Во второй половине декабря в Ашхабаде будет предпринята очередная попытка приблизиться к решению вопроса о правовом статусе Каспийского моря. Со времени распада СССР эта проблема так же, как Нагорный Карабах или Приднестровье, обрела имидж почти что вечной. И шансов на то, что в этот раз удастся найти устраивающий всех вариант ее решения, немного. Какие интересы стоят за каспийской интригой, и удастся ли туркменскому газу попасть в Европу через Каспий?
В столице Туркменистана планируется провести заседание специальной рабочей группы по разработке Конвенции о правовом статусе Каспийского моря. Ожидается, что в ней примут участие делегации всех прикаспийских государств - Азербайджана, Ирана, Казахстана, России и Туркменистана. Предыдущая встреча, на которой обсуждались вопросы эксплуатации водных ресурсов, навигации, транзита, энергоресурсов, прошла на уровне заместителей министров иностранных дел в Тегеране в октябре.
Одновременно с появлением сообщения о предстоящей встрече президент Г. Бердымухаммедов заявил, что Туркменистан привержен «широкому конструктивному сотрудничеству в Каспийском регионе», отметив важность усилий по выработке правового статуса моря. Каспийский бассейн, по его словам – важнейший стратегический регион, обладающий огромным экономическим, энергетическим и транспортным потенциалом, реализация которого отвечает общим целям. Появление этого заявления, как и место проведения очередных «каспийских» переговоров, не случайны.
Дело в том, что Туркменистан больше всех других прибрежных стран заинтересован в том, чтобы определить наконец статус Каспийского моря.
Из-за отсутствия выхода к мировому океану Каспий считается не морем, а замкнутым водным бассейном - озером, и действие международного морского права на него не распространяется. Договориться же о том, какой международно-правой режим следует установить на Каспийском море, прибрежные государства не могут вот уже четверть века, поскольку их интересы существенно различаются.
Проблема правового статуса Каспийского моря возникла в результате распада СССР. До 1991 г. статус Каспия определялся советско-иранскими договорами 1921 и 1940 гг., предусматривавшими свободу судоходства, рыболовства (за исключением 10-мильных национальных зон) и запрет на плавание иностранных судов. Вопросы недропользования, экологии и обороны этими договорами не регулировались. Тем не менее, пользуясь своим военным превосходством, СССР фактически превратил Каспий в свой внутренний водоем, где его доминирование не подвергалось сомнению.
После 1991 г. прикаспийских государств стало не два, а пять, и не все из них признали действие советско-иранских соглашений. Поэтому вопрос о правовом статусе Каспия стал вновь актуальным. Положение усугублялось большими нефтегазовыми ресурсами, которые, как считалось в 1990-е гг., сопоставимы с запасами Персидского залива. Впоследствии оказалось, что углеводородные ресурсы Каспийского бассейна существенно переоценены, но обнаруженные запасы все равно оказались достаточно значительными, чтобы вызвать интерес у западных корпораций и правительств. Началась ожесточенная конкуренция за контроль над добычей каспийской нефти и газа, а также за маршруты их транспортировки в Европу.
Поскольку вся транспортная и трубопроводная инфраструктура СССР была замкнута на Россию, новые трубопроводы США и ЕС стремились провести вне ее территории. Считалось, что это позволит снизить геополитическое и экономическое влияние РФ, а также обеспечить независимость от нее стран СНГ. В отношении Азербайджана эта стратегия в целом удалась. В 2006 г. заработал нефтепровод Баку-Тбилиси-Джейхан, обеспечивший независимый от России экспорт азербайджанской нефти через Грузию и Турцию, а в 2007 г. был запущен газопровод Баку-Тбилиси-Эрзурум, пролегавший почти по тому же маршруту. На этом успехи закончились. Оба трубопровода, которые должны были «раскупорить» нефтегазовые ресурсы Средней Азии, на деле оказались востребованы в основном самим Азербайджаном.
Для того, чтобы поставки казахстанских, узбекистанских и туркменских углеводородов на Запад через Азербайджан, Грузию и Турцию стали реальностью, нужно построить нефте- и газопроводы по дну Каспийского моря. А сделать это не позволяет все тот же правовой статус Каспия.
Против постройки трубопроводов резко возражают Россия и Иран, указывающие на экологические риски. К тому же разграничение между Азербайджаном, Туркменией и Ираном до сих пор не осуществлено, и по чьей именно территории пройдет будущая труба – неясно. Иран, например, контролирующий около 12% побережья Каспия, настаивал на его разделе на пять равных частей по 20%, что могло бы заметно увеличить его зону.
Больше всего в строительстве транскаспийского газопровода заинтересован Туркменистан. Если основным экспортным продуктом Казахстана является нефть, которую он поставляет в ЕС по трубопроводу «КТК» через территорию РФ, то для Туркменистана таким продуктом служит газ. Но после газового конфликта с Россией 2009 г. поставки его газа на Запад оказались заблокированными, а продажи в Иран и Китай дают гораздо меньший по сравнению с европейскими рынками объем выручки. Отсюда и настойчивые попытки Ашхабада решить, наконец, вопрос с международным правовым статусом Каспия, который позволил бы построить газопровод и начать поставки газа в Европу.
Этим же обстоятельством объясняется и негативная реакция туркменских властей на удар Каспийской флотилии «калибрами» по ИГ в октябре 2015 г. из южной части Каспия, нарушающий неформальный мирный статус моря.
Впрочем, в условиях острого противостояния России и Запада шансы на решение «каспийского вопроса» невелики. Обеспечивать своих геополитических конкурентов дополнительными объемами газа ни Москве, ни Тегерану нет никакого смысла.
Тем более, что появление в Европе среднеазиатского газа и увеличение экспорта нефти приведут к снижению цен, которые за последние годы и так резко упали. Поэтому очередная встреча по Каспию, судя по всему, окажется еще одной «сверкой часов».
