Осенью 2023 г. тема миграции в России получила новый негативный импульс. Причиной стали широко освещенные средствами массовой информации многочисленные случаи правонарушений со стороны мигрантов в отношении российских граждан в разных регионах России, имевшие откровенно вызывающий характер. С одной стороны, всплеск преступности и агрессивности мигрантов представляется несколько странным на фоне того, что в российском обществе, наоборот, судя по данным социологических опросов, происходит снижение ксенофобии и неприятия приезжих.
С другой стороны, если принять во внимание те внешнеполитические и внутриполитические обстоятельства, за этой вспышкой «мигрантского беспредела» можно увидеть попытку разыграть «миграционную карту» с целью провоцирования в стране внутриполитического взрыва. Как бы то ни было, эта волна информации о растущей криминальности мигрантов вернула в общественный дискурс тему целесообразности трудовой миграции в Россию.
Тенденции естественного движения населения России и его возрастная структура превращают демографический фактор в серьезную проблему для социально-экономического развития страны. По прогнозам, в ближайшее десятилетие потери в занятости могут составить 3–5 млн человек. Возрастает нагрузка пожилых людей на экономику: доля населения старше трудоспособного возраста уже превышает 25%, т.е. каждый четвертый в стране является пенсионером. В таких условиях привлечение дополнительных работников из-за рубежа имеет реальное практическое значение. Понятно, что привлечение иностранных трудовых мигрантов — это лишь один из способов (далеко не главный) обеспечения экономики рабочей силой. Основные пути преодоления дефицита рабочей силы — «внутренние»: повышение производительности труда, автоматизация и механизация рабочих функций, применение искусственного интеллекта, реформирование профессионального образования с учетом меняющегося спроса на рынке труда, а также вовлечение женщин и пенсионеров в общественное производство, перенос производств в другие страны и т.д.
В сфере трудовой миграции в Россию в последние годы наблюдаются разнонаправленные тенденции. Исходя из демографических и экономических тенденций ее развития, сохраняется потребность в привлечении иностранной рабочей силы, при этом преференции в области трудоустройства на российском рынке труда предоставлены гражданам стран СНГ. Однако фактически список стран, откуда приезжают трудовые мигранты, сжался до трех государств Центральной Азии, а в этих странах в последние годы включились внутри- и внешнеполитические факторы, работающие в пользу сокращения трудовой миграции их граждан в Россию. В результате может произойти переформатирование миграционных потоков на евразийском пространстве, появление новых миграционных векторов, направленных как вовне постсоветского региона, так и вовнутрь его, если Россия предпримет шаги для привлечения необходимых ей трудовых мигрантов из-за пределов региона — например, из стран Южной и Юго-Восточной Азии.
Особого внимания заслуживает свободное передвижение трудовых ресурсов в рамках Евразийского экономического союза, поскольку именно Союз является ядром евразийской интеграции в регионе. Нынешняя ситуация с нарочитым — быть может, срежиссированным — обострением миграционного вопроса ставит перед Россией сложную политическую дилемму. С одной стороны, дальнейшее продолжение курса на интеграцию, расширение числа стран — участниц ЕАЭС, включение в него, например, Узбекистана, который сейчас имеет статус наблюдателя, означает увеличение числа мигрантов, имеющих право на беспрепятственное трудоустройство на территории России и равные трудовые и социальные права с российскими гражданами, утрату контроля над самым многочисленным из ныне существующих потоков трудовой миграции, еще большее число детей мигрантов в российских школах и связанный с этим возможный рост недовольства российских граждан.
С другой стороны, ужесточение миграционной политики и усиление репрессивных мер в отношении многочисленных мигрантов-правонарушителей может нанести непоправимый урон евразийской интеграции, в которой Россия заинтересована и экономически, и политически. Не будем забывать, что именно внутрирегиональная трудовая миграция является одной из важнейших «скреп» постсоветского пространства: в ней равно заинтересованы и принимающие мигрантов страны, и страны-доноры.
Решением проблемы может быть создание специализированного института — возможно, в рамках Евразийской экономической комиссии, — занимающегося вопросами трудовой миграции. Не может одна Россия как страна трудоустройства принимать на себя ответственность за поведение трудовых мигрантов из стран ЕАЭС на своей территории. Если рынок труда общий, то и ответственность стран-участниц за ситуацию на этом рынке должна быть общей. Со стороны стран трудоустройства должен быть контроль над работодателями и обеспечение установленного законом порядка найма, обучения, социальных отчислений, уплаты налогов. Со стороны стран выезда мигрантов — обеспечение контроля над своими гражданами, работающими в других странах — членах ЕАЭС, в том числе недопущение общественного поведения, выходящего за рамки законов страны пребывания.
