Прошла очередная годовщина декабрьских событий 1986-го в Алма-Ате. Триггером, как сейчас говорят, к ним стало избрание на должность первого секретаря ЦК Компартии Казахстана человека со стороны, навязанного Москвой. Есть основания полагать, что такое решение центр принял, видя полное отсутствие консолидации в тогдашнем руководстве республики.
…В 1996-м, спустя десять лет после трагедии Желтоксана, была издана книга Заманбека Нуркадилова «Не только о себе». Вспоминая о настроениях, царивших в политическом бомонде Казахской ССР после прихода Михаила Горбачёва весной 1985-го на пост генсека ЦК КПСС, он писал: «Разговоры о скором смещении с должности Кунаева в столице не прекращались. В открытую говорили и о его возможном преемнике. Называлась одна фамилия – Ауельбеков».
При этом Нуркадилова, назначенного в 1985-м председателем Алма-Атинского горисполкома, трудно было заподозрить в симпатиях к тому, кого слухи прочили на высший в республике пост. Напротив, его оценки полны сарказма: «Про секретаря Кзыл-Ординского обкома ходили слухи, что Еркин Нуржанович чуть ли не Рахметов из известного романа Чернышевского. В комнате из мебели, мол, только платяной шкаф, панцирная кровать, может быть, даже с гвоздями (Рахметов, тренируя своё тело, спал на гвоздях – прим. авт.), стул, да пара гантелей. Вдобавок ко всему и на работу пешком ходит, хорошо, что не на лошади. Наслышаны были обыватели и о его властном, решительном характере» («Не только о себе», стр. 188).
За этими словами просматривается позиция типичного представителя партийно-хозяйственной элиты нашей республики, коим был Нуркадилов. В долгий период правления Брежнева она не просто выработала в себе, но и стала откровенно демонстрировать барские замашки, что вызывало раздражение у населения, в массе своей поверившего в идеи равенства и социальной справедливости. В этом смысле Ауельбеков выглядел если не чужим среди своих, то «белой вороной» точно. Отсюда и сарказм Заманбека Калабаевича. Кстати, в 1996-м, когда вышла его книга, Еркин Нуржанович был ещё в полном здравии и, возможно, прочёл в ней о себе.
На работу Ауельбеков действительно ходил пешком. А как иначе, если дом, в котором жил руководитель области, располагался через дорогу от тыльной части здания Кзыл-Ординского обкома? В этой пятиэтажке, которую построили, главным образом, для передовиков производства, в том числе простых работяг, первый секретарь с семьёй занимал одну из квартир. Причём охраны в доме не было. И тем более она не сопровождала его по пути на работу, а также в многочисленных поездках по районом.
В одну из таких поездок он взял с собой председателя областного управления КГБ Каната Нурова. Позже тот в приватной беседе с небольшой группой журналистов местной газеты рассказал пикантную подробность. Неотступно находясь рядом с Ауельбековым на протяжении 13-14 часов, он обратил внимание, что тот ни разу не отлучился в туалет. По словам бывалого чекиста, на такое, тем более в 57-летнем возрасте, способен только человек, постоянно тренирующий своё тело и привычный к аскетическому образу жизни. То есть, сравнение с Рахметовым, похоже, было далеко не случайным.
Впрочем, героем народной молвы Ауельбеков стал по другой причине. Например, в Кызылординской области его по сей день вспоминают как единственного за всю её историю руководителя, на деле попытавшегося внедрить принцип социальной справедливости, побороть коррупцию и непотизм, заставить местных «бастыков» считаться с интересами населения. И взялся он за это, причём довольно круто, сразу после избрания первым секретарём обкома, в январе 1985-го, до того, как Горбачёв стал генсеком, а значит, и до объявления курса на перестройку.
На шаги Ауельбекова в этом направлении рядовые жители области в большинстве своём реагировали восторженно (кроме того, он выбил для всех работающих 15-процентный коэффициент к зарплате, сделал регион нефтедобывающим, добился увеличения объёмов строительства жилья, создания новых предприятий и т.д.). И даже когда он перегибал палку, а такое тоже случалось, кызылординцы находили тому оправдание: мол, с нашими партократами и чиновниками иначе нельзя.
Один только пример из многих. По настоятельному требованию Ауельбекова вынуждены были расстаться с высокими постами в комсомольских органах представители местной «золотой молодёжи» – дети больших начальников. Среди тех, кто попал «под раздачу», оказался в том числе Крымбек Кушербаев, чей отец тогда возглавлял райком партии (сам он командовал Кзыл-Ординским горкомом комсомола). Впрочем, вскоре Крымбек продолжил карьеру в ЦК ЛКСМ Казахстана. Но для Ауельбекова, видимо, было важно ликвидировать родственные отношения во властных структурах именно вверенной ему области. А заодно показать всем, что социальные лифты должны работать не только применительно к «избранным».
Возможно, в том, что делал Ауельбеков, был элемент популизма (в середине 1980-х это слово ещё не вошло в обиход), причём с дальним карьерным прицелом. Но в условиях того времени требовалось обладать смелостью, чтобы решиться на такие шаги. Ведь последние вполне ожидаемо вызвали серьёзное недовольство местной элиты, привыкшей распределять социальные блага в собственных интересах, вкусно есть, сладко спать, жить в хоромах (по советским меркам), устраивать своих детей и сородичей на «тёплые места» и т.д. При этом новый первый секретарь обкома как человек, имевший огромный опыт пребывания в системе власти, не мог не понимать, что и «забронзовевшее» руководство ЦК Компартии Казахстана может воспринять его шаги как покушение на устоявшиеся порядки.
