Пока основное внимание общественности приковано к событиям на Украине и вокруг нее, в Европе тем временем тоже происходят интересные процессы. Как пример: совсем недавно ежедневная немецкая газета «Die Welt» опубликовала статью Свена Келлерхофа «Сталинский голодомор стоил жизни полутора миллионам казахов».
В статье восхваляется диссертация немецкого специалиста по истории Восточной Европы Роберта Киндлера «Сталинские кочевники». Материал выдержан в духе самого брутального антисоветизма.
Может возникнуть вопрос: что в этом нового? В общем-то, ничего, и интересно совсем другое: малоизвестная доселе для Запада тема казахского «голодомора», очевидно, становится одной из ударных в европейской политике, что и находит соответствующее отражение в СМИ.
Еще несколько лет тому назад количество публикаций по истории голода в Казахстане можно было пересчитать по пальцам. Эта тема находилась на далекой периферии внимания историков и политиков и почти не затрагивалась даже в рамках известных споров об украинском «голодоморе». Сейчас ситуация меняется, и явно неспроста.
Напомним, что, поднятая еще во времена правления президента Л. Кучмы и ставшая одним из главных направлений внутренней и внешней политики при президенте В. Ющенко тема «голодомора» внесла раскол в украинское общество, открыла националистам возможность войти в большую политику и, по сути, тоже готовила почву для нынешнего государственного переворота.
Во многих публикациях «голодоморщиков» было видно нежелание разобраться с истинными причинами голода, все «стрелки» переводились на Москву, на Россию и на русских – так лепился образ «рукотворного голода».
Ту же самую картину мы наблюдаем и в сегодняшнем Казахстане. Немецкий историк принял позицию самых крайних казахских националистов и тоже стал обвинять Москву, Россию и русских. Конечно, не так откровенно, как это делают казахские «национал-патриоты», но тенденция, что называется, лежит на поверхности. Это что, намерение повторить украинский сценарий в Казахстане?
Несколько лет тому назад я написал книгу, посвященную голоду в Казахстане. Собрал все доступные мне публикации и, обращая особое внимание на сообщения тех страшных лет, проанализировал причины голода с хозяйственной точки зрения. Меня интересовало то, каким образом руководство КазАССР и Казкрайкома сумело довести народ до такой крупномасштабной трагедии. Кочевое казахское хозяйство было тогда довольно-таки устойчивым, оно каждые 10-12 лет преодолевало губительные для скота джуты - зимние потепления, когда снег покрывается твердым настом и животные не могут выкапывать траву из-под снега. Во всей известной письменной истории, относящейся к кочевникам на территории современного Казахстана, ни разу не говорилось о голоде сопоставимого масштаба.
Выводы противоречили тому, что говорили о голоде казахские «нацпаты». Голод оказался следствием череды хозяйственных ошибок, сделанных руководством КазАССР. Не было найдено даже признаков, не говоря уже о фактах, того, что голод кем-то планировался. Более того, вплоть до осени 1932 года Казкрайком и его первый секретарь Филипп (Исай) Голощекин были в неведении относительно истинных масштабов голода, а просьбы о помощи с мест игнорировали, считая их проявлениями паники.
Потребовался раскол Казкрайкома и донос председателя СНК КазАССР Ураза Исаева на Голощекина, переданный лично Сталину. Исаев изложил реальную ситуацию, признал и собственную вину и предложил снять Голощекина с должности. Через месяц, 17 сентября 1932 года, Сталин дал ответ: выделить населению продовольственную помощь, освободить его от налогов и заготовок на два года, разрешить личное владение скотом в размере среднего кочевого хозяйства. Вскоре и Голощекин, известный революционер, кстати говоря, один из организаторов цареубийства, покинул Казахстан…
Из-за расхождения выводов исследования с официальными взглядами казахских «нацпатов» мою книгу в Казахстане публиковать отказались.
Однако, опираясь на собранный материал, можно и, уверен, нужно критически рассмотреть основные положения диссертации Роберта Киндлера в изложении газеты «Die Welt». Во-первых, говорить о безграничной власти Сталина и еще кого-либо в Казахстане абсурдно по той простой причине, что тогда постоянной связи с сельскими районами в обширной автономии просто не было. Уполномоченные на местах были оторваны от центрального руководства, и каждый руководитель делал то, во что был горазд.
Кроме того, в 1930-х годах в Казахстане русский язык не имел такого повсеместного распространения, как сейчас. Высшее руководство говорило по-русски, а низовое по-казахски. Все инструкции переводились с русского на казахский язык с такими искажениями, что понять их смысл было невозможно. Партийный журналист того времени Габбас Тогжанов писал: «Мы здесь могли бы привести несколько «переводов», которыми мы располагаем, но при всем желании их приводить здесь нельзя, ибо, несмотря на то, что эти «переводы» делались с русского текста, мы не можем перевести их обратно на русский язык». Фактическая бесконтрольность и инструкции, которые нельзя понять, - что еще нужно для перегибов на местах?
Во-вторых, немецкий специалист считает: «Коренное население Казахстана вело главным образом кочевой образ жизни и постоянно странствовало по бескрайним степям». Напротив, казахское кочевое хозяйство было очень упорядоченным, с тщательно продуманными маршрутами между зимними и летними пастбищами, между колодцами и водопоями, с детальными правами, кто и где имеет право пасти и поить скот. Казахское кочевье было настолько хорошо организовано, что знатоки этой системы могли в любой момент сказать, где находится тот или иной род того или иного казахского племени. Просто бродить по степи означало погубить скот. По этой же причине откочевали, главным образом, кочевники из приграничных районов Или и Иртыша - в Синьцзян или Киргизию, с Сырдарьи - в Узбекистан и Туркменистан, с северных районов - на Урал, в Сибирь и в Кузбасс.
