"Я предвижу восстановление мощной России, еще более сильной и могучей. На костях мучеников, как на крепком фундаменте, будет воздвигнута Русь новая - по старому образцу, крепкая своей верою во Христа Бога и Святую Троицу - и будет по завету князя Владимира, - как единая Церковь"
Св. Иоанн Кронштадтский
Итак, Владимир Путин вступил в должность. Очень важны акценты его инаугурационной речи – тысячелетняя истории России, национальные интересы, величие страны, опора на духовно –нравственные ценности.
Вступление Владимира Путина на пост Президента сопровождалось особенным церковным благословением и перезвоном всех колоколов колокольни Ивана Великого – Владимир Путин дважды за последние два дня молился со Святейшим Патриархом Кириллом. Таким образом, он продемонстрировал, что его тесный союз с Патриархом - это всерьез и надолго. Навсегда. И это ключевой фактор спасения и возрождения России.
Путин вернулся всерьез и надолго. При нем нет и не может быть никакого двоевластия. При малейших признаках двоевластия исторических задач, стоящих перед Россией – не решить.
Все остальные высшие чиновники России – это номера два, три, и т.д. по табели о рангах, они зависят от Президента Путина, а не наоборот. В этой иерархичности, системности нет ничего унизительного, как ни для одного епископа Русской Церкви не только не унизительно, но почетно, что над ним есть «Отец отцев» - Святейший Патриарх Московский и всея Руси Кирилл.
Итак, единовластие вытекает из Св. Писания: " Всякое царство, разделившееся само в себе, опустеет, и всякий город или дом, разделившийся сам в себе, не устоит (Мф. 15, 55)".
Принцип единоначалия и иерархии ясно отражен и в молитве за Владимира Путина, написанной Патриархом Кириллом и прочитанной на молебне в Благовещенском Соборе Кремля в честь инаугурации Владимира Путина: "Подаждь ему разумение и премудрость, во еже в тишине и без печали люди Российския сохраняти, подчиненная же ему правительства ỵправляти на путь истины и правды и от лицеприятия и мздоимства отражати"
Более того, такова историческая необходимость: чтобы «вырулить» страну, Президент должен быстро, не утопая в согласованиях, принимать исторические решения. Исторические прорывы совершали государства с сильной и централизованной верховной властью!
Помимо геополитики, экономики, Президенту предстоит сформировать и качественную национальную элиту. Это возможно только в союзе с Патриархом Кириллом.
Естественно, первым делом, нужно политическую и медийную элиту вычистить, а то «системные» «крышеватели» «Болота» уже начали шантажировать власть, что, дескать, если кого-то из них «тронуть», то грядут расколы и великие потрясения. Это типично болотная тактика партии измены - уходить от ответственности, перекладывая ее с больной головы на здоровую. В действительности, дело обстоит с точностью до наоборот – новые расколы и потрясения ждут России, если «партию измены», «оффшорную аристократию» не тронуть, если ничего не менять и оставить компрадоров и геббельсов компрадорской пропаганды на своих местах.
В свою очередь, теснейший и доверительный союз Патриарха Кирилла и Владимира Путина не имеет ничего общего с двоевластием – Патриарх Кирилл не претендует на политическую власть.
Просто без сильной миссионерской Церкви Россия не решит задачи своего исторического прорыва, русские не перестанут быть вымирающим народом, не воссоединятся. А ведь еще великий православный ученый Дмитрий Менделеев писал, что русских должно быть 500 миллионов. Это, как и внутренняя колонизация огромных пространств России возможно только в условиях воцерковления страны, возрождения института православной многодетной семьи (а этот институт возможно возродить только при условия появления в каждом микрорайоне городов, в каждом населенном пункте сильных православных общин с традициями солидарности и взаимовыручки).
