В связи с недавними новостями о готовности Турции, Азербайджана, Казахстана, Киргизии и Узбекистана перейти на единый алфавит на основе адаптированной под нужды турок латиницы вновь активизировались обсуждения турецкой экспансии в традиционных зонах влияния России в Средней Азии и Закавказье.
Эту инициативу необходимо рассматривать в комплексе с другими внешнеполитическими упражнениями Турецкой Республики, чтобы понять их реальную направленность и стратегическую ценность для турок. Прежде всего необходимо определить основные свойства, формирующие политическую культуру Турции на текущем историческом этапе.
Лучше всего образ действий наших турецких партнеров описывают слова «оппортунизм» и «реваншизм». Именно эти подходы к решению проблем взаимодействия с другими акторами международной политики и восприятия себя и своего места в мире определяют внешнюю политику Турции, которая явно перетянула одеяло на себя в попытках компенсировать недостаток внутренних драйверов для преодоления мировоззренческого и политического кризиса, а также экономических проблем.
Очевидно, что активность Анкары на внешнем треке обусловлена необходимостью преодоления внутренних противоречий. В последние годы турецкое общество стремительно поляризуется, а скверная экономическая ситуация лишь подпитывает враждебность между противоборствующими лагерями.
Местный политикум можно разделить на две примерно равные по влиянию на умы турок силы: проевропейские националисты – условные наследники Кемаля Ататюрка, и их конкуренты из партии власти, представленные спектром исламистов – наследников Османской империи. Именно последние являются апологетами любой агрессивной экспансии и главными мифотворцами, которые в зависимости от ситуации и момента представляют себя то наследниками Османской империи, то защитниками ислама, а в нашем случае ядром и точкой сборки тюркских народов.
Как видно, в каждой концепции движущей силой являются совершенно разные и независящие друг от друга факторы, а именно исторический, религиозный и этнокультурный. Именно эта гибкость позволяет Турции добиваться впечатляющих успехов в экспорте своего влияния за рубеж, турки умеют «нащупать нерв» своей иностранной аудитории и найти единую с ней ценность, эксплуатация которой принесет выгоду Анкаре.
Внешнеполитическая активность Анкары продиктована в первую очередь тем, что накопившиеся противоречия между политическими силами и их сопоставимый удельный вес не позволяют нынешнему истеблишменту в полной мере реализовывать меры, в основном непопулярные, для выхода из текущего кризиса.
Кроме того, такие попытки торпедируются националистами, которые являются бенефициарами возможного краха Эрдогана и связанных с ним элит. Классическая позиция «чем хуже, тем лучше».
С другой стороны, президент Турции, видя стратегический тупик, который сам по себе ведет оппозицию к победе, воспользовался естественной монополией партии власти на ведение внешней политики, за счет которой он укрепляет свое превосходство и заслуживает симпатии электората, играя на его тонких и часто ущемленных чувствах национальной гордости, а также эксплуатируя и культивируя разочарование в глобалистском мифе западного образца.
Рассмотрим же все эти аспекты подробнее.
Турция проводит весьма агрессивную и напористую внешнюю политику, которая со стороны может показаться непоследовательной, но именно это ее свойство определяет ее стабильность. Она всегда подчинена одной цели – добиваться преференций здесь и сейчас и таким образом обслуживать свои текущие интересы. Такой подход превращает видимую непредсказуемость поведения турецкого руководства в хорошо читаемый образ действия.
Турция активно и успешно эксплуатирует свое выгодное географическое положение, культурное влияние, эффективный экспорт «мягкой силы» и интегрированность во множество международных структур в свою пользу, без проблем сменяя гнев на милость в отношении других государств. Анкара отлично чувствует, когда ее ценность для союзников превышает издержки от демаршей турецкого руководства, чем всегда непременно пользуется.
В определенные моменты туркам ничего не стоит сбить российский военный самолет, объявить о поддержке Украины и незаконности возвращения Крыма, при этом строить российскую АЭС и быть одним из основных поставщиков «параллельного импорта» для Москвы.
Особенность ситуации с взаимодействием с тюркскими государствами характеризуется тем, что, несмотря на декларации о необходимости интеграции культурно близких народов, реальные намерения Турции куда более прагматичны.
Анкара не способна и не желает на самом деле объединять в единое пространство казахов, киргизов и узбеков, слишком велики культурные различия. Государства Средней Азии не имеют исторического опыта жизни с турками, за годы советской эпохи и периода независимости они сформировали собственные национальные мифы, и местные элиты не готовы променять свою власть на вассалитет по отношению к даже близким в языковом плане туркам.
