Сегодня

449,58    486,94    62,22    4,86
История

Турция в Центральной Азии: традиции и парадигмы (Часть III)

Александр КнязевЦентр Льва Гумилёва
8 октября 2016

Продолжение аналитического эссе известного востоковеда Александра Князева, Часть 1 и Часть 2

 

В декабре 1990 в Стамбуле прошел Международный курултай Туркестана, в центре внимания которого были т.н. «внешние тюрки». Турция стремительно принялась за реализацию планов по установлению своего доминирования и исполнению заказанной ей роли проводника интересов США в тюрко-мусульманских регионах. В 1992 году в Анкаре было создано Агентство по тюркскому сотрудничеству и развитию (TIKA), главной целью которого была названа координация связей в области банковского дела, а также подготовка государственных служащих и создание компьютерных сетей. Под влиянием кажущихся успехов тогда же, в 1992 году, президент Турции Тургут Озал провозгласил XXI век «веком Турции», а тогдашний премьер-министр Сулейман Демирель говорил о «турецком мире от Адриатики до Великой китайской стены» и о том, что Турция станет «культурным центром и историческим магнитом для новосуверенных государств».

 

Начиная с 1993 года в Турции проводятся встречи турецких руководителей с главами постсоветских государств и субъектов Российской федерации с преобладающим тюркским населением. При прямой и косвенной поддержке со стороны государственного руководства и государственных ведомств в Турции резко активизировались общественные организации, землячества, общины, фонды, работающие с общественностью мусульманских республик СНГ и республик в составе России. Но степень влияния Турции в разных странах Центральной Азии оказалась неодинаковой, различной — как в количественных, так и в качественных, содержательных характеристиках — таковой она остается и к настоящему времени.


Фиаско в Узбекистане: ИДУ, «Бирлик», Салай Мадаминов и др.

 

Единственной из стран региона, почти сразу после распада СССР дистанцировавшейся от разностороннего тесного сотрудничества с Турцией на основе тюркского единства, стал Узбекистан. Единственным и остается. Существует мнение, что помешала сближению двух стран турецкая установка на роль нового «старшего брата» для постсоветских республик, якобы, вступившая в противоречие с собственными амбициями Ташкента на региональное лидерство. Впрочем, свои амбиции такого рода были и в Алма-Ате и остаются в Астане, что не мешало и не мешает казахстанскому руководству поддерживать особые отношения с Анкарой и умеренно участвовать в турецких объединительных проектах, исходя исключительно из собственных интересов.

 

С Узбекистаном все оказалось проще. Именно в отношении Узбекистана уже в конце советского времени проявилась имманентная, складывавшаяся веками, сущность турецкой внешней политики для тюркоязычных стран и регионов: турецкое доминирование на основе все тех же доктрин панисламизма и пантюркизма. Уже в позднее советское время в ряде регионов Узбекистана прослеживается деятельность Национальной разведывательной организации Турции (Milli İstihbarat Teşkilati, MİT) по налаживанию контактов с неофициальными консервативно-религиозными кругами при посредничестве узбекской эмиграции в самой Турции, а также в Саудовской Аравии, Афганистане, Пакистане, странах Европы.

 

В Узбекистане, консолидировано работавшие в этом направлении, MİT и близкие к руководству Турции фонды и партии сразу допустили стратегическую ошибку, сделав ставку не на государственные структуры республики и распространение влияния в правовом поле, а обратившись к оппозиционным партиям и движениям, сохранявшим, как казалось из Анкары, верность идеологемам басмаческого периода. «Турецкий след» отчетливо прослеживается в деятельности возникавших на рубеже 1980-х — в начале 1990-х годов радикальных религиозно экстремистских и агрессивно националистических организаций «Адолат уюшмаси» (в Намангане), «Одамийлик ва инсонпарварлик» и «Ислом Лашкорлари» (в Коканде), ставших основой будущего Исламского движения Узбекистана (ИДУ). В последующем ИДУ до определенного времени в значительной степени и действовало опираясь на финансирование многочисленных турецких фондов и партий. Известно, например, о контактах Тахира Юлдашева с Мухаммадом Кучаком, секретарем коммерческого представительства турецкой фундаменталистской организации «Милли герюш вакфы», зарегистрированного в Кельне.