Новая индустриализация, как и любые другие исторические проекты, невозможна без мобилизации, без религиозной мотивации. Ведь смысл идеи Москвы как «Третьего Рима» - не в «использовании» русского народа в чужих целях в качестве «хвороста», а в осмыслении и утверждении смысл бытия русского народа и русского мира. Хранение и утверждение Православия дало русским эти исторические смыслы, создало русский народ и дает эти смыслы «здесь и сейчас» перед лицом угрозы денационализации русских, закрепления их разделенного статуса и окончательной десуверенизации России, которая является целью «болотного покушения» на Россию и «оффшорной аристократии».
Идея Москвы как «Третьего Рима» - это не архаика и не средневековье, это цивилизационный проект восстановления полноты суверенитета и геополитической субъектности России, ибо только в системе координат восточнохристианской цивилизации Россия несет свои столичные функции, во всех остальных она либо периферия, либо ее не вообще.
Русская Православная Церковь, оставшись единственной нерасчленной структурой постсоветского пространства, является тем каркасом, с помощью которого (верим, что в этот двенадцатилетний срок Путина) самый большой разделенный народ мира – русский воссоединится.
Более того, союз Патриарха Кирилла и Владимира Путина – это союз двух исторических личностей, приговоренных к политической смерти антироссийскими компрадорскими кругами и различным «иностранным сором». Эти круги «не забудут и не простят» Путину попытки суверенного курса развития России и восстановления ее геополитической субъектности, а Патриарху Кирилл - жестких и прямых обличений либерального проекта десуверенизации России, прямых обличений компрадорской квазиэлиты, например в этом выступлении:
«Я хотел бы с большим удовлетворением отметить факт проведения сегодня в соборном зале Храма Христа Спасителя этого соборного собрания, посвященного 400-летию мученической кончины Патриарха Гермогена, собрания, которое даст нам возможность вспомнить героические страницы прошлого и подумать о настоящем.
Если говорить о Смуте, то это было время смятения умов в первую очередь, разделения народа, ослабления власти, когда перед каждым стоял выбор между подвигом и предательством. И это же самое время явило нам великих христианских подвижников и безвестных героев русского сопротивления: таких как заточенных в узах Патриархов Иова и Гермогена; таких как переживших многомесячную осаду келаря Троице-Сергиевой лавры Авраамия (Палицына) и архиепископа Смоленского Сергия; замученного интервентами епископа Тверского Феоктиста, претерпевшего пытки епископа Коломенского Иосифа. Кто из соотечественников — даже среди интеллигенции, кроме историков-специалистов, знает сегодня эти имена и вспоминает этих героев, хотя бы в этот год истории? Это наша вина, что имена людей, послуживших спасению Отечества, практически изглажены из народной памяти.
Начало XVII века стало драматическим рубежом не только для России, но для всего православного мира. К тому времени наш народ, народ северной Руси, остался единственным православным народом, сохранившим государственный суверенитет. Ни юг Руси, ни запад Руси, ни Ближний Восток, ни Восточная Европа, где проживали православные народы, не имели суверенитета. Единственным суверенным народом был наш народ. И именно в такой момент, критический для судьбы Православия момент мировой истории, на Руси возникает Смута.
Это было поистине историческое испытание, ведь Смута являлась не просто политическим кризисом, не просто столкновением элит, не просто банальной борьбой за власть. То была явлена страшная угроза самому существованию государства, самому существованию суверенитета, независимости нашего народа, самому существованию нашей национальной самобытности. Под иностранным давлением вводился, как мы бы сейчас сказали, механизм внешнего управления, в результате которого Россия должна была стать провинцией другого государства. Еще страшнее была угроза утраты духовной идентичности, латинизации Руси, отказа от православной веры, который, несомненно, означал бы конец русского независимого духовного и культурного национального бытия.
И, наконец, особенно удручающим был тот факт, что гибельная угроза для русского будущего надвигалась не только извне, но и изнутри. В 1612 году интервенты были уже в Кремле, они овладели сердцем страны, но пока только в географическом и политическом смысле. Куда хуже сознавать то, что завоеватели были близки к овладению сердцем нашей страны в духовном, в идеологическом смысле: они были близки к тому, чтобы подчинить себе умы и души боярской элиты. Той самой, которая, разуверившись в силе собственного народа и в историческом призвании России, была готова пригласить на царство представителя иноземной династии, исповедовавшего чужую веру, отрицавшего духовные традиции нашего народа и страны.
