имели звездочек, погон, нашивок за ранения, но и ходили летом в ушанках, так как не было пилоток. Кроме того, личный состав был нестрижен и немыт. 

Оценив сложившуюся ситуацию с бытом красноармейцев, как ненормальную, ВС фронта приказал командованию подчиненных ему армий исправить ее в трехдневный срок. К 21 июня личный состав частей корпуса должен был получить все необходимое обмундирование, документы, деньги и бумагу для писем, а также вымыт в бане. При этом Мехлис обязал политсостав фронта лично проконтролировать выполнение приказа. 

Новые штрихи к портрету 

Завершая это небольшое исследование фронтовой деятельности Льва Захаровича Мехлиса, нужно отметить, что военные документы добавляют светлых красок к его устоявшемуся стереотипному портрету. 

Безусловно, нельзя отрицать его ошибок как одного из руководителей наркомата обороны перед войной, так и представителя Ставки на Крымском фронте. Правда, в последнем случае всех собак на Мехлиса вешают напрасно. 15 мая 1942-го Генштаб информировал действующую армию, что считает виновным в катастрофе не только его, но и командование Крымским фронтом: Козлова и Шаманина, а также командующих 44-й и 47-й армий Черняка и Калганова. 

С другой стороны, примеры из приведенных документов характеризуют Мехлиса, как неутомимого борца с различными безобразиями на передовой. Будучи членом ВС различных фронтов начиная с 1942-го, Лев Захарович везде старался улучшать быт и условия службы красноармейцев. Справедливости ради, здесь он заслуживает добрых слов.