«Железная дорога незаметно входила в мою жизнь, и, с рожденья слыша паровозные гудки, я перестал их замечать… Среди наших первых детских игр главной была игра в поезда, и мы, голопузая ребятня, не научившись ещё как следует выговаривать слова, уже спорили, кому быть машинистом, кому кондуктором» – эта цитата-воспоминание принадлежит Владимиру Чивилихину – одной из самых ярких литературных фигур 1970-х – 1980-х.Сибиряк, он родился в Мариинске, в семье железнодорожника. Детство и юность писателя прошли в городе Тайга. Он рано научился читать – и первым словом, которое он самостоятельно сложил из букв, было название газеты «Гудок», которую читал отец. А игрушками были пробитые компостером поездные билеты, из которых Владимир складывал домики и крепости.
В Тайге он окончил техникум паровозного хозяйства, там начал трудиться. Годы его учёбы пришлись на полуголодное военное время. Уже тогда он мечтал стать писателем, но добросовестно постигал профессию, работал в депо, возил составы, будучи кочегаром, служил мастером в железнодорожном техникуме в Узловой. Дневник молодого Чивилихина является пронзительно ярким рассказом о том периоде его жизни, кстати, однажды едва не прервавшейся: «Я плакал, много слёз пролил, пока был в тендере. Слёзы, конечно, были вызваны против моей воли, т.к. завихрение в тендере заносит угольной пылью глаза, нос, уши. Был там и скрежет зубовный, и другие приёмы выражения своих чувств… Мы брали в Мариинске уголь. Подача угля на тендер там производится подъёмным краном. Между подачами крана я разбивал кувалдой большие куски угля. Увлечённый, я не заметил, как кран уже двигался в направлении к тендеру, инстинктивно поднял голову вверх и увидел громаду грейфера, готовую вот-вот «распаститься», высыпая на меня уголь, т.е. смерть. Я бросил своё «сало» (т.е. кувалдочку) и прыгнул аки лев на контрабудку. В посыпавшемся из пасти грейдера угле я отчётливо увидел очертание костлявой старухи с косою в руках. Когда перекатывался на потолок будки, моя нога очутилась над трубкой, отводящей пар из трубочек отопления; пар был настолько горяч, что сквозь валенок и портянку устроил мне ошпар на ноге, т.е. приподнял кожу отделением оной от мяса и наполнил её жидкостью объёмом в несколько кубических сантиметров…»
В его юношеской дневниковой записи о железнодорожниках можно разглядеть и наброски будущих книг: «Интересный народ паровозники. Может быть, под влиянием общих трудностей, одинаково тяжёлой работы у всех их, как бы ни были различны эти люди, есть что-то общее, и «это» неуловимо, незаметно до тех пор, пока не живёшь с ними их трудовой жизнью, пока не «почувствуешь» паровоза, пока не пообедаешь десяток раз за одним столом с этими скромными и великими тружениками. Много разных способов выражать признательность, симпатию. Паровозник – он не будет говорить ничего, даже глаз его не увидишь, а увидишь, и по глазам ничего не заметно; он не будет благодарить вас и от вас не спросит словесной благодарности. Это особый народ – объединённый своей профессией, со своими сказаниями, преданиями, шутками и специфическими словами».
Владимир Алексеевич окончил МГУ, стал журналистом, после чего несколько лет работал в газете «Гудок». С блокнотом репортёра он объездил весь Союз, писал о метростроевцах, о строителях новых железных дорог. Его материалы выделялись. Пожалуй, никто не писал о труде железнодорожников с таким пониманием и талантом. Из статей и очерков родилась и его первая повесть – «Живая сила», история о молодых железнодорожниках, создавших в Заполярье лесополосу для защиты трассы от снежных заносов.
В 1959 году вышла новая повесть Чивилихина – «Серебряные рельсы». Повесть о трагической экспедиции Александра Кошурникова, который погиб в 1942 году в Саянах на изыскании трассы будущей железной дороги Абакан – Тайшет. «Эх, Казыр, Казыр, злая непутёвая река! Мало людей прошло по твоим берегам от истоков до устья, и ни один человек ещё не пробился через все твои шиверы и пороги. О чём бормочет твоя говорливая вода? Что ты рассказываешь, Казыр, – единственный свидетель и недобрый участник трагедии, о которой вот уже много лет помнят тысячи сибиряков» – так начал он своё повествование… Найдите эту книгу, непременно прочитайте её.
После повести Чивилихина героев-изыскателей посмертно наградили, их имена стали всесоюзно известными. Восстановилась справедливость – это было для писателя главным.
Для каждого своего произведения Владимир Алексеевич старался найти новую интонацию, новые слова. По его повестям можно многое понять в том времени, в характерах ХХ века.
Повесть «Про Клаву Иванову» тоже посвящена железнодорожникам, её герои трудятся в депо. Но ни персонажи, ни стиль повествования не повторяют прежних наработок. Чивилихин писал о том, что знал с детства, досконально. И чувствовал, как история страны переплетена с летописью стальных магистралей. «Здешние старики считают, что за шестьдесят лет – с тех далёких времен, как протянули через Сибирь железную дорогу и поставили на половине пути это депишко, – за шестьдесят лет тут столько всякого приключилось, что не упишется и в толстую книгу» – сказано так, что невозможно не поверить в этих стариков, в достоверность этого сибирского посёлка. Книги Чивилихина несколько раз экранизировали, но автор считал удачным только фильм «Про Клаву Иванову».
Став маститым писателем, Чивилихин не оставил газетной работы. Он был прирождённым публицистом, постоянно ввязывался в дискуссии, боролся за правду. Однажды не поленился добраться до начальника пассажирского поезда Иваново – Москва, когда проводница согнала со спального места уснувшего ребёнка. И снова восстановил справедливость.
Железная дорога стала в творчестве писателя серьёзнейшей темой, своего рода точкой отсчёта для раздумий и исследований в других направлениях. Не без оснований его считают, например, основоположником экологической журналистики. После очерков Чивилихина дачники в Подмосковье стали высаживать сибирские кедры. И все заговорили о Байкале, о необходимости беречь это уникальное озеро… Его вдохновляла любознательность. В юности, познакомившись с выдающимся архитектором, реставратором Петром Барановским, он увлёкся далёким прошлым Руси. Так родился роман-эссе о русской истории – «Память». Эта книга принесла Чивилихину широкую известность, настоящую славу и Государственную премию СССР, но после неё он вернулся к теме стальных магистралей, к уже начатому роману, посвящённому трудам и дням Гарина-Михайловского и железнодорожников второй половины XIX века – тем, кто создавал Западно-Сибирскую трассу. Работая над этой книгой, объездил десятки городов, а посёлков и станций – без счёта. Его «Память» звала сберечь память другую – о тех, кто тяжёлым трудом писал историю своей Родины.
Увы, роман остался неоконченным. Писатель ушёл на взлёте, в 56 лет. В его отношении к Гарину-Михайловскому можно разглядеть жизненные принципы самого Чивилихина. «Испытывая непреодолимое отвращение ко всяческому криводушию и цинизму, он по-юношески, как норму, исповедовал совестливость и правдивость, полагая, что горькие разочарования и болезненные удары судьбы, неизбежно связанные с такими взглядами, всё же лучше, чем подчинение обстоятельствам, в основе которых лежат обман и корысть, недостойные звания человека», – писал он о своём любимом герое. Их объединяло отношение к жизни, литературе и, конечно, железные дороги.
