В январе текущего года при участии Института ЕврАзЭС и некоторых других экспертных структур был учрежден экспертно-аналитический Клуб «Евразийская восьмерка», что сразу привлекло внимание дипломатов и международников.
У Клуба достаточно амбициозное название и состав участников, не имеющих отношения к внешнеполитическому ведомству России, однако ставящих перед руководством стран евразийского пространства ряд довольно острых проблем.
Интервью Новости-Азербайджан с одним из основателей Клуба «Е-8», директором Института ЕврАзЭС Владимиром Лепехиным:
- Название Клуба – это намек на альтернативу «G-8»?
- Зачем на что-то намекать? Итак ясно, что «Е-8» - это восемь стран, входящих сегодня в ЕврАзЭС в качестве полноправного члена или наблюдателя. Клуб «Е-8», разумеется, не альтернатива кому-либо, а вот собственно евразийская восьмерка – это, в известном смысле, действительно альтернатива «G-8».
- Ваша инициатива согласована с МИД РФ?
- МИД РФ на данном этапе предстоит более четко определиться с целеполаганием. Либеральные походы, питавшие всю внешнюю и внутреннюю политику последние 20 лет, себя исчерпали, а новые подходы не наработаны.
- А как же, к примеру, концепция «мягкой силы», о которой недавно заявил Президент РФ В. Путин? Разве эта концепция - не основа новой внешнеполитической доктрины МИД?
- Во-первых, не заявил, а упомянул. Во-вторых, что позволено Президенту, как публичной фигуре, не позволено тем, кто занят конкретной работой. В-третьих, «мягкая» или какая-то иная сила – лишь метод продвижения своих интересов, а не цель, не стратегия. В-четвертых, о «мягкой силе» давно говорят все, кому не лень - США, Китай, Украина и даже Гондурас. Однако если США и Китай естественным образом делают акценты на слове «сила», то Россия, Украина и некоторые другие страны СНГ – на слове «мягкая». По сути, это своего рода маркер позиционирования стран постсоветского пространства на внешнеполитической арене, являющийся следствием страха открыто озвучить свою позицию.
Те же США используют тактики «жесткой силы», «мягкой силы», «умной силы», «гибкой силы» и просто военной силы – в зависимости от задачи. И под «мягкой силой» американцы в последнее время понимают, прежде всего, возможности информационного воздействия на противника и актив социальных сетей, который оказался реальной силой во время «арабской весны».
К примеру, этот механизм Вашингтон стремился запустить в Киргизии в ходе известных событий 2010 года. В Кыргызстане нашлись эксперты, которые не побоялись озвучить понимание того, что несут за собой «компьютерные классы», которые США создавали в тот период на юге республики.
Кстати, продвинутые американские политики, не отрицающие необходимости применения во внешней политике тактики «жесткой силы», давно предложили дополнить её тактикой «умной силы».
- Концепция «мягкой силы» в подходах РФ, насколько я понимаю, должна строиться на том, чтобы создавать привлекательный образ России за рубежом.
- Нужно сначала сделать Россию привлекательной страной, и только потом продвигать этот образ. Разумеется, сделать Россию привлекательной по сути, а не только по образу… Если же говорить о внешнеполитической доктрине, то мы предлагаем уйти от американской терминологии, от бездумного подражательства. Западная политическая культура предполагает жонглерство привлекательными терминами, за которыми, как мы знаем, стоит голый расчет. У России другая политическая культура. Мы не можем так откровенно врать, как они, но нам нужно научиться быть гибкими, а также излагать свои мысли на новом языке.
Суть американской политики состоит в гегемонизме, который они обозначают понятием «жизненно важные интересы США» или же «защита национальных интересов США». Суть внешней политики РФ, в первую очередь, должна состоять в защите наших стран от враждебного влияния зарубежных игроков. При этом, в отличие от стран Запада, мы не можем сегодня заявлять о своих «жизненно важных интересах», поскольку рискуем угодить в информационные ловушки, которые моментально сработают, дабы обвинить нас в «попытках восстановления» Советского Союза, или, как выразилась г-жа Клинтон, намерениях «ресоветизировать» околороссийское пространство.
Сегодня Россия – не империя, поэтому нам и не нужно использовать подобную терминологию. Современная Россия - одна из стран постсоветского пространства, которая выстраивает в регионе систему коллективной безопасности, формирует систему экономического взаимодействия целого ряда евразийских стран и активно участвует в культурном обмене в рамках евразийской субцивилизации. Таким образом, мы должны говорить сегодня о «территории евразийских интересов».
Полагаю, что России совместно с другими странами ЕврАзЭС и ОДКБ давно пора застолбить термин «территория евразийских интересов» и строить свою внешнюю политику на том, чтобы коллективно защищать эти интересы. Тем более что «арабская весна» и война в Сирии дают нам повод открыто заявить о своих целях.
- Я правильно понимаю, что речь идет именно о евразийских, а не только о российских интересах?
- Именно. Сегодня США и Запад, говоря о свободной конкуренции, навязывают миру свою модель мироустройства. Подражательство означало бы, что мы, подобно Западу, должны проводить аналогичную гегемонистскую политику на постсоветском пространстве, что абсолютно смертельно и для России, и для любой другой страны Евразии. Так вот: принципу «свободной конкуренции» во внешней политике, когда заведомо побеждает сильнейший и коварнейший, мы должны противопоставить принцип равноправной и взаимовыгодной «кооперации» еввразийских и иных близких нам государств. А, соответственно, гегемонистским целям – цели укрепления евразийского содружества, в котором не должно быть гегемона, но может и должна быть обеспечена защита интересов всех участников этого содружества.
- Все это похоже на некую идеалистическую картинку. Вы верите в то, что страны ЕЭС и ЕАС смогут сформировать такое Содружество и вообще способны проводить сбалансированную и коллективную внешнюю политику?
- Тут дело не в вере, а в том, что другого пути просто нет. Либо мы научимся отстаивать свои интересы и эффективно защищать свое пространство, либо нас (я имею в виду, в первую очередь, страны «евразийской восьмерки» плюс Грузию и Азербайджан) не будет. Ну а если вдруг окажется, что народам евразийских стран все равно, что будет с их странами завтра, ну тогда и суверенная внешняя политика нам не нужна, а Министерства иностранных дел вкупе с национальными правительствами следует распустить. Пусть нашими странами управляет, например, НАТО или Госдеп США – они-то точно знают, что такое «мягкая сила».
- И последний вопрос: есть ли у Клуба «Е-8» какой-нибудь девиз или слоган?
- Ну как же без этого? Один из основных наших девизов звучит так: «От «евразийской восьмерки» к «евразийской двадцатке». Есть и другие девизы – но о них в следующий раз.