 

Интересно отметить, что Мухаммад Кучак также представлял в Германии интересы турецкой «Исламской партии Благоденствия», на основе которой позже была создана ныне правящая в Турции и возглавляемая президентом Реджепом Эрдоганом «Партия справедливости и развития» (Adalet ve Kalkinma Partisi, AK). Финансовую помощь ИДУ оказывали и другие турецкие организации — «Средневосточный тюркский союз», «Великий исламский Фронт», «Очаги исламского порядка» (действовавшая под крышей «Партии великого единства»), «Низами алем оджаклы» и т.п. Наряду с территорией находившегося под властью «Талибана» Афганистана и неконтролируемой Исламабадом пакистанской Зоны племен, Турция становится одной из главных площадок активности ИДУ. Наиболее известным примером является базирование в Турции организаторов и участников террористических актов 1999 года в Ташкенте.

 

Другой ставкой Анкары в Узбекистане была партия «Бирлик» с ее лидером Салаем Мадаминовым, известным и под звонким псевдонимом Мухаммад Салех. Диссидентствующий поэт времен горбачевской перестройки и в советское время отличался склонностью к национал-шовинизму, что, собственно, и помешало его карьере того времени. Созданная им партия «Бирлик» взяла за основу своей идеологии узбекизированную версию пантюркизма, опираясь на свой основной электорат — студентов из регионов и прослойку интеллигентов-единомышленников Мадаминова. В 1992-м году Салай Мадаминов стал главным оппонентом Ислама Каримова на первых в республике президентских выборах, которые вполне предсказуемо и проиграл, попытавшись затем организовать массовые протестные беспорядки в Ташкенте. Попытка не удалась. Мадаминов бежал в Турцию, затем перебрался в Норвегию и позже в Чехию, закончив на этом свою политическую биографию. Руководство Узбекистана же сделало из всего происходившего соответствующие выводы. В 1999-м году в Узбекистане были закрыты все турецкие учебные заведения, все обучавшиеся в Турции студенты были отозваны на родину. Межгосударственные отношения с того времени носят прохладно формальный характер.

 

Узбекистан — единственное из государств с тюркоязычным населением региона, не участвовавшее и не участвующее ни в одном из турецких межгосударственных проектов: Парламентской ассамблее тюркоязычных стран (ТюркПА), Тюркском совете (Совет Сотрудничества тюркоязычных государств), Всемирной ассамблее тюркских народов, Международной организации по совместному развитию тюркской культуры и искусства (ТЮРКСОЙ), ассоциируемыми с угрозой распространения смешанных с исламизмом идей пантюркизма, противоречащих светской парадигме развития Узбекистана. Этот факт вполне гармонично вписывается в одну из главных стратагем внешней политики РУз — приоритет двусторонних отношений над участием в каких-либо групповых альянсах. А Турция в сумме двусторонних отношений Узбекистана с внешним миром теперь уже устойчиво занимает не более чем очень средние позиции.

Разброд и шатания «сельджукской» элиты

 

Известная концепция «одна нация — два государства», привычно проецируемая на взаимоотношения Турции и Азербайджана, применительно к Туркмении, хотя и не так звонко, артикулируется в формуле о «родине предков», каковой для турок (конкурируя с более распространенной «алтайской версией») подразумевается территория нынешней Туркмении. Этот «духовный мост» в плане идеологическом влияет и на динамику развития двусторонних отношений. Любопытно,что наряду с «османизмом», приобретает свои смыслы и доктрина «сельджукизма», относясь в реальности к «зоне стратегических интересов — выгод», охватывающей территории бывшей Великой Сельджукской империи. Возникнув после распада СССР на линии, протянувшейся от Восточного Туркестана до Голанских высот и вглубь Северной Африки, концепция тюркского присутствия становится все более ощутимой, невзирая на временные спады активности. Существование Туркмении на линии интенсивной глобальной и региональной конкурентной борьбы (Пакистан-Афганистан-Туркмения-Иран-Ирак-Турция-Сирия-Египет) занимает важное место в геополитической модели «тюркского мира», образно позиционируя ее как преемника сельджукидов.

