Известие о скорой премьере странным образом дало повод для вспышки булгаковофобии. Ещё с 90-х Михаила Афанасьевича начали сбрасывать с парохода современности, атаковалось и атакуется главное его произведение. Известный релокант, похожий одновременно и на кота, и на бегемота, рассуждал о «вредоносности гениального Мастера, его последователи уже сомневались в гениальности вредоносного романа, последователи последователей уже писали, что «романчик так себе».
Сразу после премьеры, а особенно после того как режиссёра обвинили (и не без оснований) в симпатиях к бандеровцам, тон недавних хулителей «Мастера и Маргариты» кардинально изменился: «Роман, конечно, вредный, имперский, экранизировать его невозможно, однако Локшину это удалось блестяще! Как актуально горит Москва в финале!» Фильм как по команде принялись хвалить. «Аугуст Диль – лучший Воланд, Полина Ауг – бесподобная Гелла, Юлия Снигирь – чудо какая Маргарита, а Евгений Цыганов просто гений». «Ну и хорошо, что сократили разных Семплеяровых, Фокичей и Рюхиных, – фельетонная Москва уже никого не трогает».
А меня трогает. Как тронула в 1970 году в детской библиотеке № 13 на набережной Горького, где я проглотил два номера журнала «Москва», так трогает и сейчас. Тогда я почти ничего не понял, но был околдован, раздавлен, окрылён и, подобно Ивану Бездомному, бегал по Москве и искал, с кем бы поделиться своим безумием. И теперь, когда книга читана-перечитана, когда об авторе известно так много, что культ его личности даже несколько померк, гениальный роман продолжает волновать, очаровывать, а кого-то бесить.
Внезапность появления и головокружительная сила воздействия «Мастера...» на читающую публику 60–70-х не сравнимы ни с каким другим литературным явлением. Вот уж действительно «новый Гоголь явился». Не кто-нибудь, а именно Булгаков нанёс сокрушительный удар по идеологии, насаждаемой сусловскими догматиками. Он предложил другую систему координат, весь юмор, вся сатира, существовавшие в СССР (и официальная, и самиздатовская), в сравнении с «Мастером...» утратили свою свежесть и первосортность.
Книга традиционалиста Булгакова абсолютно новаторская: действие происходит в трёх измерениях (а может быть, в четырёх или даже в пяти), у каждого из них свой ритм, своя музыка, свои инструменты. И в этом главная трудность для экранизаторов.
С самого рождения третьей российской киноверсии её сопровождали скандалы. Поначалу продюсеры (Игорь Толстунов, Леонард Блаватник, Рубен Дишдишян и другие) предложили проект самому успешному на ту пору российскому режиссёру Николаю Лебедеву. Он принялся за работу, написал сценарий и уже произвёл распределение ролей, но… «Мастера...» вдруг передали Локшину, снявшему всего один фильм. Зачем, почему?
Майкл (Михаил) – сын американского социалиста (о нём у нас много писали в 1984-м), эмигрировавшего с женой и тремя детьми из США в СССР. Семью у нас хорошо приняли, родители получили работу по специальности, дети – образование, однако перестройка их разделила – только отец остался верен социализму и России. Майкл сейчас в США, а в 90-е учился в МГУ, потом уехал, занялся производством рекламных роликов, делал короткометражки и, наконец, в 2020 году в России снял первую полнометражную ленту, зимнюю сказку, основанную на американской книге про романтические приключения на бескрайних голландских катках. В «Серебряных коньках» все катаются по питерским каналам: и парочка влюблённых, и банда юных карманников под руководством идейного марксиста. Эти глуповатые контрреволюционные «Коньки», видимо, совершенно покорили продюсеров, и они отдали «Мастера...» американцу, а Фонд кино на эту затею выделил под миллиард рублей.
Конечно, в один фильм невозможно втиснуть великий многомерный роман. Локшин свёл его в одно измерение. Это, как и «Серебряные коньки», историческое фэнтези, но с элементами хоррора, супергероями, злодеями, мстителями и любовью до гроба.
