Наднациональные органы не усилят интеграцию, но породят новые проблемы
На днях сенатор Гани Касымов, а в прошлом глава Таможенного комитета, выразил свою точку зрения на интеграционные процессы на постсоветском пространстве. «Мы создаем мощную новую систему, где будет единый наднациональный орган. Надо прямо сказать: все идет к этому. Потому что тут нашего национального ничего нет и наших интересов здесь нет», – отметил сенатор. В связи с этим газета «Литер» решила разобраться в ситуации и обратилась со своими вопросами непосредственно к Гани Касымову.
– Гани Есенгельдинович, вы предложили повысить статус таможенного комитета и говорили о том, что таким образом Казахстан сможет на равноправной основе вести диалог. Неужели сейчас наблюдается иная ситуация?
– Мы сейчас идем на экономическую интеграцию с Беларусью, с Кыргызстаном, с Россией в рамках ЕврАзЭС, единого экономического пространства, но посмотрим на Россию. У нее самостоятельный государственный таможенный комитет, во главе которого генерал-полковник, в Беларуси – аналогичная картина. Очень высокий статус даже в Кыргызстане, Таджикистане. А у нас таможенный комитет в составе Минфина, и ко всему этому – без погон. И председатель, и заместитель, и начальники управления. Кто и где их будет слушать?
В Москве сидит генерал-полковник, и к нему приезжают на встречу гражданские лица из Минфина или таможенного комитета. Такие простые примеры имеют серьезные последствия. И сейчас российская сторона нам буквально диктует: давайте сделаем единую коллегию трех стран в рамках единого экономического пространства. Я не могу понять, зачем она нам нужна? А у нас соглашаются, и сенат на прошлой неделе ратифицировал это соглашение. Когда зачитывается доклад, в сенате выступает министр финансов, а председателя таможенного комитета даже не приглашают. Вот к чему пришли, а ведь подписывают важный документ.
Самое сильное оружие любой страны – ее фискальная политика, включающая в себя среди прочего таможенное регулирование. Это экспорт и импорт. Что значит сегодня таможня? За 2011 год она принесла в казну 1 трлн 200 млрд тенге. А у нас размер бюджета составляет 5 трлн тенге. Здесь нет места шуткам. А мы таможню загнали дальше некуда. Теперь Москва предлагает единый таможенный орган, а наш Минфин утверждает, что он будет консультативным. Но замечу, что в документе записано, что решения будут приниматься единой коллегией по таможенному администрированию в пределах трех стран. То есть эту одну фразу спрятали за глаголами мониторить, смотреть, наблюдать, собирать информацию. Тогда, может, по очереди будут председательствовать? Да, на один год это будет возможным, но в документе написано, что в порядке исключения можно будет избирать одного и того же (председателя. – Ред.). А этот порядок исключения мы однажды в ОДКБ сделали, и российский представитель сидит 15 лет и не двигается.
В документе есть еще одна статья, согласно которой рабочим органом и секретариатом будет таможенный орган России. Вот так! О чем еще можно говорить? После этого напрашивается вопрос: зачем Казахстану тогда таможенный орган? Он вообще не нужен, поскольку общее администрирование будет вестись оттуда.
Когда дебаты были, я представителям министерств сказал: вас послушать, так это будет общий консультативный орган. На словах я им готов поверить, только на бумаге получается другая картина. И если то, что они говорят в сенате, записать, то получится консультативный орган без директивных указаний и так далее, без рабочего постоянного органа, да еще и в Москве. А так, ОДКБ, ЕЭП – все в Москве, завтра получается, что все будет в Кремле – пришлите лампочки, кизяк отгружаем! Мы уже проходили Москва-Кремль.
– Простите за избитый русский вопрос: что тогда делать?
– Я, как депутат, проголосовал против этого закона, меня поддержали два человека. Что делать, я не знаю, поскольку объясняю свою позицию.
– Но позиция – это не решение проблемы…
– Нет, здесь нужно разбираться. Если мы суверенное государство, если у нас есть Конституция, есть свой президент, свое правительство, свой парламент, свои министерства, то нельзя добровольно отдавать свои функции и полномочия кому-либо. Они нам не выкручивают руки, мы сами это делаем, сами лезем в петлю. Зачем это надо? Теперь Россия требует после 2015 года создать единый парламент. Понятно, что дальше предложат нам создать единое правительство, которое будет исполнять решения этого парламента.