 

Эти идеологические концепты пока довольно осторожно озвучиваются в Анкаре, еще меньше они педалируются в Ашхабаде, идеолологическое пространство которой как для внешнего, так и для внутреннего употребления предельно сокращено. Именно поэтому тюрко-сельджукидское общее прошлое не помешало туркменскому руководству, вполне реалистично оценившему возможные последствия братской soft power, в 2011-м году резко сократить число турецких учебных заведений. Открытые первоначально в каждом областном центре, а затем и в других больших городах велаятов, они, как и везде, помимо качественного образования активно занимались продвижением столпов турецкой политики пантюркизма и панисламизма. И все бы ничего, если бы не подразумевало объединения народов тюркоговорящих стран под эгидой Турции, вступая в прямое противоречие с де-факто установившейся в основе туркменской официальной идеологии доктриной туркменоцентризма. В 1994 году в Ашхабаде открылся Международный туркмено-турецкий университет, а по всей стране дополнительно открылись турецкие учебные центры «Башкент». За годы работы через эти учебные заведения прошли тысячи молодых туркменов, еще сотни продолжили учебу в Турции. Как и во многих других странах, выпускники турецких учебных заведений сегодня составляют значительную часть новой туркменской элиты, стремительно замещая вместе с другими группами влияния старое постсоветское поколение.

 

Вообще, на протяжении последних полутора-двух лет в туркменской элите происходят неординарные процессы: если раньше можно было условно говорить о «консерваторах» и «либералах» в туркменской элите и во власти, то теперь можно уверенно говорить о турецкой и европейской фракциях. Удивительным образом консерваторы во многом персонально совпадают с турецкой фракцией. Либералы — с европейской. Турецкая, или консервативная, фракция представлена наиболее коррумпированной частью чиновников различных сфер деятельности: транспортной, строительной, торговой, медицинской. То есть тех, где присутствует турецкий бизнес. У многих туркменских чиновников есть серьезные бизнес-интересы в Турции, кто-то успел приобрести недвижимость, открыть счета, у многих там постоянно или временно живут родственники. Эта группа элиты является если и не «пятой колонной» Турции, то, во всяком случае, серьезной лоббистской группировкой. Коррумпированы турецким бизнесом и многие чиновники силовых структур — через многочисленные ведомственные стройки (жилые дома, офисы, инфраструктура), поставки техники, при проверках турецких фирм налоговыми органами и т.д. Турецкая коррупция не является единственной и доминирующей, но является существенной и играет немалую роль и имеет влияние в политике, чрезвычайно активизировавшись в последнее время.

 

«Либеральная» группа элиты стремится самостоятельно работать с международным бизнесом, чему препятствует неформальный институт турецкого посредничества, когда все технологии, товары, услуги в республике предоставлялись при посредничестве турецкого бизнеса. Это, как правило, молодые технократы, получившие образование на Западе. Долгое время карьеру многих из них сдерживала негласная установка на то, что, обучаясь за рубежом, они могли быть завербованы западными разведками и могут являться агентами влияния. Но потребность в профессионалах, особенно в банковской сфере, внешнеэкономической деятельности, в сфере закупок новых технологий, делала возможным карьерный рост для некоторых людей из этой категории. Для немногих: уже в 2016 году в рамках проводимой «борьбы с коррупцией» многие «проевропейские» представители элиты были удалены из правительства, из нефтегазового и финансового сектора, а протурецкая часть элиты не только сохранилась, но и очень сильно усилила свои позиции. Одновременно происходит и выдавливание из страны нетурецких фирм. Прекратила работать в Туркмении французская строительная компания Bouygues, более 20 лет бывшая главным подрядчиком правительства Туркменистана. Ее место заняла турецкая компания «Полимекс Иншаат Таахут ве Санаи Тиджарет А. Ш.», которая имеет сильных лоббистов в силовых структурах. Турецкие компании и спецслужбы резко усилили вмешательство во все внутренние процессы, стараясь не только укрепить свое влияние, но и максимально наполнить все структуры власти своими людьми.

