Первое полугодие 2024-го в Казахстане оказалось богатым на знаковые социально-экономические события. При этом главным драйвером изменений выступила власть, а не контрэлитные силы и подконтрольные им гражданские структуры. Акорда подтвердила статус ведущего политического актора в стране. Однако долгосрочная устойчивость такой модели поддержания социальной стабильности не гарантирована.
Безусловно, центральным событием стала ротация на посту премьер-министра – Алихана Смаилова сменил Олжас Бектенов, который ранее не занимал позиций первого руководителя структур социально-экономического блока (уровня отдельных министерств).
Назначение на высший в правительстве пост выходца из Агентства по противодействию коррупции говорит само за себя. Власть признается, что главное препятствие на пути к экономическому развитию она видит в тесном сращивании бюрократии и крупного бизнеса. В такой ситуации, с точки зрения Акорды, на пост премьера больше подходит бывший силовик, нежели опытный хозяйственник.
В идеальных условиях ротация должна была повысить оперативность работы кабинета министров без снижения эффективности принимаемых решений. И первоначально новый состав правительства старался выдерживать эту линию:
• Вновь был поставлен вопрос о снижении административных расходов правительства;
• Предприняты отдельные шаги по расширению круга потенциальных инвесторов;
• Большие, а, возможно, даже несколько завышенные ожидания связывались с работой по возвращению незаконно приобретенных активов.
При этом долгосрочные экономические проблемы никуда не исчезли:
• По итогам 2023 года доходная часть республиканского бюджета была выполнена только на 90%.
• Дефицит бюджета составил более 3-х триллионов тенге.
• Бюджет по-прежнему зависит от поступлений нефтегазового сектора – они формируют 40% доходной части. Диверсификации источников доходов не происходит.
Ответов на подобные стратегические экономические вызовы правительство пока не дает:
• Экономика топливного сектора столкнулась с естественными ограничениями роста. Например, в рамках соглашения ОПЕК+ зафиксированы уровни добычи нефти в Казахстане на текущий год. Возможно, страна и могла бы добывать больше, но не может этого делать в силу внешних политических обязательств перед другими участниками ОПЕК+.
• По экспорту других стратегических видов сырья тоже имеются физические ограничения в виде пропускной способности железнодорожного и трубопроводного (газ) транспорта. Казахстанские горнодобывающие компании уже неоднократно отмечали низкую пропускную способность железных дорог. Они могли бы увеличить добычу сырья, но сроки и стоимость его поставок внешним потребителям слишком велики.
• В полном объеме проявился фактор дефицита генерирующих мощностей в Казахстане. Любое горнодобывающее производство, любая обогатительная фабрика – это крупный потребитель электрической и тепловой энергии. При текущем дефиците генерации все разговоры о развитии добычи и обогащения редкоземельных металлов не имеют смысла – под развитие этой отрасли экономики сначала надо построить АЭС/ТЭС, и, возможно, даже не одну. Необходимо принять во внимание, что полноценная АЭС (например, вроде «Аккую» в Турции) строится 10-12 лет, ТЭС сопоставимой мощности – 6-8 лет.
• Конкуренция на глобальном рынке зерна тоже растет из-за демпинга со стороны украинских производителей. А региональный рынок стран Центральной Азии, Кавказа и Ирана казахстанские экспортеры практически освоили. Необходим выход на новые рынки, но он сдерживается высокими транспортными издержками.
• В развитии реального сектора экономики ставка по инерции делается на абстрактных внешних инвесторов. Вопрос: если за предыдущие тридцать лет иностранные инвесторы не пришли в казахстанскую обрабатывающую промышленность (в товарных количествах), то с чего Акорда решила, что они придут сейчас? Особенно с учетом наличия более дешевой рабочей силы в тех же государствах Южной и Юго-Восточной Азии, а также более дешевой логистики за счет прямого выхода к Мировому океану.
В режиме работы «пожарной команды» на эти вопросы ответить не получится. А потому правительство должно дать концептуальный ответ – какой оно видит стратегию социально-экономического развития Казахстана.
Формально все вновь назначенные министры социально-экономического блока при одобрении своих кандидатур должны были представить депутатам парламента личное видение дальнейшего развития подведомственных структур. Но и здесь никаких «прорывных», действительно свежих идей представлено не было.
Но такой статус несет серьезные социальные риски. Нельзя забывать, что уже в 2027 году де-факто стартует подготовка к новому избирательному циклу: сначала к парламентским (2028 год), а затем и к президентским (2029) выборам. Сейчас у власти нет каких-либо внутренних политических ограничителей – оппозиционных партий, НПО, СМИ. Единственный источник внутриполитических рисков – стихийные социальные и трудовые протесты.
Контрэлитные группы, хотя и ушли временно «в тень», тем не менее ведут работу по подготовке к предстоящему транзиту. И будут стремиться трансформировать возрастающую стихийную социальную протестность в организованные массовые акции уже с политическими требованиями к власти.