– А чем плох единый парламент?
– Мы ЕврАзЭС создали, чем он плох? Мы разрабатывали 300 пилотных проектов, из них порядка 80 пошли в работу, для этого не надо было никакого единого таможенного органа или единого парламента. Спокойно работаем на двух – и трехстороннем уровне, в рамках ЕврАзЭС, в рамках ЕЭП. Все продолжало развиваться, все работало. А в чем необходимость создавать наднациональные органы – никто не объяснил.
Мы создали институт Межпарламентской ассамблеи стран ЕврАзЭС, стран СНГ, ОДКБ, они нормально работают и начинают раскрывать свой потенциал. Зачем создавать новый орган? Мы разрабатывали пилотные проекты, которые предлагали всем странам, и национальные парламенты принимали или отвергали их. Это учитывало особенность государств. Мы уникальны и не похожи – и в этом наша прелесть, при этом мы тянемся друг к другу. Но решения единого парламента будут обязательными для всех стран. И чем это закончится, мы знаем.
Зачем нужна единая коллегия трех стран, когда был прекрасный институт Совет глав таможенных служб, где представитель одной из стран ежегодно созывал совещание, обсуждались все вопросы и принималось коллегиальное решение? А теперь получается, что решение единого органа будет единым для всех. Поэтому единый парламент не нужен и незачем лезть в петлю. Тем более что секретариатом будет таможенный орган России. Там все предложения будут идти от Москвы.
– А если интеграционные органы будут в Казахстане?
– Можно, но это «бесплатный сыр». Госпожа Матвиенко (председатель Совета Федерации РФ. – Ред.) приезжала в Казахстан и заявила о том, что будущий единый парламент трех стран разместится в Астане. Но что такое парламент? Они (россияне. – Ред.) тут же говорят, что все должно быть на пропорциональной основе. В России – 150 млн человек, у нас – 16. Получается, что от них будет 150 депутатов, от нас – 16, а от Беларуси – 9, т.к. у них проживает 9 млн человек. Выходит, что парламент будет в Астане, а в нем 150 представителей России. Если создавать такие органы, то по принципу «одна страна – один голос». Но у нас была комиссия ЕврАзЭС, где распределение голосов было такое: 21,5 процента у Казахстана и Беларуси, вместе выходит 43, следовательно, 57 процентов – у России. Сейчас создана комиссия ЕЭП и такие же пропорции.
Еще один момент: казахстанские чиновники в интеграционных органах обретают статус международных чиновников, отстаивают интересы интеграции, а не нашей страны. При этом их удельный вес в 2013 году составит 10 процентов (от Беларуси – 7 процентов, от России – 83 процента). Мы не должны были идти на такие условия, даже если бы где-то Конституцию и декларацию независимости изменили. Чувство такое, что мы движемся по инерции в рамках процесса интеграции. И этот процесс надо непременно остановить, т.к. сегодня – единая таможенная коллегия, завтра – единое министерство экономики, послезавтра – мининдустрии и торговли, и все они будут базироваться в Москве. Я, как депутат, категорически против этого.
– Говоря о критике, наверное, не стоит упускать из виду оборотную сторону медали. Неужели все так плохо?..
– Главное – не следует подменять казахстанские интересы российскими, в том числе через единые наднациональные органы. У нас и так работает все, и мы многого добились. К слову, с дружественной Россией при создании Таможенного союза сняли двойное налогообложение. До этого по месту производства производитель платил 20 процентов и по месту назначения 20. А мы разрубили этот узел, сократив на 20 процентов расходы бизнесу, только по месту назначения. С Россией у нас сняты почти все барьеры. Теперь мы стремимся к одинаковым тарифам на железнодорожные и прочие перевозки грузов по территории России. Вопрос решаем, поскольку Россия идет навстречу и пойдет, так как мы сейчас строим магистраль Западная Европа – Западный Китай, и часть российских товаров, в том числе на Гонконг и страны Азии, пойдет через Казахстан. Потому что везти через Сибирь и Дальний Восток на 2–3 тысячи километров дороже. Все это уже работает и не требует единых экономических структур. Мы работаем на цивилизованных условиях и по правилам Всемирной торговой организации (ВТО). Россия уже вошла в ВТО, я надеюсь, что Казахстан станет следующим, будем работать по международным правилам, и нет смысла изобретать велосипед.