В-третьих, утверждение «Как и на Украине, в Казахстане целью советской коллективизации стало радикальное разрушение старых структур и установление на их руинах абсолютной власти коммунистических функционеров» абсолютно не соответствует действительности.
Целью коллективизации было создание товарных хозяйств, способных не только кормить членов этого хозяйства, но и поставлять продукцию в города. О чем говорится во всех планах и материалах по коллективизации, но немецкий специалист предпочел этого совершенно не замечать.
В-четвертых, у германского исследователя цифры о состоянии скота совершенно не соответствуют данным первоисточников. Так, Роберт Киндлер пишет, что в 1929 году в Казахстане было около 36 млн голов скота, тогда как отчет Голощекина показывает 40,3 млн голов. «Через четыре года коллективизации в Казахстане были уничтожены или вывезены с его территории почти 90% скота: теперь там осталось чуть больше 1,6 млн коров и 2,15 млн овец и коз». В целом, по мнению немца, это составляло 3,75 млн голов. В действительности в 1933 году в Казахстане было 4,5 млн голов скота. В 1934 году - 5,9 млн голов.
Хорошо известно, что искажение статистики – это старый прием как когда-то ярых антисоветчиков, так и сегодня всех русофобов. Но, главное, немецкий специалист так и не смог объяснить, почему произошло столь резкое снижение поголовья скота.
По его утверждению, все просто: «Пастухи, не выполнявшие заданий по сдаче зерна, подвергались аресту, а их скот конфисковывался. В течение кратчайшего времени по всему Казахстану появились гигантские стада, которые некому было ни кормить, ни содержать». Чушь, да и только!
По странной случайности, немецкий ученый вслед за казахскими «нацпатами» не указал, что в Казахстане были обширные зерновые районы и один из важнейших моментов плана коллективизации состоял именно в создании крупных зерносовхозов. Проблема была в том, что рост распашки с 3 млн га до 26 млн был совершенно непосилен ни для КазАССР, ни для всего Советского Союза. Для столь масштабной распашки не хватило бы всего тракторного парка в СССР. Такие мощности были достигнуты только через 20 лет. Но Казахстан и сейчас пашет и сеет по рецептам времен коллективизации - крупными зерновыми хозяйствами, засевая примерно 17-18 млн га в год.
Далее, в КазАССР собирались создать животноводческие совхозы - крупные хозяйства европейского типа, которым отдали лучшие земли и пастбища и для которых собирался скот у кочевников. Хотели поставить дело так, чтобы было много мяса и молока, но не получилось. Да и теперь попытки создать крупные животноводческие хозяйства в Казахстане почти всегда терпят неудачу. Климат и условия не подходят для животноводства европейского типа.
Вместе с тем, казахские кочевники перед коллективизацией постепенно переходили к оседлости, заводили пашни и сенокосы. На Алтае казахи под влиянием русских стали совершенно оседлыми. Голощекин совершил фатальную ошибку, когда форсировал этот процесс без подготовленной инфраструктуры: колодцев, кормового хозяйства, жилья и хозяйственных построек. Именно такое, административное, прикрепление казахских хозяйств к «точкам оседания» стало решающей причиной голода. Забой от бескормицы составил 47% убыли скота, или около 17 млн голов. Для сравнения, на сдачу скота в порядке мясозаготовок и продажу скота пришлось 5,2 млн голов. Немецкий специалист все поставил с ног на голову.
Какие выводы можно сделать? Казахстан мог пережить коллективизацию, если бы она производилась без спешки, нажима и применительно к хозяйственным возможностям. Тот факт, что сейчас Казахстан является крупным зернопроизводителем, как раз и подтверждает, что в плане коллективизации было рациональное содержание. Голод был вызван развалом сельского хозяйства, происшедшим из-за ошибок руководства, но никакого «организованного голодомора» там и в помине не было.
Однако сейчас в Казахстане отмечаются попытки перевести всю ответственность за массовый голод на русских, а казахов представить как единственно пострадавших. Фактически все народы, проживавшие тогда в КазАССР, понесли ощутимые потери от голода. Хозяйственная катастрофа никого не пощадила: ни казаха, ни русского, ни украинца, ни уйгура.
В отличие от Украины, где голод затронул только часть населения, хотя и значительную, в Казахстане тема голода касается почти каждого казаха. Это очень острая, болезненная память, и политизация проблем голода может привести к самым разрушительным последствиям.
Например, обострить и довести до внутренних столкновений и без того разделенное казахское общество - с линиями размежевания на «нагыз» (настоящих) и «шала» (половинных) казахов, на городских и сельских, на казахскоговорящих и русскоговорящих.
Тема голода способна возродить трайбализм, который в западных регионах станет горящей спичкой, брошенной в бочку с бензином. Потомки выживших могут припомнить потомкам активистов - бельсенды (это были, в основном, казахи) участие одних предков в гибели других. И это еще без учета непростых межнациональных отношений.
Голод, безусловно, нужно помнить как жестокий урок хозяйственной катастрофы, чтобы больше подобного не повторять. А политизация этой темы может привести к большим потрясениям.
