Так утверждает на страницах Wall Street Journal видный американский ученый-международник
Правильно ведь говорят: «Не было бы счастья, да несчастье помогло». У грядущего глобального экономического кошмара есть и позитивный для России исход – и это не фантазии какого-нибудь нашего эксперта-оптимиста, а холодная констатация видного американского эксперта Уолтера Рассела Мида, изложенная им в статье, опубликованной в Wall Street Journal.
В своих аналитических выкладках профессор не приводит каких-то совсем уж шокирующих откровений: он излагает очевидные тезисы, уже озвучиваемые ранее. Кто же будет спорить с тем, что кризис еврозоны носит не только экономический, но и политический характер? Спор тут возможен разве что об оттенках – насколько тут преобладает политическая или экономическая сторона, но оставим эти диспуты о полутонах истинным гурманам.
Соответственно, отсюда вытекают два аспекта для России – плохой и хороший, заключает г-н Рассел Мид. Прямо как в той риторической забаве: «Есть две новости – плохая и хорошая; с какой начать?»... Плохая новость – грядущий кризис больно ударит по России. Ну так это мы и без американских профессоров знаем, знаем даже слишком хорошо, и сами умножаем интеллигентно поданный диагноз на имеющуюся реальность. Вот уже и Минфин «прописал» нашей экономике долгий период жесткой экономии, рубль слабеет, цена на нефть падает и уже преодолела мыслимые «психологические» отметки. Но вот куда любопытнее «хорошая новость» от американского эксперта. Еврокризис, считает он, неизбежно подтолкнет страны Восточной Европы к плотной интеграции с Россией: просто Евросоюзу нынче не до Украины, Молдавии и Белоруссии. Европе и раньше-то, очевидно, было немного не до них, но геополитическая политкорректность диктовала правила, и соответствующие реверансы из Брюсселя на восток шли исправно. Постсоветские страны отвечали похожей любезностью: кто-то – больше, кто-то – меньше. Но даже верный России батька Лукашенко никак не желал сбрасывать со счетов фактор ЕС, так или иначе подавая сигналы заинтересованности. Еще бы, Европа – богатый рынок, да прямо под боком. К тому же прошлогодний белорусский кризис не оставлял большой площади для маневров.
Европейская ориентация, надо честно констатировать, значительно подпортила и пророссийский имидж украинского лидера Януковича, если и вовсе не свела его на нет. Украина – это особая тема: в Крыму находится Черноморский флот, так что определенность украинской элиты, с кем ей идти бок о бок – с Европой или Москвой, – для нас не праздный вопрос. Янукович же пока склонен упорно демонстрировать тактику сидения на двух стульях, и даже грядущие выборы в Верховную раду (да и президентские уже, в общем-то, не за горами) не повлияли заметно на эти откровенно неприглядные метания.
Повлияет ли теперь? Профессор Уолтер Рассел Мид говорит в своей статье: вероятно, да. И представляется, что не лучшим вариантом тут было бы брезгливо реагировать на такой вывод: мол, это получается «вынужденный брак», а нам хотелось бы искренней любви... Вся политика, в конце концов, построена на сплошных расчетах. Вопрос нужно ставить иначе: готовы ли мы принять заинтересованных в нас восточноевропейских партнеров, одарив их хотя бы надеждой, что они станут частью евразийской империи?
Или мы и сами пока в этом не уверены?
Основной тезис статьи американского аналитика в беседе с обозревателем KM.RU прокомментировал известный российский экономист и публицист, председатель правления Института динамического консерватизма, заместитель главного редактора журнала «Однако» Андрей Кобяков:
– Представленный в статье вывод совершенно бесспорен, потому что, как мы понимаем, сама по себе эта тяга восточноевропейских стран к России неслучайна даже в контексте существования определенных сил, которые искренне симпатизируют европейцам и видят свое будущее в каких-то интеграционных процессах с Европой. Но я думаю, что в этих постсоветских странах немалую роль сыграли определенные ожидания тех выгод, которые им принесет потенциальное членство или хотя бы ассоциация с Европейским союзом. Я думаю, что во многом сказывались и гранты, которые очень щедро тратились определенными европейскими структурами на поддержку и развитие этой идеи. Предполагала какую-то серьезную материальную помощь программа Восточного партнерства, оглашенная Евросоюзом для этих «переходных стран», бурную деятельность по ее продвижению развернул Европейский банк реконструкции и развития....
Но в объективно неблагоприятных экономических условиях, которые сейчас сложились в еврозоне, проведение такой политики в дальнейшем представляется проблематичным. Думаю, что нужно ожидать резкого сокращения финансирования Европой программ, нацеленных на Украину, Молдавию и целый ряд других стран постсоветского пространства. К слову, ровно на ту же поддержку от Евросоюза, только в бóльших масштабах, в свое время рассчитывала и прибалтийская публика в Латвии, Литве и Эстонии. Относительно благополучный пример функционирования подавала единственно разве что эстонская экономика, объективно более развитая и располагающая хоть какими-то природными ресурсами, чего никак не скажешь об остальных прибалтийских странах. Так, во время острой фазы глобального кризиса в 2009 году Латвия имела спад ВВП на 25%; по некоторым оценкам, от 10 до 30% населения прибалтийских стран мигрировали в Европу на заработки.
И вот у других восточноевропейских стран, наблюдавших за этим «процветанием», думаю, потихоньку начала проходить охота сближаться с Евросоюзом. Притом, что Европе было бы, казалось, выгодно сделать прибалтийские государства этакой рекламной витриной для колеблющихся постсоветских стран. Это было бы, быть может, не столь и затратно, но факт есть факт: прибалтийские страны, сблизившись с Евросоюзом, по сути, прилюдно потерпели фиаско. Думаю, этот пример вполне отрезвляюще действует на руководителей восточноевропейских государств, показывая, что серьезных экономических преимуществ при вхождении в Евросоюз они не получат. Таким образом, объективная реальность толкает их к поиску каких-то иных путей выживания, отсюда – и некоторый интерес к перспективам евразийской интеграции, которая в последнее время интенсифицировалась. Заработал Таможенный союз, в ближайшее время произойдет переход на более плотное взаимодействие в рамках единого экономического пространства, вплоть до создания полноценного Евразийского союза.
Но я бы хотел отметить еще один момент, который, уж не знаю, по каким причинам, не отметил автор статьи в Wall Srteet Journal. Мне кажется, что в геополитическом плане важно еще и то, что сама Европа вынужденно начинает искать пути выживания в сложившейся ситуации. Обстоятельства объективно толкают даже благополучные европейские страны от своего евро-атлантического партнера вглубь континента, поскольку совершенно очевидно, что объединенный рынок Европы и евразийского пространства могут предоставить устойчивые возможности для роста. И, забегая далеко вперед, могу спрогнозировать, что именно в этом контексте и будет проходить основной геополитический сценарий. Находящийся в кризисе Евросоюз неизбежно будет искать точки взаимодействия с пока формирующимся, но очень перспективным Евразийским союзом. И это, убежден, всерьез может изменить расстановку геополитических сил в будущем.
