Одним из главных показателей успешности экономической системы той или иной страны является уровень благосостояния ее граждан. В Казахстане, увы, он всегда оставлял желать лучшего, а в последние годы (на фоне стремительной инфляции) и вовсе стал смешным, особенно если считать доходы населения в долларах. Но если бы только это… Эксперты констатируют системный кризис всей модели экономического развития, основанной на природной ренте и однобокой эксплуатации нефтегазовых ресурсов страны. О том, почему он произошел и куда может нас завести, мы беседуем с независимым экономистом Александром Юриным.
– Любая экономическая система должна давать ответы на главные вопросы: что производить, как производить, сколько производить, для кого производить и как распределять? Что касается казахстанской экономической модели, то она, похоже, пребывает в каком-то иллюзорном состоянии и не отвечает ни на один из этих вопросов. Вы согласны с такой оценкой?
– Прежде чем давать какие-либо эпитеты казахстанской экономике, стоит разобраться с тем, что она из себя представляет. В настоящее время в ее структуре отчетливо выделяются три крупных сегмента – сырьевой, банковский и квазигосударственный, и именно к этим сегментам привязаны все остальные отрасли. При этом только один из них – сырьевой – имеет отношение к реальной экономике, а два других, по сути, заняты перераспределением средств, получаемых государством за счет продажи сырья. Экономика с подобной структурой априори не может быть стабильной в долгосрочном периоде в силу серьезной зависимости от ситуации на мировых сырьевых рынках.
Драматические изменения внешнеэкономической конъюнктуры, которые мы наблюдали в последние несколько лет, как нельзя лучше продемонстрировали всю иллюзорность устойчивости казахстанской экономики. Ее структура формировалась в течение последних 25 лет, и большинство ее уязвимостей и дисбалансов обусловлены той экономической политикой, которая проводилась в Казахстане в течение всего периода независимости.
– В какой момент стало очевидно, что мы выбрали неверный путь?
– Уже в 90-е годы прошлого века окончательно оформился «сырьевой крен» казахстанской экономики, а производственные мощности, доставшиеся в наследство от Советского Союза, полностью деградировали.
А в «нулевые» годы на фоне относительно легкого доступа к международным рынкам капитала стали активно расти банковский сектор, строительство и торговля, которые воспринимались как «драйверы роста» экономики наряду с сырьевым сектором. В то же время другие сегменты экономики фактически не развивались.
– То есть мы застряли где-то в начале пути, хотя все вокруг шли вперед. Почему же тревогу забили только в последние годы?
– Справедливости ради нужно отметить, что «первое предупреждение» о том, к каким последствиям могут привести структурные дисбалансы, Казахстан получил еще в 2007-2009 годах, когда в силу кризисных явлений в мировой экономике был существенно ограничен доступ отечественных банков к международным рынкам капитала. Снижение объемов зарубежного фондирования, привлекаемого банками, привело к недофинансированию строительной отрасли, рост которой был обусловлен преимущественно большими объемами банковского кредитования, и к снижению объемов ипотечного кредитования. Проблемы в банковском секторе привели к кризису в строительной отрасли, которая до этого воспринималась как один из основных «драйверов роста», и к падению рынка недвижимости, положительная ценовая динамика на котором также была во многом обусловлена развитием ипотечного кредитования, наблюдавшимся вплоть до 2008 года. При этом в конце 2008-го произошло существенное снижение цен на энергоносители, которое подтолкнуло Национальный банк к девальвации тенге, произошедшей в феврале 2009-го.
Кроме того, «вдруг» оказалось, что два системообразующих банка находятся в критическом состоянии и государству необходимо принимать меры для их спасения. В итоге кризис в строительной отрасли, «схлопывание пузыря» на рынке недвижимости и девальвация тенге привели к резкому ухудшению качества кредитного портфеля банков: несколько лет подряд Казахстан был мировым рекордсменом по доле неработающих займов в совокупном кредитном портфеле банковской системы, причем эта проблема до сих пор так и не разрешена полностью. Впрочем, уже в 2009 году цены на энергоносители стали вновь расти, и нефтяные доходы позволили сгладить последствия кризисных явлений, наблюдавшихся в экономике.
– Любой кризис – это новые возможности. Какие возможности открыл нам предыдущий кризис и почему мы ими не воспользовались?
– По логике, ситуация, имевшая место в 2007-2009 годах, должна была послужить уроком для государственных органов и подтолкнуть их к серьезным изменениям в экономической политике. Однако приток нефтяных денег, который позволил Казахстану относительно легко справиться с проблемами тех лет, в итоге сыграл со страной злую шутку. Реальной модернизации и диверсификации экономики так и не произошло, а вместо выверенной экономической политики мы частенько сталкивались с откровенным пиаром.
– Что же скрывается за этим «пиаром»?
– Экономический рост, о котором очень много говорилось в последние годы, обеспечивался не увеличением эффективности экономики и ее качественным развитием, а постоянным «денежными инъекциями» в форме увеличения бюджетных расходов и реализацией разнообразных программ развития с достаточно размытым содержанием, в которых конкретно прописывались только миллиардные суммы расходов. Кроме того, сформировался гипертрофированный квазигосударственный сектор, который нуждается в постоянной подпитке со стороны государства и вследствие этого является обузой для экономики. Проблемы банковского сектора, обусловленные в первую очередь пробелами в регулировании его деятельности, привели к тому, что казахстанская банковская система не только перестала финансировать реальный сектор экономики, но и сама нуждается в настоящее время в государственной поддержке, оправданность оказания которой в заявленных объемах является весьма спорной. Наконец, финансовое состояние предприятий добывающей отрасли, которая еще недавно воспринималась как «наше все», внушает серьезные опасения в силу значительного объема долга, при привлечении которого возможность серьезного ухудшения конъюнктуры даже не рассматривалась.
– И все-таки как бы вы охарактеризовали сложившуюся сегодня в Казахстане экономическую систему? Если это капитализм, то какой он – государственный, корпоративный, дикий, либерального толка (свободный рынок), социально-патронатного толка или какой-то другой? Какая экономическая система является наиболее адекватной для Казахстана?
– В этих условиях дать какую-то однозначную характеристику казахстанской экономике просто невозможно в силу ее неразвитости. Экономический уклад в нашей стране нельзя в полной мере охарактеризовать как государственный капитализм, поскольку, несмотря на значительный удельный вес в структуре экономики, госсектор не производит существенного объема прибавочной стоимости – по большому счету, он распределяет доходы, полученные от продажи сырья. Говорить о «социально-патронатной» направленности тоже будет некорректным по причине низкого уровня социальной защиты, предоставляемой государством. В то же время в силу зарегулированности экономики и значительного удельного веса квазигосударственного сектора «казахстанский капитализм» вряд ли можно назвать «диким», а в силу банального отсутствия полноценных корпораций к нему неприменимо определение «корпоративный». Из-за значительного уровня монополизации большинства рынков говорить о капитализме «либерального толка» тоже было бы некорректным.
Проблема усугубляется тем, что государство не дает нам однозначного понимания того, в каком направлении будет развиваться экономика. К сожалению, многие аспекты экономической политики сводятся к провозглашению громких лозунгов, которые зачастую лишены содержательного наполнения.
