Языковая политика не может быть краткосрочной
В марте 2013 года киргизский парламент внес изменения в закон «О государственном языке КР», в соответствии с которыми законотворческая деятельность и делопроизводство местных органов власти должно будет вестись в первую очередь на киргизском языке. Сфера применения русского языка, имеющего по Конституции Киргизии статус «официального», ощутимо сузилась.
О возможных последствиях киргизских законодательных инициатив для экономики, социальной сферы и межнациональных отношений рассуждает киргизский эксперт по этнокультурным и языковым вопросам кандидат исторических наук Павел Дятленко.
– Месяц назад презентовали русско-кыргызский словарь общественно-политических, юридических, финансово-экономических, военных терминов государственного языка. Будет ли этот словарь пользоваться популярностью?
– Скорее всего, он будет востребован. Ведь в Киргизии издается мало словарей и, как правило, небольшими тиражами. Это резко повышает стоимость издания. При том, что подобные словари терминов крайне необходимы госструктурам, бизнес-структурам и образовательным учреждениям. Но лучше всего, конечно, не переводить современные термины, а включать их в язык с помощью транскрипции или транслитерации во избежание путаницы в значениях в местном языке.
Возможно, издание словаря – один из первых шагов к переводу делопроизводства на киргизский язык. Но тут тоже возникает следующая большая трудность – какой язык использовать: разговорный или литературный? Литературной формой владеет меньшинство носителей языка. Тот язык, на котором издаются газеты, – разговорный. Если мы ориентируемся на него, то тут возникает проблема использования в обществе нескольких диалектов. На юге значительное влияние на киргизский оказывают узбекский и таджикский языки. На севере – русский и казахский языки.
Вопрос стандартизации языка – это всегда вопрос времени, на нее потребуется несколько десятилетий напряженной работы и целевого использования необходимых ресурсов: человеческих, финансовых и других. То есть два-три поколения ученых должны постепенно создавать «средний» литературный диалект и уже потом с помощью детских садов, школ, вузов, СМИ, художественной литературы, сферы культуры вытеснять существующие диалекты, заменяя их в информационном пространстве.
Для осуществления такой программы нужно выделять и целенаправленно тратить большие ресурсы. Языковая политика, так же как и демографическая, не бывает краткосрочной. А у нас все стратегии пишут на пять лет. Нам нужно менять горизонт планирования, если мы хотим действительно развиваться.
– Как Вы можете охарактеризовать нынешние способы популяризации государственного языка?
– Административное регулирование использования определенного языка, которое наблюдается сейчас, характерно для стран с недемократическими режимами. А в демократических странах язык общения и язык обращения в госструктуры из числа используемых в социуме языков выбирается самими людьми.
Те меры, которые предлагаются сейчас, – это политический популизм для «зарабатывания очков» и имитация деятельности. Игры, которые ведут наши политики, очень опасны по своим последствиям, так же как и неправильно подобранные методы для развития языка. Один язык сам по себе не может развиваться, ему нужно взаимодействие с другими языками. Если искусственно ограничивать обмен смыслами и терминами, язык начнет чахнуть и наступит языковая изоляция, приводящая к изоляции и деградации общества.
Показателем этого стало ухудшение знания русского языка нашими трудовыми мигрантами. Из-за этого у них будет еще больше проблем с интеграцией в российское общество и экономику. А согласно недавно принятой в России федеральной стратегии регулирования миграции, с 2015 года знание русского языка будет обязательным требованием для всех иностранных трудовых мигрантов.
Кроме того, необходимость многоязычия для Киргизстана обоснована экономическими причинами. Локальные языки, такие как киргизский, не могут конкурировать с мировыми языками (официальными языками ООН).
Стоимость перевода на киргизский язык будет накладываться на потребителей. Мы будет платить за ту же продукцию, что и соседи, но еще будем доплачивать за перевод. Мы сами себя наказываем.
Второй момент – конкурентоспособность на рынке труда и знаний. Не зная русского языка, наши выпускники не будут востребованы. Мы что хотим, чтобы они работали только на базаре или в высокотехнологичной современной экономике, требующей знания нескольких языков (в первую очередь, мировых)?
Наши политики всего этого не понимают или не хотят понимать. Может быть, подобное отношение связано с тем, что они чувствуют себе временщиками. А может быть, потому, что легче управлять там, где нет многообразия.
– Как нужно популяризировать язык, чтобы он не вызывал чувство «насаждения» среди русскоязычного населения республики?
– Развитию и популяризации киргизского языка не должны мешать политики и чиновники своим административным дискриминационным вмешательством, огромным непрофессионализмом, политическим популизмом и националистической риторикой.
Развитие языка – процесс очень долгий и постепенный, зависящий от множества факторов и обстоятельств. Язык способен развиваться только при неограниченном и постоянном взаимодействии с соседними, родственными и другими языками.
Знание языка надо стимулировать. Например, доплачивать чиновникам за знание одного или нескольких языков и продвигать их по службе. Например, в МИДе Киргизии существует практика – доплата 10% за каждый иностранный язык, которым владеет человек, что подтверждается сдачей экзамена. К тому же надо обеспечить представленность этнических меньшинств на всех уровнях власти.
Для популяризации же в обществе нужно сделать изучение языка доступным и легким. Массово издавать словари, учебную и художественную литературу, снимать кино, переводить компьютерные игры.
