Для региона, который мы все еще называем постсоветским пространством, 2016 г. стал знаковым. На первый взгляд, тектонических разломов, сравнимых с 2013-2014 гг. или с событиями 2008 г., не произошло. Однако несколько тенденций показывают, что прошедший год подвел черту под тем, что было с постсоветским пространством раньше. Александр Гущин анализирует ключевые итоги прошедшего года для постсоветского пространства. Как развивается Евразийский экономический союз? Какое будущее ждет Украину и Узбекистан – две страны, к которым было приковано самое большое внимание в ушедшем году? Удастся ли урегулировать замороженные конфликты? Столкнутся ли Китай и Россия в Центральной Азии?
Сам термин «постсоветское пространство» стал скорее просто удобным обозначением того пространства, куда мы включаем 15 или 12 республик бывшего СССР, а также те де-факто государства, которые образовались за последние 25 лет.
Можно услышать мнение, что постсоветское пространство скрепляется СНГ и зоной свободной торговли (ЗСТ) в рамках этого объединения. Однако за исключением отдельных примеров, прежде всего Беларуси, экономика которой тесно завязана на Россию, сказать, что пространство СНГ является главным торговым приоритетом для многих стран никак нельзя. Даже внутри ЕАЭС доля внутренней торговли заметно ниже, чем с внешними партнерами. Что уж говорить об Украине, которая, во многом по политическими причинам, сократила за последние годы торговлю со странами СНГ, хотя формально и не вышла из ЗСТ.
Большинство стран постсовесткого пространства проводят политику, которую мы называем «многовекторной». Внешние игроки активно влияют на страны, составляющие ближнее зарубежье России, в некоторых случаях, как например Китай в Центральной Азии, становясь главным торговым партнером. Или, как в случае с Украиной и Западом, определяя и политическую повестку.
Гуманитарное единство постсоветского пространства по-прежнему удерживается русским языком, хотя его распространение за последние два десятилетия сократилась. Это особенно видно даже не на примере Украины или Молдовы, а в Центральной Азии и на Южном Кавказе.
К этому привело множество факторов. Во-первых, это строительство наций и становление национальных элит, сокращение единого образовательного пространства. Также оказали воздействие факторы внутренней миграции из деревни в город, повлекшие «аграризацию» городов. Наконец, выросло поколение людей, которые родились уже не в СССР.
Сегодня на постсоветском пространстве выделяют, по крайней мере, три макрорегиона: западная часть, Южный Кавказ и Центральна Азия. Но и в них единства мало – у стран разные потенциалы, а между ними нередко возникают конфликты.
Усиление влияния России в соседних странах вовсе не означает, что это пространство влияния является постсоветским по своему смыслу. Сегодня выстраивание постсоветского дискурса или тем более имперского дискурса все менее эффективно.
Так что бояться распада постсоветского пространства в его прежнем виде не стоит. Напротив, разноскоростная интеграция и более высокая детализация внешней политики России в ближнем зарубежье создают новые возможности.
Тем более, 2016 г. показал, что Россия остается важнейшим актором в регионе и влияние ее, несмотря на все проблемы в отношениях с Западом, остается высоким.
Важными событиями в Евразийском экономическом союзе стали соглашение по фармацевтическому рынку, а также выход на подписание Таможенного кодекса. Это, безусловно, знаковые моменты, которые свидетельствуют о том, что интеграция, пусть не так быстро, но развивается.
2016 г. не стал прорывным для евразийской интеграции. Старые проблемы остаются и пока как решить их не вполне понятно, по крайней мере, в среднесрочной перспективе.
Один из главных рисков – сохранение низких объемов взаимной торговли внутри ЕАЭС. Торговля именно с Россией для стран-членов ЕАЭС приоритетна, а вот торговля между собой крайне мала. В несколько меньшей степени это относится к Кыргызстану, где играет роль фактор Казахстана.
Сегодня частично создан общий рынок труда ЕАЭС. Что же касается рынка капитала и услуг, это по-прежнему задача на будущее, как и важнейшая задача создания единого образовательного пространства.
Один из главных вызовов развития ЕАЭС – это сохраняющаяся зависимость экономик государств-участников Союза от сырьевых цен.
Конечно, выпадение Украины из евразийского проекта – это серьезный удар по евразийской интеграции, который имеет отложенный эффект. Впрочем, трудно сказать, какими были бы последствия, если бы Украина, учитывая сложность внутренней ситуации, присоединилась к евразийскому проекту.
По-прежнему отсутствует взаимодействие между ЕАЭС и ЕС. ЕС не видит ЕАЭС в качестве партнера. И проблема здесь не столько экономическая, сколько политическая. То, насколько успешным окажется сопряжение ЕАЭС с китайским поясом Шелкового пути, переговоры о котором стартовали в 2016 г., будет важным примером и прецедентом для других внешних игроков.
