ТУРЕЦКИЙ? МАРШ!
Интеллигенцией в Казахстане инициируется дискуссия на тему выбора вектора сотрудничества, одним из которых националисты в республике видят пантюркизм: идею объединения Турана под патронажем Турции. Поводом к полемике вокруг выбора путей интеграции стала знаменитая уже Стамбульская речь, в которой президент РК публично обозначил вектор на деколонизацию в составе тюркского мира. Обозреватели Central Asia Monitor удивились обсуждению идеи тюркского единства в противовес Евразийской идее – дело в том, что пантюркизм своими корнями уходит в том числе и в Россию, а в современной Турции к пантюркизму есть только региональные пристрастия.
Пантюркизм вчера
Начать необходимо с того, что Нурсултан Назарбаев, произнося свою знаменитую речь в Турции, вовсе не имел в виду смену интеграционной модели – это, во-первых, очень хорошо видно по его дальнейшим шагам, а во-вторых, любители покритиковать главу государства забывают о многовекторной направленности казахстанской внешней политики. Ключом к пониманию президентских высказываний в Стамбуле может быть только экономика: согласно статистике, Турция уже сейчас занимает второе место по количеству зарегистрированных юридических лиц на территории Казахстана. Правда, по этому показателю она сильно, более чем в три раза, уступает России, а в качественном отношении – и того больше. В частности, товарооборот между Казахстаном и Турцией по состоянию на 2011 год составлял всего три миллиарда долларов, что на фоне более чем 20-миллиардного товарооборота с Россией (по данным того же года) выглядит издевательством по отношению к данному интеграционному вектору. Именно экономический аспект имел в виду Нурсултан Назарбаев, когда объявил турецких партнеров братьями и предложил бизнесу этой страны активнее работать с Казахстаном.
Если же этих доводов недостаточно, то можно порассуждать на предмет трансформации идеи пантюркизма и примерить ее на себя: подойдет ли она нам и, самое главное, нужна ли самой Турции?
Идеология пантюркизма восходит своими корнями к концу XIX века, моменту, когда Европу терзали мощные противоречия, которые спустя десятилетие приведут к Первой мировой войне. В тот момент возникла необходимость противодействия Ирану, что и проявилось в качестве основного костяка будущей идеи – как вероятный союз “Турана”, к государствам которого причислялись все страны урало-алтайской языковой семьи. Если забежать немного вперед, то идее пантуранизма будет мешать персидская цивилизация, расположенная точно по центру между вероятными идеологическими союзниками.
Еще более любопытным для нынешних сторонников пантюркизма, которые рассматривают эту идеологию с точки зрения противодействия России, должен стать тот факт, что одним из мест ее появления была как раз Российская империя – ее подданный Измаил Бек Гаспринский в газете “Переводчик-Терджиман” начал развивать философию единения тюркских и славянских народов России. Причем, что немаловажно, он, будучи философом, был еще и хорошим филологом – именно он заложил основу нынешнего турецкого языка, избавив его от персидских и арабских заимствований.
Уже к началу XX века идея пантюркизма в полной мере использовалась как прикладная – в частности, ею стали прикрываться от исламизма, который в то время проникал во все крупные страны. В полноценную идеологию пантюркизм оформился к концу первого десятилетия XX века, но использовался он больше в целях размежевания, нежели в целях создания платформы для единства: так, с его помощью во время гражданской войны поддерживались националистические движения Средней Азии, уничтоженные впоследствии советской властью.
Свое теоретическое развитие идея получила в 1923 году, когда турецкий журналист Зия Гек-альп обнародовал труд “Основные принципы тюркизма”, в котором он существенно развил воззрения выходцев из России. Однако впоследствии развития уже не случилось: “кемалистской” Турции эти идеи долгое время были чуждыми, поскольку ее вектор развернулся в сторону Европы.
Пантюркизм сегодня
Не особо проявлял себя пантюркизм и позже. Разве что отдельные, как было принято говорить тогда, “элементы” предпринимали определенные шаги в Азербайджане и Средней Азии, с тем чтобы вырвать их из орбиты влияния СССР. Естественно, все подобные попытки жестко пресекались союзными властями. По этой причине идея не только не развивалась, но скорее чахла на задворках политики. Несколько оживились ее сторонники после развала СССР, однако и в тот момент они особого прогресса не добились. Так, Турция пришла по факту только в Казахстан, где сумела открыть некоторое количество учебных заведений, а из Узбекистана, который и тогда, и сейчас жестко отстаивал свои национальные интересы, она была с позором изгнана и больше с идеями тюркского объединения в регион не шла, явно предпочтя экономику политике.
Однако все изменилось после того, как стало ясно, что Европа, хоть и нацелена на консолидацию, турков в составе большой европейской семьи не видит, а склонна расширяться в сторону проблемных стран Восточной Европы.
Примерно в ту же пору Турция все больше стала осознавать себя региональным лидером и, соответственно, играть свою игру в сугубо региональных раскладах. В частности это противодействие растущему Ирану и борьба с сепаратизмом, то есть возврат к тому, с чего, собственно, и начинался пантюркистский вектор в самом конце XIX века, – борьбе за территориальное единство страны и рынки сбыта по всему региону.
Странам Центральной Азии в этом раскладе отводится не слишком большая роль региональных торговых представителей бизнеса родом из Турции. Никакой политической нагрузки в этом контексте сотрудничество, разумеется, не несет, поскольку идеология не располагает к разворачиванию масштабного турецкого присутствия в потенциальных сателлитах пантюркизма. Более того, глядя на попытки Турции вступить в ШОС, можно прийти к выводу, что Анкара рассматривает не пантюркистский вектор, а работу с потенциальными лидерами Евразийского пространства – и работу столь же тесную, насколько интенсивно эти объединения будут разворачивать влияние на территориях союза.
А реальный вектор пантюркизма может коснуться только двух государств – Египта и Туниса, которые и без того в региональных раскладах находятся под мощным влиянием Турции. Другой декларируемой целью пантюркизма уже сейчас можно назвать борьбу с иранской моделью ислама и вообще с разворачиванием персидского влияния на Ближний Восток.
То есть, по факту, за век с лишним ничего не изменилось – пантюркизм выполняет для Турции все те же прикладные роли и значения, причем зачастую исключительно на региональном и субрегиональном уровне. И понять, почему же казахстанские националисты вдруг решили ориентироваться на Турцию, довольно сложно – если только не объяснить это элементарным незнанием “матчасти”.
