Вероятно, в будущем политика России в отношении соседей в Центральной Азии должна будет исходить из того, что они максимально дружественные, но нормальные зарубежные государства. Мы не можем пока с полной уверенностью сказать, насколько сложным окажется путь развития их самостоятельной государственности и что с ней вообще станет. Но то, что страны Центральной Азии уже смогли сделать, является для России основанием признавать их способность жить своим умом. И настаивать на понимании с их стороны российских приоритетов.
Это значит, что безусловное уважение к суверенитету и поддержка любых местных инициатив в области экономического развития не являются основанием для особой ответственности со стороны России. В старом понимании слова «ответственность», предполагающем некие наши односторонние обязательства «по умолчанию».
Несколько дней назад отношения России и дружественного Таджикистана вновь привлекли к себе внимание в связи с миграционной проблемой – таджикские власти выразили недовольство действиями российских органов правопорядка. А находясь в самом Таджикистане, постоянно слышишь нарекания со стороны местных коллег, степень откровенности которых зависит от официального положения говорящего.
Однако совершенно конкретный вопрос с мигрантами – это только часть картины нашего особого соседства. Иными словами, для того, чтобы избегать таких раздражающих обе стороны событий, было бы, наверное, разумно задуматься о повышении общей прозрачности сотрудничества России и стран региона. Пока такой прозрачности и ответственности обеих сторон точно не хватает. Есть риск, что высокое взаимопонимание на высшем уровне окажется недостаточным. В первую очередь для того, чтобы исключить для Запада возможность вредить России и ее соседям.
Попытки США и их союзники в этом направлении предпринимают постоянно. Тем более сейчас, когда концентрация основных усилий на украинском направлении не позволяет России одинаково присутствовать к югу от наших границ. Страны Центральной Азии возвращаются к множественности внешних связей, которая была им присуща до того, как эти земли вошли в состав Российской империи. Тот же Таджикистан, несмотря на сложные отношения с Западом по множеству его излюбленных тем – вроде прав человека, рассчитывает на привлечение не только китайских или российских, но и западных инвестиций. И для тех, кто выступает за тесную дружбу Душанбе с Вашингтоном, миграционный вопрос уже стал аргументом в споре с их противниками. Каждый эпизод многократно транслируется и раздувается прозападными сетевыми СМИ и лидерами общественного мнения.
Предмет основных претензий в адрес России – это наше якобы покровительственное отношение к государствам Центральной Азии. Широко известно, что западные СМИ особенно талантливо обвиняют других в том, что постоянно делают сами. Однако нельзя не признать, что сохранение у России чувства некой особой ответственности за соседей в немалой степени способствует тому, что такие претензии ложатся на благоприятную почву. Это чувство ответственности – продукт нашего общего прошлого: более 100 лет совместного проживания в составе Российской империи и СССР. Но история самой России и тем более ее соседей – намного дольше. И нам, возможно, пора перестать воспринимать отношения только в контексте достаточно ее непродолжительного эпизода.
Все это не отменяет необходимость и возможность сотрудничества. Просто потому, что странам Центральной Азии есть что предложить России – трудовых мигрантов разной степени квалификации, в которых мы действительно нуждаемся, вполне приличную продукцию сельского хозяйства и легкой промышленности, транспортные услуги. А Россия может много предложить со своей стороны – человеческое отношение к мигрантам, в отличие от стран Персидского залива, промышленную продукцию, технологии, образование и компетенции в разных видах бизнеса. Развивать все это было бы лучше с четким пониманием существующих между нами границ, интересов и озабоченностей сторон.
Наше общее пространство в центре Евразии невозможно разделить забором на манер того, что строят американцы на мексиканской границе. Признавать границы – это значит уважать право соседей самим определять то, что у них происходит. Компромисс здесь состоит в том, чтобы твои действия не создавали проблем для других. В этом и состоит нормальное сотрудничество.
Во-первых, необходимо стремиться к уже упомянутой прозрачности в том, что касается управления миграционными потоками. Здесь основная роль принадлежит правоохранительным органам обеих стран, налаживанию между ними действительно содержательного сотрудничества. Это позволит уже на выезде из республик знать, насколько благонадежными являются мигранты, готовы ли они к жизни в России и что умеют делать. Так, среди работающих в России простых таджикистанцев существует мнение, что многие представители молодого поколения мигрантов едут в Россию для того, чтобы «откосить» от службы в национальной армии.
Заметим, кстати, что такой прозрачности не хватает не только нам – в США сейчас один из вопросов предвыборных столкновений касается миграционной темы. Но американцы изначально нацелены на обогащение за счет своих южных соседей и на то, чтобы держать их в полной нищете. В нашем случае стратегические цели России не предполагают превращать Центральную Азию в огромную Мексику, Колумбию или Эквадор.
Во-вторых, для России было бы правильно создавать возможности изучения гражданами стран Центральной Азии русского языка. По мере того, как происходит смена поколений, все больше потенциальных работников, да и просто жителей региона, откровенно плохо владеют русским. Снижение его качества у простого народа заметно, когда приезжаешь сюда из года в год. Да и в органах государственной власти работает все больше тех, кто не заканчивал престижных русских школ – демократизация общественной жизни является всеобщим явлением в современном мире. Но это не значит, что заметно растет знание других языков – английского или китайского: они остаются достоянием столичной молодежи, если изучаются вообще.
С точки зрения наших интересов в Центральной Азии изучение здесь русского – это вопрос способности простых людей адаптироваться в российском обществе, бизнесменов – успешно вести дела, а представителей элиты – находить общий язык по основным вопросам отношений. Поэтому русский язык – это способ сотрудничества, существенно облегчающий решение массы остальных вопросов. Отдельные программы его изучения потенциальными трудовыми мигрантами и местными чиновниками являются, как мне кажется, важным и перспективным делом.
В-третьих, чтобы настаивать на соблюдении правил игры, нам нужно увеличивать привлекательность России за пределами того, что унаследовано от общего прошлого. Сейчас в странах Центральной Азии большинство населения искренне поддерживает Россию в ее конфликте с Западом. Это, кстати говоря, также вызывает озабоченность у части элит, поскольку сокращает их возможности для управления общественным мнением. Но российские предложения в области обмена информацией и сотрудничества в области образования станут намного более убедительными, если население будет постоянно видеть, что Россия – это действительно прекрасная, передовая и комфортная страна.
Образ государства вовне – это не продукт дипломатии или пропаганды, а объективная картинка его достижений. В случае с Россией прогресс в экономике, технологиях и общественной жизни очевиден – и скрывать его совершенно не нужно. Наоборот, необходимо всячески доносить его до населения соседей. И тогда их государственные чиновники будут вынуждены прислушиваться к желаниям своих граждан быть с нами добрыми друзьями. И прислушиваться к мнению России.
Наконец, эффективность практических мер по обустройству наших отношений не может оцениваться по примерам из зарубежной практики. Европейцы серьезно обожглись на своей миграционной политике и сейчас теряют позиции в странах Азии и Африки, где годами были влиятельны. Американцы переругались друг с другом из-за жадности и желания делать из мигрантов бесправных рабов. Опыт арабских стран Персидского залива может оказаться в прямом противоречии с тем, как в России понимают человеческое отношение к людям вне зависимости от их расы и религии.
Для России и ее соседей в Центральной Азии остается только свой собственный и, возможно, уникальный путь к обустройству отношений. Нельзя исключать, что эмоции сегодняшнего дня станут стимулом более осмысленно двигаться в будущее.