Наверняка на Ауельбекова, не дававшего местным «бастыкам» спокойной жизни, от них поступало немало жалоб в ЦК. Да и разговоры о нём как о потенциальном главе республики там не могли игнорировать. Работа по его дискредитации началась в том же 1985-м, за несколько месяцев до съезда Компартии Казахстана, назначенного на февраль следующего года.
Один только факт. Осенью Оразбеку Куанышеву, который сменил Ауельбекова на посту первого секретаря Кокчетавского и Тургайского обкомов, позвонили сначала Дюйсетай Бекежанов, главный помощник Кунаева, а потом Куаныш Султанов, заведовавший ключевым в ЦК отделом – организационно-партийной работы. Они потребовали от Куанышева подготовить информацию о негативной стороне деятельности Ауельбекова в бытность его руководителем Кокчетавской и Тургайской областей.
Об этом позже рассказал сам Куанышев – не в частной беседе с кем-то, не в мемуарах, а с трибуны пленума ЦК Компартии Казахстана, состоявшегося в марте 1987-го (см. отчёты с пленума, опубликованные в главных республиканских газетах того периода). По его словам, спустя некоторое время, находясь в Алма-Ате, он зашёл к Султанову и сказал ему, что не может выполнить просьбу, поскольку никогда не работал в одной парторганизации с Ауельбековым. «Думаю, это делалось не без ведома Кунаева», - добавил Куанышев.
Видимо, «накопать» что-то серьёзное на Ауельбекова не удалось, и в своём отчётном докладе на съезде Кунаев, касаясь его персоны, ограничился фразой: «В своей практической деятельности путает грубость с требовательностью, увлекается администрированием первый секретарь Кзыл-Ординского обкома партии т.Ауельбеков». Но при этом Еркин Нуржанович оказался одним из немногих глав областей, которых подверг критике руководитель республики, а данная ему оценка была едва ли не самой жёсткой в выступлении Кунаева.
Чуть позже, когда началось обсуждение прозвучавшего доклада, Ауельбеков неожиданно для делегатов в очень резкой форме прошёлся по ЦК и лично Кунаеву, обвинив его в клановости, в выдвижении на ключевые должности недостойных людей, в приукрашивании реального положения дел. При этом он поимённо назвал ставленников Димаша Ахмедовича, которых за различные злоупотребления сняли с постов председателя президиума Верховного совета Казахской ССР, первых секретарей обкомов и деятельность которых так и не получила принципиальной оценки со стороны ЦК.
Тот же Нуркадилов написал в своей книге: «Выступление Ауельбекова ошеломило всех собравшихся во Дворце Ленина». Но затем добавил: «Ошеломило не смелостью суждений. Все, кто знал Еркина Нуржановича, неплохо представляли себе, когда и почему он может внезапно осмелеть. Они-то и раскусили его, догадались, что кто-то что-то пообещал ему, или он сам неправильно оценил ситуацию, вернее, свои шансы стать первым секретарем ЦК». Зафиксируем: Заманбек Калабаевич, ранее утверждавший, что молва называла Ауельбекова наиболее вероятным кандидатом на роль преемника Кунаева, теперь давал понять: шансов у него было мало.
Назавтра возмутитель спокойствия получил с трибуны съезда «ответку» от председателя Союза писателей Олжаса Сулейменова и первого секретаря Алакольского райкома партии Азата Машурова. Если поэт высказался в присущей ему манере, мягко, но с ехидцей, то второй атаковал, что называется в лоб. Через год с трибуны мартовского 1987-го пленума ЦК Султанов признался, что это он (то ли сам проявил инициативу, дабы угодить Кунаеву, то ли действовал по указанию сверху) «науськал» Машурова, и даже покаялся в содеянном.
Сегодня нам остаётся только догадываться, что на самом деле побудило Ауельбекова бросить открытый и публичный вызов многолетнему главе республики. Возможно, он действительно решил, что пора, что настал его час. Если так, то он не учёл, что ему вряд ли стоит рассчитывать на поддержку со стороны политической элиты Казахстана, для которой он был, повторюсь, «белой вороной». Вероятно, именно данное обстоятельство и имел в виду Нуркадилов, когда писал, что Еркин Нуржанович неверно оценил свои шансы.
В куда большей степени мог надеяться на опору в лице партийно-хозяйственной номенклатуры, например, Нурсултан Назарбаев. Однако он на том съезде тоже, хотя и не столь резко, не персонально, но всё же высказал ряд критических замечаний в адрес ЦК, а также в негативном ключе упомянул президента Академии наук, родного брата Димаша Ахмедовича, что очень не понравилось последнему. Для Кунаева его ставленник и любимчик (каковым, в отличие от Ауельбекова, был Назарбаев) после этого перестал быть фаворитом. Свою игру вёл секретарь ЦК по идеологии и бывший председатель казахстанского КГБ Закаш Камалиденов, тоже претендовавший на то, чтобы сменить Кунаева.
В Кремле внимательно наблюдали за происходящим в Казахской ССР. Плюс ко всем дрязгам Димаш Ахмедович, от которого ждали, что он назовёт имя того, кого хотел бы видеть своим преемником, этого так и не сделал – то ли надеялся править и дальше, несмотря на 74-летний возраст, то ли обиделся и закусил удила. Как следствие, в Москве, видимо, пришли к выводу, что в сложившейся ситуации лучшим вариантом станет кандидатура со стороны. К чему привело это решение, сегодня мы все прекрасно знаем.
К слову, как считают некоторые историки, ранее, в середине 1920-х, аналогичный раздрай в руководстве Казахстана стал одной из главных причин отсрочки придания нашей республике статуса союзной, а затем появления здесь Филиппа Голощёкина…