 

В секторе газа

 

В целом, и в рассмотрении с конкретно-исторических позиций в том числе, в Туркмении турецкое влияние исторически было сильнее, нежели в регионе в целом, эта тенденция имеет множество объяснений, содержащих и учет Анкарой в своей политике интересов внешних ее кураторов, в частности, США. Несомненен интерес и к главному сектору туркменской экономики — природному газу. И к связанным с газовым экспортом проблемам региональной геополитики.

 

В принципе, позиция Турции по экспорту в Европу туркменского газа проста — новая труба из Прикаспия должна стать (желательно для Анкары — вместе с российским «Турецким потоком») частью турецкого газового распределительного хаба. Россия планирует продавать свой газ на границе Турции и ЕС, в случае с Россией Турция не сможет полностью распоряжаться газом, там иные схемы; что касается Туркмении, то здесь, учитывая фундаментальный принцип Ашхабада — «продажа на границе», Турция намерена газ просто скупать и продавать его дальше по своему усмотрению. ЕС рассматривает Турцию лишь как транзитную страну, не желая отдавать в ее распоряжение хоть какие-то функции по распределению и продаже, и, таким образом, возникают две разные — турецкая и европейская — концепции трубопроводной политики «Туркмения-Европа», конкурирующие между собой и оказывающие влияние как на внешнюю, так и на внутреннюю политику в Туркмении. В вопросе контроля над туркменскими газовыми ресурсами сталкиваются, таким образом, три направления — имея в виду и действующее китайское.

 

На фоне обеспокоенности судьбой туркменского газового экспорта Турции, заинтересованной в своей роли главного транзитера — диспетчера газовых потоков для Европы, обращает на себя внимание растущая уже третий год напряженность в районе туркмено-афганской границы. Вкупе с неоднозначной турецкой активностью в этом регионе. Активизация этнически туркменских талибских групп у туркменской границы в контексте региональной энергетической ситуации заставляет задуматься о формируемом для Туркмении «геополитическом тупике», некоем цунцванге, подразумевающем подведение Ашхабада к ситуации отказа от всех иных вариантов экспорта, кроме турецкого. Синхронно с приграничными боестолкновениями возникают и очаги внутриполитической нестабильности — прежде всего в Марыйском и Тедженском оазисах, являющихся принципиально важными для продолжения и наращивания добычи газа для китайского экспорта. При всем том, что сам вопрос экспорта туркменского газа в западном направлении относится пока к разряду скорее мифологических.

 

Гюлен и Milli İstihbarat Teşkilati — комплиментарная пара турецкого влияния

 

В Афганистане турецкая политика распространения своего влияния осуществляется в двух взаимосвязанных форматах. Это деятельность турецких государственных структур и это деятельность структур, связанных с Фетхуллахом Гюленом. Ярким примером этого «комплексного подхода» может служить деятельность в афганском Бадахшане подконтрольной Фетхуллаху Гюлену, организации «Джамаате Аракат Хедмат». Ее руководитель окончил в Казахстане турецкую школу, жил в Турции, в Пакистане, работая в гуманитарной организации подконтрольной Гюлену, с формальной задачей оказания помощи тюркоязычному населению Бадахшана, одновременно находится под контролем MIT, в ходе поездок в Турцию неоднократно лично встречался с директором MIT Хаканом Зиданом.

 

Через структуры «Нурджулар» (организация Фетхуллаха Гюлена) в Кабуле, Герате и Мазари-Шарифе действуют International Afghan-Turkish School, которые являются центрами влияния на местах. В Герате они работают в основном с этническими туркменами, в Мазари-Шарифе — с узбеками. Численность афганцев, направляемых на учебу в Турцию, исчисляется уже многими тысячами. Еще одно направление активности в Афганистане — работа с афганскими бизнесменами, работающими в странах Центральной Азии (в том числе по финансированию незаконных экстремистских и террористических группировок в регионе). Конечно же, в первую очередь — это работающие в бизнесе выпускники турецких школ…

 

Продолжение следует…

0
    3 851