В этот критический час, когда столичная знать казалась поверженной в политическом и идейном смысле, когда Москва, по словам историков, стала «театром козней и мятежей», судьбу России определил ее народ. Николай Иванович Костомаров писал: «Когда сильные земли Русской склонились перед внешней силой, <…> упадали духом и смирялись, народная громада, <…> одушевленная именем угрожаемой веры, не покорилась судьбе». В ослабленной и истерзанной Смутой русской глубинке возникает мощное движение, охватившее почти все крупные города страны, сплотившее весь ее многонациональный народ. Всенародное ополчение завершилось, как знаем, изгнанием интервентов, преодолением Смуты, избранием новой династии. И победа национально-освободительного движения 1612 года заложила фундамент для трех веков стабильного державного развития страны.
Наши современники редко задумываются: какая же сила позволила смятенной, обезглавленной, потерявшей привычные механизмы управления России самоорганизоваться и воскреснуть из небытия? И здесь трудно переоценить роль православной веры и Русской Церкви.
Вспомним: когда города сдавались на милость интервентов, когда разрозненные войска терпели поражения и отступали, когда перебежчики метались между Москвой, польской ставкой и станом самозванца, кто стал символом непоколебимой твердости? Иноки Троице-Сергиевой лавры! Выдержав шестнадцатимесячную осаду, явив жертвенный героизм, насельники Сергиевой обители, сражавшиеся плечом к плечу с воинами и ополченцами, убедили колеблющихся в неизбежности русской победы.
Надо подчеркнуть, что успешная оборона Троице-Сергиевой лавры против многократно превосходящих сил противника объясняется не каким-то особым боевым искусством ее защитников и не талантом руководившего ими полководца — князя Григория Долгорукого. Главным источником их мужества было осознание величайшей святыни, за которую им предстояло сражаться и умереть. Пребывающая под небесным покровительством преподобного Сергия, Лавра напоминала русским воинам о славном времени Куликовской победы. По слову летописца, «святой Сергий охрабрил даже невежд; без лат и шлемов, без навыка и знания ратного, они шли на воинов опытных, доспешных, и побеждали».
После отражения натиска интервентов Троице-Сергиева лавра трудами ее настоятеля архимандрита Дионисия превратилась в крупнейший центр вспоможения раненым и больным, в своего рода главный военный госпиталь и медицинский центр того времени. Исследователи полагают, что на протяжении 1611 года на исцелении в Сергиевой обители находилось более 10 000 человек — это огромная по тому времени цифра! По мнению историка XIX века Михаила Осиповича Кояловича, Лавра стала «ближайшим убежищем, где русские люди спасали свое христианское звание. Но в этой обители жила несокрушимая вера в будущность Москвы, России, в их способность жить».
Православная вера не только вдохнула мужество в сердца людей и не только способствовала врачеванию их ран. Ощущение духовного единства содействовало собиранию разрозненных земских сил, возрождению государственности. В условиях, когда власть была в смятении и в глазах населения потеряла легитимность, Православная Церковь стала главным интегрирующим фактором русского общества.
Именно Церковь в лице ее Первосвятителей не признала законность самозванцев и иностранных претендентов на российский престол. Именно Церковь, через грамоты Патриарха Гермогена, призвала народ к национально-освободительной борьбе. Мы знаем, что служение Патриарха Гермогена после его кончины подхватила Троице-Сергиева обитель, также распространяя воззвания к русскому народу. Посреди раздора и смущения умов православное духовенство увещевало колеблющихся, направляло мятущихся, мирило раздоры в патриотическом лагере. Так, например, согласовать действия ополченцев Минина и Пожарского с действиями казачьих войск Трубецкого удалось прежде всего благодаря высокому авторитету Авраамия (Палицына), которого уважали и казаки, и земские люди. В момент решающей битвы с гетманом Ходкевичем казаки примкнули к дружинам Пожарского с криками «Сергиев! Сергиев!» (то есть, вспоминая благословение Троице-Сергиевой лавры), и это единство решило исход сражения в пользу русских.
