С детства я ловил себя на мысли, что школьная программа по «Истории России» устроена довольно странно. Перечисление одинаковых древнерусских князей прерывается нашествием Батыя. Потом внезапно возникает Иван Грозный с опричниками, а после него сразу начинается Петр I, окно в Европу, Суворов, Пушкин, Гоголь и Великая Октябрьская социалистическая революция.
Россия вот уже 200 лет остается пленницей Н.М. Карамзина и его «Истории Государства Российского», изданной в 1818 году. Будучи официальным «придворным историографом», Николай Михайлович решал конкретную задачу, которую поставил перед ним император Александр I. История страны начиналась фактически с восшествия на престол первого из Дома Романовых. Все остальное – было приквелом, полным мифов, легенд и древних героев.
Большевикам было не до истории, они строили будущее. Они оставили историю Карамзина на прежнем месте, только слегка поправив в области классового подхода.
У нас 30 лет вообще были другие заботы, и историческая тема стала актуальной недавно. И уже понятно: исторических дискуссий только вокруг Второй мировой войны – недостаточно. 80 лет – слишком малая глубина для такой страны, как Россия.
Нельзя сказать, что попытки осмыслить по-новому русскую историю не предпринимались. Многие понимали, что огромное пространство, раскинувшееся от Тихого океана до Балтики и от Шпицбергена до Кавказского хребта, не вмещается даже в политические границы Российской Федерации. Но политико-исторические концепции вроде «Русского мира» требовали серьезного обоснования и упорной научной работы. Времени на это, как обычно, не нашлось. Поэтому ничего и не получилось.
История России слишком сложная и слишком кровоточащая для того, чтобы ограничиться пустыми идеологическими мантрами про вечный мир и дружбу народов. Классовый советский подход к истории «обнулял» все исторические обиды и споры и предлагал общую «точку сборки» в виде универсальной идеи борьбы с несправедливостью. У нас такого решения нет.
Некоторые предлагают признать единственно верной историю государствообразующего русского народа. Другие – позволить каждому этносу, населяющему Россию, написать свою историю и не лезть в чужие дела. Второй вариант точно не работает. История со сносом в Сочи памятника русским солдатам-участникам Кавказской войны – тому подтверждение.
Единственно возможным решением для России является отношение к своей истории, как к истории «имперской». Обычно народам приходится обходиться чем-то попроще. Национальным эпосом и парочкой полумифических героев древности. А мы события своей огромной тысячелетней истории перебираем словно сокровища.
Вот – шапка Мономаха из Константинополя. А вот – шлем царя Михаила Федоровича, «шапка Ерихонская». И тут воспоминание о ветхозаветном Иисусе Навине, взявшем Иерихон, сочетается с травленым по стали 13-м стихом 61-й суры Корана: «Обрадуй верных обещанием помощи от Аллаха и скорой победы». У какого еще европейского народа найдется подобная реликвия? Тут и бадахшанская бирюза, и балтийский янтарь, и алмаз «Шах», оплаченный кровью Грибоедова. В истории Великой России есть место для всех ее бесчисленных героев. Образно говоря, там хранится память и об иноке Пересвете, и о татарском богатыре Челубее. Там есть славное место и для генерала Ермолова, и для несгибаемого Шамиля, присягнувшего на верность Белому Царю. В русской истории вмещается все. И Москва, и Казань, и Киев, и Санкт-Петербург.
Нам, наследникам великой цивилизации, нет ни малейшего смысла ограничивать себя придуманными рамками зыбких этнических границ. Тем более, что они двигаются вместе с приливами и отливами мировой истории. По счастью для нас, в основном они только расширяли пространство русского мира.
Еще в середине XVIII века назвать Волгу русской рекой и символом России мог только большой фантазер. Волга была фронтиром, ничейной землей, линией, где соприкасалась Русь и Великая Степь. А сейчас сложно придумать другой более «русский» символ. Разве что – Сибирь. А ведь и с Сибирью всего сто лет назад все было совершенно иначе.
