Сергей Наумов: «Система не отпускает никого просто так»
Журналист Сергей Наумов, который вчера вечером вышел на свободу после 12 дней административного ареста, рассказал «Фергане» о том, как все было и как прошли эти дни в изоляторе временного содержания (ИВС) УВД Хорезмской области Узбекистана. Напомним, что Сергею Наумову было предъявлено сфабрикованное обвинение в «мелком хулиганстве».
Несмотря на самоиронию Наумова, с первых же слов его рассказа становится ясна вся серьезность ситуации, в которой оказался журналист, в полной мере испытавший на себе беспощадность правового беспредела со стороны узбекских властей. Один, без помощи, лишенный защиты закона, отнюдь не принадлежащий к оппозиции, - этот человек представлял «серьезную угрозу» для большой государственной машины.
Находясь в полной изоляции, Наумов и не подозревал о масштабах кампании, развернутой в его защиту:
- Мира и здоровья всем коллегам, изданиям IWPR и Uznews.net, российским и международным организациям! – говорит Наумов. - За короткое время они провели мощную информационную атаку на узбекские ведомства. Такого наши власти точно не ожидали! Я был потрясен поддержкой большого количества незнакомых мне людей. Особо благодарен Людмиле, моей любимой дочери. Своим одиночным пикетом возле узбекского посольства в Москве она противостояла доброму десятку омоновцев в автобусе. Не могу всем ответить на письма и написать в «Фейсбуке», простите великодушно. Примите со страниц «Ферганы» слова искренней и сердечной благодарности!
Дочь Сергея Наумова, Людмила, стоит в одиночном пикете у здания посольства Узбекистана в Москве
- Как все это было?
- 21 сентября в четыре часа пополудни я проходил возле своего дома и почувствовал толчок в спину - женщина с золотым оскалом начала визжать и ругаться по-узбекски. Ну, мало ли каких неадекватов я частенько вижу. Ускорил шаг, она за мной и орет: «Русский алкаш!» Не отставая, женщина периодически продолжала меня слегка бить, словно подталкивала. Вместе входим во двор. Буквально через полминуты появляются три милиционера. Старший не представляется и тут же предлагает мне извиниться. Я отказываюсь. Женщина орет благим матом на служивых, а те робко стоят и слабо отговаривают ее прекратить шум. Прям шведские полицейские! Зато весьма решительно они потребовали от меня пройти в опорный пункт.
Майор Мадрахимов (прочитал на кабинетной табличке) формально еще раз допросил меня. Я написал объяснительную и встречную жалобу. Тут вошли три соседки, чтобы дать показания в мою пользу. Одной из них стало плохо, и она ушла. Показаний от другой майор не стал ждать, а за третью сам написал объяснительную.
Вся эта катавасия длилась часа два. Жертва моей «сексуальной агрессии» четыре раза переписывала жалобу, будучи не шибко грамотной. Все это время майор истязал меня блатным шансоном и «Ласковым маем», попутно укоряя за излишнюю серьезность. Выйдя на улицу, я успел отправить по телефону смс-сообщение коллеге и сообщить ташкентскому журналисту о задержании.
Далее была поездка в областное УВД. Еще минут сорок ожидания, майор забрал мои два телефона. Их мне вернули после отсидки пустыми: ни контактов, ни фото, не видео.
Кстати, у майора была патологическая боязнь мобильных телефонов. Он побледнел, услышав мой короткий разговор. Надо сказать, что наши правоприменители до ужаса боятся подстав и подслушивания со стороны своих, часто меняют симки и постоянно шифруются. Мадрахимов даже побоялся сказать мне о скором суде.
Суд начался, когда уже стемнело. «Хорезмская честь» срочно приехала в пляжных тапочках, переводчица пришла в красивом халате. Выступили обвиняемый и пострадавшая. Единственным свидетелем был сотрудник опорного пункта. В итоге – «12 дней административного наказания». Еще поездка в Центр экстремальной помощи, где меня признали здоровым и выдали справку.
Трое милиционеров доставили меня на авто до изолятора временного содержания, к тому времени с момента провокации прошло не более 4,5 часов.
В изоляторе мне пришлось раздеться, показать сотрудникам свое мужское достоинство и повернуться, пардон, задом. И пожалте – 12 дней отсидки, пять из которых в одиночке.
- Как вам жилось в ИВС, как относились к вам сотрудники этого заведения?
- Они оказались самыми честными ментами: приняли клиента и держали под замком столько, сколько надо. Одет я был легко, посему в сырой камере не раз поминал ретивого майора недобрым словом. Камера – это симбиоз вонючего общественного туалета на базаре, забегаловки и места для сна – железных нар с тонким матрасом незабываемого «аромата». На восьмой день отсидки появились гайморит и прочие полузабытые «иты».
Со мной сидел по административному делу рецидивист, во времена Союза убивший троих. Он приехал со сменной одеждой и станком для бритья… Не хотелось бы подробно говорить про ИВС. Журналисту из Каракалпакстана Салимжану Абдурахманову дали 10 лет. Многие другие узники и поныне испытывают неизмеримо большие мучения. Возможно, напишу об услышанных историях сидельцев. Это гораздо интереснее.
- Что, на ваш взгляд, стало причиной провокации?
- Я не делал секрета из того, что в прошлом участвовал в мониторинге использования принудительного детского труда на хлопковых плантациях. Я уже не говорю про злоупотребления во время сноса жилья, когда люди не получали равноценных компенсаций или жилплощади, и о других нарушениях. Хорезмским властям неугодно распространение информации, тем более о сборе хлопка. Даже съемка отправки учащихся колледжей на хлопок расценивается как «преступление». В дни, когда я открыто снимал, в области работала какая-то высокая комиссия из Ташкента. Не исключено, что это была одна из восьми мониторинговых бригад Международной организации труда. А формальных поводов для фабрикации дела власти могли бы найти с десяток, журналистов Бондарь и Крымзалова судили по не менее дурацким обвинениям, чем меня.
- Чувствуете ли вы сейчас себя в безопасности?
- Паспорт мне не вернули. Майор Мадрахимов забрал документ из ИВС и сейчас «на хлопке» охраняет от бед сборщиков. Возможно, предстоит еще разговор с другими людьми в погонах и без. Теперь я во власти их оперативных фантазий. Примечательно, что в преследованиях журналистов сегодня много сексуального подтекста. Заказчикам явно не везет в личной жизни, коль они так любят упражняться в обзывании журналистов: то шлюхой назовут, то гомосексуалистом. Буквально всех милиционеров занимал вопрос: а с кем я живу? Боюсь, как бы в следующий раз меня не обвинили еще в каком-нибудь «злодеянии». А креатив тут незатейливый - либо науськают очередного «спецназовца» из «отряда баб особого назначения», либо наркоту подсунут.
Я твердо уверен, что меня не оставят в покое, и готов к возможным провокациям. Раз мне не отдают паспорт, возможно, готовится сценарий очередного дела против меня. Система не отпускает никого просто так.