В эпоху крушения всех авторитетов, когда голова обывателя шла кругом от обилия претендентов и самозванцев, выдвинутых враждующими партиями, именно Церковь оставалась единственной незыблемой твердыней. Найти истину помогало слово православного духовенства, и решающую роль играла позиция Первоиерарха.
Прежде чем сказать о подвиге Патриарха Гермогена, надо вспомнить его предшественника, святителя Иова, первого Патриарха в нашем Отечестве. Именно он предупредил народ об угрозе Смуты в случае изгнания государя и возведения на престол авантюриста. Он первым назвал Лжедмитрия самозванцем и предал вождей переворота анафеме. В дни, когда неискушенные соотечественники были словно ослеплены и загипнотизированы фигурой Лжедмитрия, Патриарх Иов остался верен единственно законному на тот момент царю — Федору Годунову. Сознавая нависшую над Русью угрозу, Патриарх Иов не побоялся ни гонений, ни смерти. После переворота он был насильно лишен Патриаршей кафедры, заточен в Старицком монастыре, испытал пытки и лишения, потерял зрение, но не отрекся от своих слов. Подвиг святителя Иова вскоре увенчался первой победой — свержением Лжедмитрия I и его сообщников.
Вскоре бремя Патриаршего служения из рук ослабевшего в темнице Иова принял святитель Гермоген. Как пишет Николай Михайлович Карамзин, «Ермоген, не обольщенный милостью самозванца, не устрашенный опалою за ревность к Православию, казался героем Церкви и был единодушно, единогласно наречен Патриархом».
В тяжелую годину Гермоген стал живым хранителем устоев русской государственности, сумев возвыситься над борьбой партий. Это качество проявилось в нем еще в годы царствования Василия Шуйского. Шуйский не был сильным государственным деятелем, он часто терпел военные и политические неудачи. Народ не любил этого царя. Но святитель Гермоген последовательно поддерживал его, часто идя наперекор общественному мнению, потому что легитимный царь был тогда единственной опорой в преодолении политического смятения боярской элиты.
Патриарх видел, что страну терзают мятежные отряды второго Лжедмитрия и банды иноземных наемников. Уже надвигалась гроза открытого вторжения польского войска в пределы России. В этих условиях Гермоген всей силой своего святительского авторитета встал на защиту существующей власти, хотя и сознавал все ее недостатки. Он понимал, что мятежи и интервенция могут привести к гораздо худшим бедам».
Очевидно, что элита России должна осознавать себя в качестве носителей более чем тысячелетней Российской государственности, невозможной без опоры на Православие. Но лояльность Православию – это минимум из минимума. Все-таки российская элита должна быть воцерковлена. Хотя бы потому что церковный человек не подвержен коррупции, он испытывает свою совесть на исповеди, он надежен и предан Церкви и Отечеству. Короче. Больше Церкви - меньше измены!
И это касается не только политической, экспертной, медийной, но и экономической элиты. Если национал-капитализм не православный, то он не русский!