Мастер здесь не историк, который, выиграв сто тысяч рублей, взялся писать роман (как у Булгакова), а солидный член Союза писателей, репетирующий в советском театре пьесу о Пилате, однако её вдруг запрещают, автора арестовывают, пытают и сводят с ума. Да, за пьесу вступается навестивший Москву загадочный немец, свидетельствующий, что в древнем Ершалаиме всё было именно так, как описал Мастер. Да, вдохновляла Мастера прекрасная Маргарита, однако злые люди их разлучили, но женщина отомстила злодеям... Примерно так сплющена книга. В кино главный герой сочиняет роман не только про Пилата (как у Булгакова), но и про Воланда, Маргариту, себя самого и всех-всех-всех. То есть Иван Бездомный в сумасшедшем доме рассказывает Мастеру про свои злоключения, которые… придумал Мастер. Да, «шизофрения, как и было сказано».
Просмотр в кинозале при довольно большом скоплении народа проходил в абсолютной тишине, кто-то пару раз хмыкнул, но, что прискорбно, смеха не было. Не было и многого другого: Торгсина, сна Никанора Ивановича, поэта Рюхина с его бессмертным антипушкинским спичем… Коровьев, временами косящий под Джокера, и Азазелло эпизодически мельтешат на втором плане. Образ кота Бегомота, несмотря на огромный бюджет фильма и современные компьютерные технологии, не решён. Донельзя обрезана линия Ершалаима, нет ни Левия Матвея, ни Иуды. Пилат, как и многие здесь, уступает в крупности «российским аналогам» (светлая память Кириллу Лаврову и Михаилу Ульянову!), его сыграл датчанин Клас Банг, о котором мы писали в связи с «Квадратом» Рубена Эстлунда. Иешуа (Аарон Водовоз) почти совсем потерялся, впрочем, это соответствует нынешним либеральным трендам в отношении Христа.
Нет ещё одного важного героя – той Москвы, которую Булгаков очень любил. Вместо неё что-то зловеще футуристическое: с небоскрёбами, Лениным, дирижаблями наверху и повсеместной стройкой внизу – даже в тихом Мансуровском переулке перекопана мостовая. Почему и зачем Локшин так изуродовал Москву? Покоя нет нигде, а в домике Мастера нет и уюта. В романе герой крайне далёк от властей предержащих, а у Локшина он в компании с писателями, стукачами и наркомом госбезопасности (!) напивается и произносит шутку, которая была популярна в 70-е: «Предлагаю выпить за коммунизм, построенный в отдельно взятой квартире!» – его, разумеется, арестовывают, а я бы арестовал сценаристов за безвкусицу.
Вместо необыкновенной любви, поражающей, как «молния и финский нож», нам показали нечто обыкновенное. И пошлое: соитие на полу между стопками книг… Зачем? Это и некрасиво, и не смешно. В фильме Юрия Кары прекрасна была Анастасия Вертинская, которая поначалу в роли Маргариты столь беззащитна и одинока, что её превращение в мстящую фурию производило сильное впечатление, а прелестная Юлия Снигирь ведьма с самого начала. Евгений Цыганов понравился в сумасшедшем доме, а в придуманных сценах, где актёр играет как бы Булгакова, мешала его фирменная кривая усмешка.
Во время показавшегося скучным бала сатаны подсознательно ждал конгениальную музыку Игоря Корнелюка из сериала Владимира Бортко, но здесь совсем другой саундтрек. Очень задело, что в отношении к московским грешникам у Воланда – Диля от сцены к сцене неуклонно росло презрение и даже ненависть. В который раз вспомнилось пушкинское «презираю отечество моё с головы до ног – но мне досадно, если иностранец разделяет со мною это чувство». Булгаковский Воланд не мелкий бес, опускающийся до ненависти и злобы, а падший ангел, обладающий несокрушимым знанием того, как человек слаб. Только любовь и отвага могут его спасти. И тогда князь тьмы отступает, и кто-то заслуживает покоя, а кто-то и света.
В финале на Воробьёвых горах Аугуст Диль стал совсем похож на нациста, замечательно сыгранного им в «Бесславных ублюдках», и торжествующе объявил: «Тьма накрыла ненавидимый прокуратором город». Однако мы видим не Ершалаим, а взрывающуюся библиотеку имени Ленина и горящую Москву, примерно такую, какой она предстаёт в бандеровских пропагандистских роликах.
Большинство доверчивых зрителей подумали, что всё так у Булгакова, нет, у него – умиротворение, послегрозовая свежесть и «радуга пила воду из Москвы-реки».
Зачем «Мастера...» отдали американцу, причём такому… талантливому и остроумному?