Этот интеграционный процесс, скорее всего, будет растянут по времени до бесконечности, турецкая экономика все сильнее будет проникать на среднеазиатские рынки и укреплять свое влияние, но только с целью поддержки собственных производителей. Средняя Азия сама по себя является сложным регионом, где даже между странами Организации тюркских государств существует множество противоречий и старых обид.
В каком-то виде турки используют ту же стратегию, что и Европейский союз применяет к Турции и Украине – бесконечные обещания интеграции и благоденствия в обмен на суверенитет.
Помимо этого, созданию настоящего Великого Турана, которым Эрдоган любит дразнить и местную, и иностранную публику, мешает и присущая туркам на грани шовинизма национальная гордость. Рядовой турок никогда не признает равным себе киргиза или казаха, будет воспринимать его в лучшем случае в качестве как младшего троюродного брата, которого нужно постоянно поучать.
Более того, важную роль играет и тот факт, что поляризованное турецкое общество по-разному оценивает перспективы подобных интеграционных процессов – оппозиционно настроенные националисты предпочитают не сворачивать с ориентированного на Запад пути развития и дальше строить секулярное государство европейского образца.
Другой угрозой для турок является демографический фактор.
В последние годы в стране наблюдается снижение рождаемости, а возраст вступления в брак и деторождения постоянно повышаются, растет количество браков с участием иностранцев, включая узбеков, сирийцев и азербайджанцев. Также следует учитывать демографический потенциал среднеазиатских государств, который не думает снижаться в ближайшее время.
Таким образом, более тесная интеграция грозит размыванием турецкой этнической и культурной идентичности и изменением образа жизни среднестатистического турка. Такие процессы могут дать обратный эффект в виде «среднеазиатизации» Турции, что еще сильнее обострит политические противоречия между секулярными националистами и исламистами-интернационалистами, добавив туда еще и этнический фактор.
Экспансия турок в Среднюю Азию будет преследовать в первую очередь экономические и геополитические интересы. Турки будут эксплуатировать наднациональный тюркский миф для захвата новых и рынков, и перспективных логистических маршрутов, параллельно вторгаясь в зону интересов России, усиливая давление на ее подбрюшье.
Последние тенденции показывают, что Москва озабочена вопросами бесконтрольной миграции с юга, и Турция не упустит возможности заполучить контроль над такими могущественными приспособлениями, как «миграционный шлюз» и контроль над исламизацией региона, благо опыт подобных практик у нее богатый и успешный, европейцы не дадут соврать.
Анкара продолжит усилия по укреплению своего влияния в Средней Азии, которая станет ее фронтиром в соперничестве с Россией, именно с него такие же процессы перекинутся с новым импульсом на тюркоязычные народы РФ и обосновавшихся в России выходцев из среднеазиатских государств. При этом Анкара постарается максимально избежать такой степени интеграции, которая предполагает перенос на турок издержек в виде необходимости затрат своих ресурсов на модернизацию экономик своих союзников и решения их внутренних и внешних проблем, турецкая экономика в настоящий момент и так испытывает чрезвычайное напряжение.
Так, политика Анкары на среднеазиатском направлении будет сосредоточена на укреплении своего влияния с целью потеснить традиционные позиции Российской Федерации в регионе, а в перспективе наращивать давление на Россию за счет возрастающих гибридных угроз в виде массового переселения представителей среднеазиатских народов, а также их поддержке уже внутри России за счет диаспоральных механизмов. Такой подход позволит усилить внутренние противоречия в российском обществе, усиливая межэтническую и межконфессиональную напряженность, что является слабым местом для нашего государства.
Что касается перспектив наших отношений с Турцией, то Москва и Анкара обладают богатым историческим бэкграундом, и наши отношения всегда находятся в спектре от «враждебной конкуренции» до «ситуативного союза», и здесь нет какой-то злонамеренности турок, это необходимо воспринимать как данность, которая исходит из их и наших естественных национальных интересов и географии, которая, как известно, является приговором.
Турецкий фактор обретает все больший вес в формировании российской стратегии на среднеазиатском направлении, что в перспективе может стать как источником новых вызовов, так и пространством для торга и диалога, которым, конечно же, необходимо пользоваться с особой осторожностью.
Что касается текущего момента, то нам не стоит сильно бояться возникновения Великого Турана, но превращения Средней Азии в турецких прокси – вполне стоит серьезно опасаться и правильно реагировать на такую потенциальную угрозу.