Подписанное в марте 1995 года соглашение о создании Таможенного союза было инициативой Казахстана. Оно исходило от нашего президента и на сегодня стопроцентно реализовано. Мы расширили огромное таможенное пространство и создали общий рынок. Мы сняли таможенные тарифы на транзитный груз, сделали единый подход. К этому шли с 95-го года, а заработало в 2010 году. Несмотря на большой отрезок времени, мы сейчас реализовали далеко не весь потенциал Таможенного союза, а нам уже предлагают новые объединения и наднациональные органы. Даже если между Москвой и Астаной возникнут политические противоречия, то есть Совет глав государств Таможенного союза, где все можно решить. Все работало, зачем все ломать? На идею Евразийского экономического союза 1994 года хотят нанизать дополнительные новые интеграционные структуры. И откуда дует ветер, мы знаем.
– Простите, откуда именно дует ветер?
– Я был 13 сентября этого года в составе нашей делегации в Москве, в Госдуме. Там была делегация во главе с Сергеем Нарышкиным (спикер Госдумы. – Ред.). В своем выступлении я сказал, что Декларация независимости и Конституция Казахстана не позволяют нам обсуждать вопросы суверенитета страны. А наднациональные структуры – это нарушение 2-й и 91-й статьи Конституции. Мы – субъект международного права, мы – член ООН и работаем по правилам международного права. Одна страна – один голос, т.е. равноправные отношения. Эти принципы ООН заложены в нашу Конституцию, и мы их не можем игнорировать. Поэтому обсуждение вопроса единого парламента противоречит Конституции Казахстана. Наша делегация улетела, ничего не подписав.
– Еще с советского времени мы привыкли считать, что граница – это святое. Но в последнее время на границе участились чрезвычайные происшествия. В чем причина: менталитет поменялся или проблемы есть?
– Граница остается чувствительной сферой. Здесь работают пограничники, таможенники, и это вызывает повышенное внимание общества, если там происходят чрезвычайные происшествия. Я далек от того, чтобы из-за одного трагического случая обесценивать труд десятков тысяч офицеров, солдат, рядовых и т.д. Это неправильно. Второе, ошибки бывают. Но здесь локализованные инциденты, а не системные провалы. В систему их превращают отдельные журналисты. Все становятся специалистами и спешат давать комментарии. Да, трагедия произошла, следствие разбирается. Я думаю, что все ответы на вопросы даст только суд. Все остальное – домыслы, подогреваемые чьими-то низменными интересами.
Я всем хочу сказать, что сегодня наши границы новые, службы на границах тоже. До некоторого времени наши границы были обеспечены только на участке с Китаем. Сейчас у нас на сто процентов покрытие территории, но это за счет техники, колючей проволоки и так далее. Конечно же, сегодня идет большая работа на границах. В свое время, работая в таможенных структурах, я строил 200 таможенных постов по границе, ведь у нас было все открыто. Скажу больше, мы работали без выходных, без отпусков в течение 4 лет. Лично я с понедельника до среды работал в кабинете, а с четверга выходил, так сказать, в поле. Излишне говорить, в каких тяжелых условиях приходилось работать. Разумеется, что сейчас все проще, ведь имеются таможенные посты, на которых есть все блага цивилизации. Сегодня с юга, откуда шел поток контрабанды и наркотрафика, все прикрыто, вплоть до Мангистауской области. Это я говорю как специалист. За 4 года я границу прополз вдоль и поперек, я ее знаю до каждого камня. Поэтому сегодня я могу с уверенностью сказать о том, что граница стала другой. И когда говорят о проблемах на границе, я с болью воспринимаю все эти домыслы. Да, есть просчеты в погранвойсках и надо работать. Но если говорить в целом, то наши пограничные войска ничуть не хуже погранвойск России, Китая, Америки или Франции, тем более что сегодня поддержка идет от государства, и она очень серьезная. Боевая выучка, подготовка, все идет в ногу со временем на самом высоком уровне с использованием цифровых технологий.
И таможенные органы сейчас совсем другие, есть и мини-лаборатории. Сколько зараженного мяса задерживается, радиоактивных материалов! Однако эти сообщения идут в СМИ хроникой. Что касается этого громкого дела, это тот редкий случай, когда журналисты следуют девизу бульварной прессы: если собака укусила человека – это неинтересно, а вот когда человек укусил собаку – вот это новость! Поэтому я считаю, что нам не стоит идти по пути желтых СМИ.
– Гани Есенгельдинович, спасибо за интересную беседу.
