Сегодняшнее воскресенье 24 ноября. Притча о добром самарянине:
«И вот, один законник встал и, искушая Его, сказал: Учитель! что мне делать, чтобы наследовать жизнь вечную? Он же сказал ему: в законе что написано? как читаешь? Он сказал в ответ: возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим, и всею душею твоею, и всею крепостию твоею, и всем разумением твоим, и ближнего твоего, как самого себя. Иисус сказал ему: правильно ты отвечал; так поступай, и будешь жить. Но он, желая оправдать себя, сказал Иисусу: а кто мой ближний? На это сказал Иисус: некоторый человек шел из Иерусалима в Иерихон и попался разбойникам, которые сняли с него одежду, изранили его и ушли, оставив его едва живым. По случаю один священник шел тою дорогою и, увидев его, прошел мимо. Также и левит, быв на том месте, подошел, посмотрел и прошел мимо. Самарянин же некто, проезжая, нашел на него и, увидев его, сжалился и, подойдя, перевязал ему раны, возливая масло и вино; и, посадив его на своего осла, привез его в гостиницу и позаботился о нем; а на другой день, отъезжая, вынул два динария, дал содержателю гостиницы и сказал ему: позаботься о нем; и если издержишь что более, я, когда возвращусь, отдам тебе. Кто из этих троих, думаешь ты, был ближний попавшемуся разбойникам? Он сказал: оказавший ему милость. Тогда Иисус сказал ему: иди, и ты поступай так же» (Лк. 10:25−37).
Двойной вопрос законника можно понять двояко. Что он испытывал Иисуса на предмет трактовки закона, а затем оправдывался перед собою и, возможно, другими законниками или просто слушателями за то, что вопрос был слишком легким, и потребовал уточнения. Иначе можно понять, что человек, будучи сам запутан обилием статей, шумящих в его голове пчелами, и в самом деле для себя хотел выяснить, что же во всем этом есть центральное. Что он не столько испытывал, сколько допытывался у Христа, что, по Его мнению, самое важное, сам же и предложил ответ, который Христом был одобрен. Оправдание же тут можно понимать и как уточнение, подтверждение для себя самого той правды, которую он высказал. Первый вариант кажется более очевидным, законники и тогда были редкими занудами, а сейчас вообще ужас что, но наверняка сказать нельзя. Однако по слабо уловимой интонации и по последней фразе Иисуса похоже, что Он не оценивал слова собеседника как вопрос с подвохом. Скорее, как то, что человек всерьез был озабочен тем, чтобы верно понимать писанное в законе.
Впрочем, проповедники наши, апологеты и богословы с духовным образованием, покрепче того законника безымянного журят. Нашел, мол, с чем приставать, вместо того, чтобы сразу на колени и признать Иисуса Вторым Лицом Троицы как очевидный факт. Они же признают, хоть и лично не были знакомы. А тот в упор видел Второе Лицо и с такими вопросами… Сейчас бы наши богословы знали бы, о чем спросить, на коленях, конечно, стоя. Про Неприступный Свет и все такое неземное. Но их, по счастью, рядом не было, нашелся бедолага, который спросил по делу и ответ получил самый приземленный. Точнее, сам и дал оба ответа на свои же вопросы. Все божественное вид имеет самый земной, по богословским меркам — даже невзрачный. Быть внимательными к людям, оказавшимся в беде, да и вообще внимательными друг к другу. Но в уточняющем вопросе законника обращает на себя внимание вот что. Он не спросил, как это любить Бога, а уточнил, кто есть ближний. Такая постановка вопроса в совокупности со своим же ответом, последовавшим вслед, говорит о том, что для него вопрос служения Богу понимался через социальные отношения.
В нашей господствующей богословской системе «вторая важнейшая заповедь» является лишь довеском к первой наиважнейшей, любой только что испеченный семинарист скажет, что не научившись как следует любить Бога, о любви к ближнему можно забыть, не получится ничего, поэтому все силы должны быть брошены на исполнение первой. А кто годами от семинарии уже далеко отодвинулся, тот уже смело заявит, что все это вообще неисполнимо. Главное — ходить, исполнять правила, посты, тем показывать свое старание. Оставим их стараться и вернемся к словам Учителя, которые о том, что любовь к ближнему проявляется в деятельном сочувствии. Оно созвучно тому, что пишет апостол Павел в послании Ефесянам, читаемый сегодня же: «Бог, богатый милостью, по Своей великой любви, которою возлюбил нас, и нас, мертвых по преступлениям, оживотворил со Христом, — благодатью вы спасены, — и воскресил с Ним, и посадил на небесах во Христе Иисусе, дабы явить в грядущих веках преизобильное богатство благодати Своей в благости к нам во Христе Иисусе. Ибо благодатью вы спасены через веру, и сие не от вас, Божий дар: не от дел, чтобы никто не хвалился. Ибо мы — Его творение, созданы во Христе Иисусе на добрые дела, которые Бог предназначил нам исполнять» (Еф 2:4−10).
Павел — мы много раз говорили — постоянно противопоставляет веру делам. Здесь же обращает внимание то, что может показаться противоречием, ибо с одной стороны «благодатью вы спасены через веру, и сие не от вас, Божий дар: не от дел», с другой же — «созданы во Христе Иисусе на добрые дела». Дела не спасают, но на добрые дела созданы. Для Павла добрые дела человеку естественны, и если человек верою своей эту естественность в себе обнаружил, пробудил, то ей и следует. Мы созданы такими. От нас не требуют дел, законами расписанных, что и как надо, что велено, требуется исполнять. Добрые дела нам органичны, как созданиям Божиим. Открывается, обнаруживается этот естественный дар через веру. Не через религию — еще раз подчеркнем — которая верой называет комплекс своих предписаний, все те законы, которыми обложила людей, и требует «веры» в то, что все это работает, а через веру, как она есть.
И вот еще что. Кто есть ближний самарянину, Христос у законника не выясняет, ибо это очевидно. Он спрашивает, кто есть ближний для иудея, на которого разбойники напали. Ответ — «оказавший милость» и дальнейший призыв Иисуса поступать так же, то есть быть милостивым ко всем без разбору — есть подтверждение того, о чем и Павел говорит, что все мы созданы на добрые дела. Это благой дар каждому сотворенному. Но почему-то многие забыли об этом и не хотят вспомнить.