Наконец, конкретный гражданин страны ЕАЭС пока все еще слабо ощущает, что ему лично дает евразийская интеграция, либо же ему просто не объясняют ее преимуществ. А между тем неплохо бы задаться вопросом и объяснить обществу, что ЕАЭС дает России не только политически, но и экономически. Когда человек проходит без паспорта таможню в аэропорту, вылетая в Минск, он может это ощутить. В ЕАЭС дела пока обстоят сложнее. Хотя бизнес, занимающийся проектами с партнерами по ЕАЭС, ощущает позитивные сдвиги.
Тем не менее, несмотря на все проблемы, ЕАЭС по итогам 2016 г. остается важнейшим проектом интеграции для всех его участников.
Не только будущее самого ЕАЭС, но и будущее национальных экономик стран-членов ЕАЭС зависит от того, насколько удачно будет выстроено торговое взаимодействие в ЕАЭС, удастся ли, как пишет об этом профессор Д. Евстафьев, создать евразийские ТНК, или, как отмечает профессор А. Мигранян, отраслевые консорциумы.
Несмотря на то, что крупные мировые события оттеснили украинский кризис на второй план, для постсоветского пространства он останется самым важным. Создается стойкое ощущение, что властям Украины в принципе был бы вполне выгоден замороженный конфликт. Но сохранится ли при этом действие антироссийских санкций и возможность кредитования украинской экономики?
От получения займов во многом зависит развитие украинской экономики в 2017 г. Согласно большинству сценариев, предоставление нового транша облегчит стабилизацию валютного курса и обеспечит рост экономики в пределах 2–3%.
Если кредита не будет (предыдущий миллиард был получен от МВФ с боем), при жестком монетарном курсе Нацбанка Украины и сокращении расходов возможно сохранение курса гривны к доллару на уровне 30 гр. за $1 и рост ВВП в пределах 0-1%.
Лейтмотивом украинской позиции остается попытка выставить Россию как агрессора, а весь конфликт – как сугубо внешнее вторжение. При этом выполнение Минских соглашений обусловливается несколькими обстоятельствами, прежде всего проблемой обеспечения безопасности.
По замыслу Киева, это означает демилитаризацию региона, разоружение ополченцев, передачу границы и только затем – решение политического вопроса через выборы по украинскому сценарию.
Однако изменения международной ситуации происходят не в пользу Украины. Это связано с желанием целого ряда стран ЕС восстановить отношения с Россией, с разочарованием Украиной в западных элитах.
Кроме того, дипломатия Киева не достигла серьезных успехов в выстраивании двусторонних отношений со странами ЕС, а позиция Брюсселя не может это компенсировать.
Референдум в Нидерландах о судьбе ассоциации Украины с ЕС продемонстрировал, что Киеву не удалось привлечь голосовавших своим брендом и своей европейской идеей. Не сыграл в должной мере свою роль и образ жертвы. Последствия референдума до сих пор сказываются на вопросе о ратификации Нидерландами Соглашения об ассоциации Украины с ЕС.
В целом разочарование в украинской политической элите и внутренняя нестабильность оказывают серьезное негативное влияние на имидж страны на Западе. Ситуация для Украины изменилась еще и потому, что в последние месяцы экспертное сообщество и политический класс строили тактику своих отношений с Вашингтоном исключительно на односторонней поддержке Х. Клинтон.
Конечно, Д. Трамп может стать вовсе не голубем, а ястребом, что не раз уже было в истории при президентах-республиканцах. Но получать финансовую помощь Киеву будет теперь точно сложнее.
Республиканская администрация, менее подверженная влиянию идеологии, будет более прагматичной. По-видимому, особенно важным временным отрезком будет период весны 2017 г. В случае отсутствия прогресса в реализации Минских соглашений со стороны Украины украинский вопрос может еще больше отойти на задний план в международной повестке.
В случае, если договоренности по выборам на Донбассе не будут достигнуты, конфликт начнет все больше превращаться в замороженный. Антироссийские санкции могут быть постепенно ослаблены, особенно со стороны ЕС, который признает факт невыполнения Минских соглашений обеими сторонами.
Заморозка при определенных обстоятельствах может иметь и позитивное значение. Хотя Киев останется в сфере интересов ЕС и Запада в целом, отношения Москвы и Киева начнут медленно дрейфовать в сторону больших контактов, при одновременном сохранении замороженной ситуации на Юго-Востоке.
Вопрос о Крыме и в этом случае будет рассматриваться отдельно и периодически то выходить на повестку дня, когда это будет выгодно Западу, то уходить в тень.
Сценарий своеобразной «грузинизации» отношений Москвы и Киева напрямую зависит и от позиции новой американской администрации, и от степени ослабления антироссийских санкций.
В новой Концепции внешней политики России специально говорится о необходимости урегулирования этно-территориальных конфликтов на постсоветском пространстве. Сделать это можно и нужно только через переговорный процесс. Но в обозримой перспективе в большинстве конфликтов быстрое решение через переговоры не просматривается.
Прошедшие 25 лет продемонстрировали, что процесс распада Советского Союза продолжается до сих пор.
