Поиск «казахской идеи» доконал оппозицию?
Борьба за власть в Казахстане протекает в весьма специфических условиях. В первую очередь – это само общество, которое сильно атомизировано, стратифицировано и регионализировано, плюс проживает в стране с низкой плотностью населения. На этой почве оппозиция пытается искать поддающийся мобилизации ресурс, который еще не перехвачен властью. Данный поиск привел на этнически сугубо казахское поле, а в нем в этно-националистический сегмент. Но там и, без в прошлом, демократической оппозиции, всегда было тесно. В итоге оппозиция окончательно маргинализировалась и оказалась в своеобразной резервации, будучи оторванной от каких-либо серьезных протестных масс.
Власть обычно выпускает «национал-патриотов» (почему в кавычках? – да потому что истинных национал-патриотов, да еще с царем в голове, к сожалению почти нет – авт.) на медийное поле в тот момент, когда нужно отвлечь население от роста цен, безработицы или каких-либо болезненных социально-экономических «новаций». Без государственной финансовой и информационной поддержки национал-патриотические силы в Казахстане не обладают собственным мощным потенциалом. Когда у правящей элиты есть потребность в разыгрывании «патриотической» карты, она вкладывает в нее ресурсы и пускает в дело. Но если «нацпаты» не нужны – их задвигают на периферию политического процесса. А собственных ресурсов у них недостаточно, чтобы проводить самостоятельный курс.
В свое время часть экспертов опасалась властных заигрываний с «национал-патриотами», поскольку выпущенный джин мог не вернуться обратно в бутылку. Однако прогнозы не сбылись, подтвердив ограниченную востребованность подобных идей в казахстанском обществе. Вдобавок данная «политтусовка» при относительной малочисленности достаточно пестрая и подвержена перманентной борьбе за лидерство. Организационно национал-патриотические силы также не представляют собой что-либо целостное, при этом между структурами вроде «Халык дабылы», «Улт тагдыры» и «Улы Дала» нет принципиальных идеологических и программных отличий.
После того, как власть «отключает» национал-патриотов от медийной и финансовой поддержки, по причине временной ненужности, становится очевидным недостаток их собственных ресурсов. Они бы и рады бузить дальше, но безденежье, помноженное на десятилетиями не меняющийся информационный репертуар автоматически уносит их на периферию. После того, как часть нацпатов примкнула к компании беглого олигарха Мухтара Аблязова, этот шумный и бестолковый междусобойчик оказался поделенным на враждебные сегменты еще и по финансовым основаниям.
Оппозиция, раньше таскавшая на себе жупел «демократическая», прибилась в этот лагерь не от хорошей жизни. Все ее попытки предложить обществу что-либо конструктивное, с акцентом на развитие оказались недоделанными и не встретили должного отклика. Ну а когда не можешь найти общий язык со здоровой частью общества и одновременно с этим нуждаешься в публике – приходится идти туда, где тебя слышат. Вчерашние «демократы», «либералы» и «социал-демократы» так резко и легко стали нацпатами и восприняли их лозунги, что невольно задаешься вопросом: для этих политически активных людей есть хоть что-то идеологически неприемлемое, под чьи знамена они не могут встать ни за какие деньги?
Приход вчерашних демократов на поле «нацпатов» не дал им качественного рывка или скачка. Скорее наоборот. Например, пресс-релизы стали один противоречивее и путанее другого. Взять хотя бы вопрос №2, предлагаемый ими для республиканского референдума. Сформулирован от так: «Поддерживаете ли вы возвращение в государственную собственность стратегических предприятий страны – «Казахмыс», «Арселор Миттал», «Казцинк», ENRC, «Народный банк» путем выкупа по ценам их приватизации?» На вопросы референдума нужно отвечать «да» или «нет». А как здесь поступить голосующему, если он, допустим, за выкуп «Казцинка», но против огосударствления «Народного»?.. И где здесь интересы выступающих за национализацию «Карачаганака» или «Тенгиза?». Вероятно, в оппозиционном лагере думают, будто управлять государством гораздо легче, чем написать понятный пресс-релиз – там пригласил иностранных советников, заплатил им денег и пусть они думают.