Концепция «монголо-татарского ига» много лет была привычна и даже комфортна (мы же победили на Куликовом поле), но, честно говоря, добровольно вычеркивать 400 лет русской истории, которые прошли в составе империи Чингизидов, сегодня выглядит диким невежеством. Спасибо Льву Гумилеву, который взял на себя смелость сказать, что средневековые русские княжества, вошедшие в состав Улуса Джучи, не только не утратили своей самобытности, но и являются прямыми наследниками величайшей империи Евразии, за столетия растворив ее в себе.
Конвергенция народов Поволжья, Приуралья, Сибири и русских стала естественной и гармоничной, несмотря даже на различия в вере. Татарские князья вступали в ополчение князя Пожарского в 1611 году, потому что они защищали своего царя и свое государство. Отказываться от имперской истории – это бесконечно повторять 1991 год. Это – каждый день принимать «Декларацию о государственном суверенитете» и подписывать позорное Беловежское соглашение. Это значит – позволять самозванцам приватизировать куски нашей истории, равнодушно смотреть, как они переписывают ее «на себя» словно комнату в коммуналке, воруют наших героев и нашу судьбу.
Это касается прежде всего Украины, которую мы так и не научились осмысливать, кроме как в парадигме УССР. Огромная часть исторической России, наша плоть от плоти, официальной пропагандой отвергается словно постыдно прижитый на стороне бастард. Хотя история украинских земель должна преподаваться в российских школах так же, как история Московского царства. Полностью, без всяких цензурных изъятий. Не может быть такого, что сначала было крещение Руси в 988 году, а потом сразу наступила Переяславская рада в 1654-м. Заочный спор с украинскими ультранационалистами сегодня в России не ведется никем. Мы по какой-то необъяснимой причине просто отдаем им Украину целиком, как военную добычу.
Так не должно быть. Российская история должна рассказывать либо о трагическом разделении единого народа. Либо вообще игнорировать факт раздела и говорить о Киеве, Одессе и Волыни так, словно это Кострома, Ростов-на-Дону или Тюмень. И то же самое, к слову, касается Белоруссии. Историческая политика – это часть мягкой силы. Это – государственная работа, которая никогда не ставится на паузу и не откладывается на потом. Если этим не заниматься, не осмысливать прежде всего самих себя, будущие майданы нам гарантированы.
Если не начать заниматься историей прямо сейчас, через одно-два поколения слова Путина о том, что «русские и украинцы практически один народ», будут звучать как пустой звук. Наши дети и внуки забудут об этом. Для того, чтобы оставаться великой нацией, Россия не должна бояться своей истории и пытаться ее адаптировать под отдельные национальные группы, смягчая, замалчивая те или иные события, потому что кого-то это обижает или выглядит неловким. Нет отдельной истории русских, отдельной истории татар или украинцев. Мы изучаем историю Рима не как историю этрусков, латинов, парфян и германцев. Мы говорим именно об истории Римской цивилизации, которая исчезла с карты мира только в XV веке. Отказ от концепции «русских» как «римлян», граждан великой империи, делает нас просто большой Эстонией. Без собственной судьбы и с очень смутным будущим.
Русским не нужно переписывать историю, для того чтобы оставаться самими собой. Великая культура, которая является «своей» для 300 миллионов человек, стала таковой, потому что объединяла все народы империи. Василь Быков и Борис Пастернак, Пушкин и Ландау, Розенталь и Амосов, Даль и Пржевальский. Эти имена существуют именно в пространстве Русского мира.
Эта логика работает не только с именами. Крым – русский, не потому что над ним российский флаг. Он оставался русским пространством и 50, и 100 лет до этого. Так же, как Одесса, Донецк или Киев. Топонимика, местные легенды, имена на могилах являются подтверждением того, что это – Русский мир.
Не нужно примерять на себя роль отправленного в отставку любовника. Россия – это скорее отец, который вырастил детей, и они решили жить своим домом. Отчего мы не перестаем оставаться роднёй.