Существующие «замороженные» конфликты – во многом наследие времен СССР или даже досоветского периода. После распада СССР на постсоветском пространстве появились и новые конфликтные линии, например, есть целый ряд потенциальных и периодически вспыхивающих споров в Центральной Азии.
Имеющиеся замороженные конфликты решить быстро практически невозможно. Однако, проблема еще и в том, что считать сегодня решением.
В условиях Карабаха «заморозка» – это уже решение и главная задача – минимизировать вспышки насилия. В Приднестровье урегулирование просматривается лучше – все-таки, конфликт не носит такого тяжелого характера, нет такого количества беженцев. Сохранились отношения с «материнским» государством. Экономики и финансово-промышленные группы правого и левого берега взаимодействуют.
На постсоветском пространстве сегодня только приднестровский конфликт имеет шанс на реальное урегулирование.
Исход будет во многом зависеть от того, как будет решаться украинский конфликт, и от того как будут развиваться отношения по линии Россия-Запад. Хотя опять же об изменении статуса Приднестровья и решении вопроса по образцу плана Козака в обозримой перспективе говорить преждевременно.
По Абхазии и Южной Осетии кардинальных подвижек не будет, но важно, что сегодня Россия и Грузия отощли от той конфронтации, которая была в 2008 г. Мы видим, наличие конфликта де-факто государств, которые признаны Россией, не обязательно означает увековечение вражды.
Остается надеяться, что такая мягкая трансформация произойдет и с Украиной, хотя конечно это потребует времени, внутриполитических изменений в Киеве и будет в большей степени зависеть от того, как будет складываться международная обстановка.
Еще одна важнейшая тенденция – это транзит власти в странах Центральной Азии. В обозримой перспективе этот процесс ожидает Казахстан. Причем далеко не факт, что там этот процесс пройдет также гладко, как в Узбекистане.
У нас порой любят говорить, что национальные элиты в постсоветских странах состоялись. Но так ли это на самом деле?
Транзит власти к новым лидерам, в том числе в Узбекистане, можно и нужно рассматривать только на длительной дистанции. Впереди еще много рисков, с точки зрения клановой борьбы, либерализации экономики, отношений с соседями, наконец, просто бедности.
Тем не менее, в 2016 г. мы имеем прецедент спокойной передачи власти в самой закрытой стране постсоветского пространства, если не считать Туркменистан.
С высокой степенью уверенности можно говорить, что новое руководство Узбекистана будет продолжать балансировать между Востоком и Западом и играть на противоречиях между Россией и Китаем, не отдавая при этом явного предпочтения ни одной из сторон.
Ситуация вокруг Узбекистана может стать индикатором того, насколько Китай и Россия могут как внешние силы поддерживать стабильность в республике, обеспечить стабильность на киргизско-узбекской границе, общий баланс сил в регионе, где вполне вероятно обострение обстановки.
Конечно, перед новым же руководством Узбекистана будет стоять широкий комплекс проблем. Сегодня рецепты времен Ислама Каримова хороши лишь отчасти. Есть высокая вероятность, что политический класс Узбекистана вполне готов к переходному периоду реформ. Однако для его реализации потребуется консенсус основных кланов и групп влияния, от чего и будет зависеть будущее Узбекистана.
Влияние КНР и России в Центральной Азии – и экономическое и политическое – заметно сильнее, чем влияние Запада. Однако для самой России в ее взаимодействии с Китаем в регионе есть ряд важных вызовов. Речь идет об экономической экспансии Китая, переориентации путей транспортировки углеводородов на Китай, инфраструктурных проектах Китая на территории Узбекистана и других стран Центральной Азии.
Кроме того, следует готовиться к тому, что вслед за проникновением в экономику начнется военно-политическое усиление Китая в регионе.
Вместе с тем, дестабилизация Средней Азии не нужна ни России, ни Китаю. Обострение ситуации в Средней Азии создаст для Пекина очаг нестабильности на его северо-восточных границах с перспективой переноса этой нестабильности в проблемный китайский Синьцзян-Уйгурский автономный округ, где проживает много недовольных Пекином мусульман.
Основная же геополитическая линия напряжения у Китая сейчас проходит по морям на Востоке, и спокойный тыл очень важен для Пекина.
Это увеличивает вероятность того, что регион Центральной Азии не превратится в поле борьбы России и Китая. Кроме того, сегодня новое руководство Узбекистана запустило важный процесс налаживания отношений с соседями – Кыргызстаном и Таджикистаном. Многое в регионе будет зависеть от результатов этих попыток.
2017 год, вероятно, принесет заметное изменение общей международной обстановки. Есть вероятность, что это позволит разрядить напряженность на евразийском пространстве.
Конечно, риски высоки, но сегодня для многих становится ясно, что без тесного сотрудничества с Россией конструктивное развитие пространства, которые мы называем постсоветским, абсолютно невозможно.
В данном случае только открытый формат сотрудничества региональных и глобальных игроков может быть эффективен.