Национальная модернизация на основе Православной традиции
Подчинить существование нации одной только Традиции без использования средств модернизации – это превратить нацию в “индейцев”, земли которых заберут технически вооруженные конкуренты. Модернизация без Традиции – это десуверенизация, растворение в глобалистском проекте. Следовательно, необходима национальная модернизация на основе православной традиции. И важно понять, что Православие – это не архаическая секта, а живая, динамичная, преображающая сила. Экономика, как ни парадоксально, – это жизненно важная тема для Церкви и ее членов. Богатство – это тоже дар Божий. Мы хотим, чтобы не было бедных, а не богатых. Важно различать стремление к справедливости и черную зависть. Лицемерно “сострадать” бывает проще, чем сорадоваться успехам и победам. И с самого богатого спросится не только о том, кормил ли он бедных. С него спросится – поддерживал ли он православное просвещение, миссию Церкви. Пока еще у нас “православное предпринимательство”, к сожалению, сводится исключительно к золочению куполов. Это нужное дело, но не единственное. Церкви нужны эффективные СМИ, не столько собственно церковные, но и миссионерские, объясняющие жизнь общества с православных позиций, нужно поощрение новых апологетов и миссионеров. Строительство храмов в новых микрорайонах, православные книжные ярмарки, лекции, презентации на светских площадках, публичные диспуты и т.д.
Когда мы говорим о том, что “как в IV веке христианство распространилось с помощью дорог Римской империи, так в XXI веке Православие должно распространиться по нитям Газпрома”, мы имеем в виду тот очевидный факт, что любое государство, думающее о будущем, проводит не только экономическую, но и ценностную экспансию. Там, где проходят российские трубопроводы, там должны появиться православные храмы, богословские миссионерские школы, переведенные на языки народов мира православные книги.
Церковь также имеет и свои рецепты эффективной национальной модернизации. Я говорю о таких явлениям как примирение труда и капитала на путях православной этики в рыночной экономике, создание гармонии между национальным и вселенским, суверенным и общечеловеческим. Именно Церковь реально может дать рецепт национальной модернизации, которая станет эффективной только на основе традиции. Действительно, русские монастыри были центрами технологической революции. На Соловках были построены уникальные ирригационные системы, на Валааме – первые в России кузницы. Митрополит Антоний (Храповицкий) считал, что ученое монашество должно стать национальной элитой, заменить компрадорскую “образованщину”. От себя добавим – элиту не только гуманитарную, но и технократическую. В городе Сарове – одном из великих духовных центров и столице ядерной физики России монастырь и наукоград уже являют собой пример такой синергии. Воплощение идеи христианской экономики возможно. Мало того – необходимо. Это единственный путь, который примирит отношения труда и капитала, работодателя и рабочего. Речь идет не о какой-то особенной “православной экономике” – экономические законы объективны, и альтернативы рыночной экономике нет. Весь вопрос, какая модель рыночной экономики – промышленно-технологическая или компрадорски-сырьевая — будет реализована в России. Но Православие может и должно принести свою этику в рыночную экономику. Именно религиозная мотивация будет стимулом к социальной справедливости: например, во многих православных катехизисах прямо написано, что удержание законной платы наемному работнику есть грех, вопиющий об отмщении к Небу. Мало того, двадцатый век дал нам поразительные примеры такой экономики. Тот же Антоний (Храповицкий), великий русский богослов, будучи волынским архиепископом, учредил при Почаевской Лавре специальный банк, который выдавал малороссийским крестьянам подъемные кредиты и вывел их из-под экономической зависимости от финансово сильных диаспор, сделал Волынь зоной процветания и политической стабильности. Без благословения почаевских духовников ни один кандидат в крае не мог попасть в Государственную Думу России, никаких правых и левых экстремистов в области не было, ибо из под их ног была выбита почва, а просветительская работа была огромной – тираж "Почаевских листков" превышал два миллиона! Другой пример — наш великий православный святой Серафим (Муравьев) Вырицкий до пострижения был крупнейшим меховым торговцем России. Он создал общество кредита на доверии, где сделки заключались без бумаг, он достойнейшим образом оплачивал и заботился о своих работниках, кормил тысячи нищих Петербурга.
Возвращаясь к современности, отмечу, что незачем изобретать велосипед, когда православные, то есть подлинно русские национал-капиталистические структуры (если речь идет о создании «русских» антиправославных клубов, то никакие они не русские) уже существуют. Например, Российский Клуб Православных Меценатов. Надо просто делать на них ставку и развивать.
