Если США будут нужны конкретные проводники влияния, то, более вероятно, что это будут политики «новой волны»
На историческом факультете МГУ состоялся экспертный семинар, посвященный проблеме вывода коалиции из Афганистана в 2014 году. Одной из тем для обсуждения стал вопрос о перспективах расширения американского влияния в регионе.
По итогам семинара редакция «ЕвроАзии» публикует интервью с заместителем Генерального Директора ИАЦ - Андреем Карповым.
ЕвроАзия: Как Вы оцениваете перспективы расширения американского влияния в Центральной Азии и Казахстане?
А. Карпов: Безусловно, Центральная Азия в ближайшем будущем сохранит высокую степень значимости в американской внешней политике. Даже с учетом переноса акцентов новой стратегии Вашингтона на Азиатско-тихоокеанский регион, именно ЦАР может превратиться в плацдарм, не только для войск коалиции, уходящих из Афганистана, но и для решения глобальной задачи – решения конкурентного спора с Пекином.
Если говорить о конкретных странах, то нужно учитывать, что американская политика в отношении Казахстана существенно отличается от действий Вашингтона в отношении Таджикистан, Узбекистана и даже Киргизии. С одной стороны, Казахстан является наиболее мощной в экономическом плане страной в ЦАР, активно сотрудничающей с другими мировыми центрами силы, такими, как Россия, Китай, ЕС.
С другой стороны, в Казахстане активно работают западные НПО, образовательные структуры, которые реализуют специализированные программы обучения для молодых казахстанцев в американских вузах, формируя новые сетевые каналы коммуникации для будущей элиты РК,. Можно предположить, что именно это направление станет одним из наиболее эффективных каналов усиления американского влияния в Казахстане в ближайшем будущем.
На официальном уровне американские интересы в Казахстане определены в рамках трех основных форматов. Первое – участие Астаны в решении Афганской проблемы, второе направление – антитеррористическое сотрудничество, третья ниша – диверсификация поставок казахстанских энергоресурсов, в том числе с точки зрения их транзита на мировые рынки.
Это, так сказать, формальные моменты. Ну, а на неформальном уровне, борьба за влияние на казахстанскую элиту, на самом деле, только начинается.
ЕвроАзия: А если отталкиваться от экономического аспекта проблемы?
А. Карпов: Вашингтон активно лоббирует идею ускоренного вхождения Казахстана в ВТО, скрытно внедряя отрицательное отношение к самой идее Евразийской интеграции, хотя на уровне публичных выступлений официальные лица США стремится избегать открытой полемики по поводу перспектив участия Казахстана в Евразийском экономическом союзе. Исключение составила госпожа Клинтон. И обратите внимание, насколько резонансной была реакция на ее далеко не самое дипломатичное высказывание.
С учетом принятия новой американской стратегии по Азиатско-Тихоокеанскому региону, в ближайшей перспективе на первый план может выйти еще одно обстоятельство, связанное с участием Казахстана в обеспечении энергетической безопасности Китая. Многие эксперты допускают, что создание зон напряженности на территории Казахстана (Солдаты Халифата, точки социального недовольства на Западе страны) и Туркменистана может быть выгодно именно США, поскольку эти факторы заметно усиливают уязвимость Пекина с точки зрения реализации энергетических интересов Поднебесной.
ЕвроАзия: Можно ли утверждать, что одним из каналов западного влияния выступает казахстанская оппозиция?
А. Карпов: Что касается казахстанской оппозиции, то, это вопрос не однозначный. Конечно же, часть оппозиции настроена прозападно, особенно те, кто связан с западными грантовыми структурами. Что же касается оппозиции системной, которая представлена такими политиками, как Абилов, Туякбай, то говорить о ее отношениях с Западом можно только в самом общем плане. Она, скорее, настроена на срыв проектов по евразийской интеграции. Это более очевидно.
А вот политические беженцы, прежде всего Рахат Алиев и Мухтар Аблязов, скорее всего, такие связи имеют.
В казахстанских СМИ неоднократно публиковалась информация об интересе к Рахату Алиеву со стороны западных структур. В то же время следует учитывать, что Алиев практически лишен каналов поступления более свежей информации из Ак Орды и почти полностью утратил своих сторонников в госструктурах, особенно силовых ведомствах. Поэтому он может быть интересен Западу как знаток внутренней кухни казахстанской политики, но, едва ли может быть использован как перспективная политическая фигура. Такой вариант был возможен в 2007 – 2008 годах, но сейчас этот сценарий выглядит совершенно фантастическим.
Если США будут нужны конкретные проводники влияния, то, более вероятно, что это будут политики «новой волны», получившие образование в западных вузах, а не в МГУ или МГИМО. В этом плане Вашингтон использует наши собственные просчеты, связанные с тем, что вектор «мягкой силы» формируется по остаточному принципу. Это, увы, реальность.