Необходимо выработать четкие критерии для определения разных уровней владения языком, создать и внедрить систему языковых тестов для определения степенью владения киргизским и русским языками.
В любом случае эту тему необходимо деполитизировать и оставить выбор изучения и использования языка (языков) за гражданами.
– В обществе существует градация «кыргызы» и «киргизы». Почему пошло такое деление?
– Это связано со степенью владения и использования киргизского языка, предпочтениями в нормах культуры, социального поведения и повседневной жизни, распространенными социальными стереотипами. Наличие подобного деления не стоит подчеркивать и политизировать, ведь оно отражает быстро идущие процессы миграции, урбанизации и включения в рыночные отношения. Такие же процессы пережили и переживают десятки обществ в мире. Адаптация разных социальных и этнокультурных групп будет зависеть от экономической ситуации, социальных и групповых настроений, политики центральных и местных властей.
В Киргизии часто можно видеть ситуацию, когда люди с высшим и среднеспециальным образованием владеют разговорной формой киргизского языка и литературной формой русского языка. Что касается людей со средним образованием, то их языковые компетенции зависят от языка общения в ближайшем окружении. Это – родственники, и друзья. Незнание того или иного языка может привести к трудностям в адаптации. Например, для студента, приехавшего из региона, в котором преобладала моноэтничность. Он попадает в непривычную языковую среду, замыкается в себе и окружает себя людьми из прежней, комфортной для него среды.
В нынешней ситуации людям, владеющим двумя и более языками, проще адаптироваться к социальным изменениям и встраиваться в многосоставное общество и рыночную экономику. Знание языков, так же как и образование, делает человека более толерантным и открытым к коммуникациям с носителями других культур и языков. Это крайне востребовано в такой транзитной и полиэтничной стране, как Киргизия.
– Концепция этнической политики разрабатывается уже не первый год, и вокруг нее идут ожесточенные споры…
– В Киргизии политики и чиновники крайне политизировали создание Концепции этнической политики, превратили ее в один из инструментов политической борьбы и пиара. Хотя для сохранения стабильности в республике концепцию этнической политики стоило создавать экспертному и академическому сообществу в сжатые сроки и на основе поддержки прогрессивных и демократических политических сил.
В одном из черновых вариантов концепции присутствовал термин «титульная нация», к которому я отношусь отрицательно, так как он активно используется националистами во многих странах мира для обоснования дискриминации и ксенофобии. Термин «национальные меньшинства» (или «этнические меньшинства») вполне нейтральный.
Как программный документ, ориентированный на перспективу, концепция не учитывает ряд важных внешнеполитических (тенденции регионального, постсоветского и глобального уровня) и внутриполитических процессов и реалий. Концепция получилась общей, обтекаемой и удобной, без четкого образа желаемого будущего и последовательных шагов по его достижению, документом чиновников для чиновников.
Например, в концепции не закреплены нормы по выбору языка обучения и обращения в органы власти и ряду других прав человека из международных документов, ратифицированных Киргизией. Почти не говорится о роли официального, то есть русского, языка. Родной язык жестко привязывается к этническому языку, без учета мнений и предпочтений самих граждан.
Текст концепции основан на сохранении административного подхода к этнокультурной и языковой политике, который характерен для недемократических режимов, и не учитывает мнения и предпочтения граждан, языковое и культурное многообразие, интересы развития экономики, интеграционные процессы на постсоветском пространстве.
– Что, на Ваш взгляд, изменится с принятием Концепции этнической политики? А то у нас документы правильные, законы хорошие, но правоприменительная практика страдает.
– После принятия концепции возникнет несколько серьезных вопросов – наличие у правящей элиты политической воли для ее последовательной и долгосрочной реализации, ресурсы для исполнения, качество исполнителей и правоприменительная практика. Если все названное будет иметь место, то концепция сработает и с течением времени даст позитивные результаты.
– Этнические русские в большинстве своем киргизский язык не знают, чувствуют ли они себя по этой причине ущемленными?
– Знание языка – это формальный повод в борьбе за ресурсы. В республике есть серьезные проблемы с равноправием, т.е. равным доступом к ресурсам и власти. Среди этнических меньшинств достаточно людей, которые знают киргизский зык, но они не представлены в политической элите.
Наши политики пытаются предотвратить развитие здоровой конкуренции. Ведь тогда к власти начнут пробиваться люди, не связанные с кланами. Такие свободные игроки постепенно поменяют структуру деградирующего и архаизирующегося общества. Решения будут принимать люди независимые и способные, добившиеся успеха только за счет своих знаний, а не по клановой принадлежности.
Дальнейший отток русскоязычного населения приведет к значительному ускорению деградации экономики и общества. Ведь, в первую очередь, русскоязычное население – это городское население. Это не только этнические русские, но и киргизская элита. Она, кстати, тоже очень подвержена миграции. Люди уезжают на Запад и в Россию.
– Как Вы думаете, сколько еще лет просуществует русский язык в том формате (язык межнационального общения), в котором он есть сейчас?
– Шансы на сохранение его особой роли высоки. Ведь он востребован экономикой, высшим и среднеспециальным образованием, огромной трудовой миграцией, желанием общества республики участвовать в интеграционных проектах на постсоветском пространстве (в них единственным универсальным коммуникационным средством является русский язык), нужен для сохранения науки и развития современных технологий. Все остальное зависит от наличия здравого смысла и стратегического планирования или их отсутствия у местных политиков.