Власть включила в свой арсенал главные идеи суверенитета – независимое государство и казахский язык. Фактически национал-патриотические силы теперь могут оппонировать политическому руководству страны только по одному параметру – недостаточная скорость (на их взгляд! ибо объективные трудности, равно как и определенные подвижки в расчет не принимаются, только «Даешь»!) внедрения государственного языка. Во многом это связано с общей сумбурностью в данном сегменте политического спектра, выражающейся в том, что «национал-патриоты» никак не могут четко определиться с понятиями. Например, чем отличаются казахская и казахстанская государственность, что такое государствообразующий народ (нация), этносфера, какой смысл они вкладывают в «соблюдение национальной культуры, обычаев, традиций», где четкий водораздел между «нагыз-» и «шала-казахами». Пседодемократическая оппозиция, придя в это болото, увязла в нем на общих основаниях.
Последствия поиска «казахской идеи» для вчерашней «демократической» оппозиции уже очевидны. Русскоязычная часть страны (включая многих этнических казахов) от них дистанцировалась. Сама оппозиция в плане своего общецивилизационного развития опустилась на пару-тройку ступенек. Однако вся эта адаптация через деградацию никак не добавила ей массовости. Вообще трудно идти к прогрессу вместе с теми, кто своим ориентиром выбрал первобытно-общинные отношения и дремучую архаику.
Разговоры о «казахскости», «казахском начале» и государственном языке не совсем адекватно смотрятся в условиях, когда казахи остаются самым социально неблагополучным этносом республики. Подобный парадокс оказался возможным в силу того, что казахов много в элите и социальных низах, но сравнительно мало в среднем слое общества. Главные зоны протестности – это в первую очередь депрессивные окраины больших городов с их многочисленными проблемами, куда бегут из еще более депрессивного села (аула) уже не только молодежь…
Общая ситуация загоняет национал-патриотов в неудобную позицию, поскольку защита чаяний казахского народа автоматически приведет к конфликту с властями. Но если власть откажет в разнообразной поддержке, то «национал-патриоты» будут прочно оттеснены на периферию политического процесса и общественно-политической жизни. Очень показательным в этом отношении было поведение «нацпатов» после Жанаозенской трагедии. В такой дилемме указанные силы продолжают педалировать языковые проблемы, но это уже не имеет прежнего эффекта. Хотя бы потому, что в том же Жанаозене все говорят по-казахски, а неказахов там на весь город и полсотни семей не наберется. Причем много говорилось, что город не в состоянии дать всем работу и собственное жилье, а рост населения там по прежнему не снижает темпов.
Национал-патриоты оказались в своеобразной западне: где и чем бы они ни занимались, но либо у государства, либо у многочисленных слоев общества они вызывают раздражение. Отсюда спонтанный социальный заказ на их нахождение в ограниченной нише. И этот заказ понемногу выполняется.
Оппозиция примкнула к национал-патриотическому лагерю на почве того, что не смогла предложить обществу прогрессивных мобилизующих идей. Выходом из своей идейной пустоты там увидели дорогу в нацпаты - точнее, как переименовывают такого рода политическое течение – в «нацпопы» (национал-популисты). Однако мракобесное болото просто засосало в себя вновь прибывших, не дав им взамен ничего полезного с точки зрения политических дивидендов и перспектив. Не стоит забывать и о том, что центр общественно-политической жизни Казахстана вне властных импульсов – это Алматы. А он один из самых космополитичных и полиэтничных городов мира, где идеям этнической исключительности трудно выжить. В результате новые протестные группы – от пострадавших от судебной системы до рабочих закрывающихся предприятий строят свою политическую линию борьбы вне контактов с действующей оппозиции, дабы не подхватить часть их дискредитации.