Осенью 2023 г. тема миграции в России получила новый негативный импульс. Причиной стали широко освещенные средствами массовой информации многочисленные случаи правонарушений со стороны мигрантов в отношении российских граждан в разных регионах России, имевшие откровенно вызывающий характер. Особенно скандальным оказался конфликт, дошедший до драки между полицейскими и оскорблявшими их мигрантами из Центральной Азии на Красной площади в Москве 4 ноября, в День народного единства.
Рост уровня преступности среди мигрантов признает и Министерство внутренних дел. 24 октября 2023 г. состоялось специальное заседание коллегии МВД России по вопросам противодействия незаконной миграции и пресечения правонарушений со стороны иностранных граждан.
С одной стороны, всплеск преступности и агрессивности мигрантов представляется несколько странным на фоне того, что в российском обществе, наоборот, судя по данным социологических опросов, происходит снижение ксенофобии и неприятия приезжих. Опросы ВЦИОМ фиксируют изменение отношения российских граждан к трудовой миграции из других стран: летом 2023 г. 47% россиян признали, что трудовая миграция — это положительное явление для России (в 2014 г. — 14%), причем среди молодежи этот процент особенно высок (61% среди лиц в возрасте от 18 до 24 лет). Отрицательно оценивают явление трудовой миграции 40% россиян, что почти в два раза меньше, чем 10 лет назад (74%).
С другой стороны, если принять во внимание те внешнеполитические и внутриполитические обстоятельства, в которых сейчас находится Россия в связи с проведением СВО, за этой вспышкой «мигрантского беспредела» можно увидеть попытку разыграть «миграционную карту» с целью провоцирования в стране внутриполитического взрыва. В пользу этого говорит то, сколь нарочитый характер имеют выпады мигрантов против российских граждан, а также то, что объектом провокационной агрессивности мигрантов становятся представители правоохранительных органов, а в соцсетях особо подчеркивается этнический характер преступлений. Все это действительно повышает вероятность раскола общества по этническому и религиозному признакам и дестабилизации ситуации в России.
Как бы то ни было, эта волна информации о растущей криминальности мигрантов вернула в общественный дискурс тему целесообразности трудовой миграции в Россию. Вновь вспыхнули — и в обществе, и на официальном уровне — споры о том, нужны ли России трудовые мигранты, особенно низкоквалифицированные и плохо знающие русский язык приезжие из стран Центральной Азии, на каких условиях допускать на российский рынок труда работников из Узбекистана и Таджикистана, что делать с масштабным сектором нерегистрируемой теневой занятости иностранных работников и т.д.
В связи с этим стоит объективно оценить ситуацию на российском рынке труда и новые обстоятельства, прежде всего — политические, складывающиеся вокруг трудовой миграции в основных странах-донорах трудовых ресурсов в Россию — государствах Центральной Азии.
Тенденции естественного движения населения России и его возрастная структура превращают демографический фактор в серьезную проблему для социально-экономического развития страны. По данным Росстата, ежегодное пополнение трудовых ресурсов России за счет вступающей в трудоспособный возраст молодежи сократилось на 40% в период с 2000 по 2020 гг. В результате происходит сокращение численности рабочей силы и ее старение: больше половины занятых — это лица старше 40 лет. По прогнозам, в ближайшее десятилетие потери в занятости могут составить 3–5 млн человек. Возрастает нагрузка пожилых людей на экономику: доля населения старше трудоспособного возраста уже превышает 25%, т.е. каждый четвертый в стране является пенсионером.
В таких условиях привлечение дополнительных работников из-за рубежа имеет реальное практическое значение. Понятно, что привлечение иностранных трудовых мигрантов — это лишь один из способов (далеко не главный) обеспечения экономики рабочей силой. Основные пути преодоления дефицита рабочей силы — «внутренние»: повышение производительности труда, автоматизация и механизация рабочих функций, применение искусственного интеллекта, реформирование профессионального образования с учетом меняющегося спроса на рынке труда, а также вовлечение женщин и пенсионеров в общественное производство, перенос производств в другие страны и т.д.
Все эти механизмы работают в России, но, видимо, в недостаточных масштабах, поскольку количество незаполненных вакансий в 2-3 раза превышает число ищущих работу. Более половины российских предприятий испытывают нехватку кадров. Дефицит рабочей силы особенно отчетливо проявляется в сегменте крупных и средних предприятий, которые практически не прибегают к теневому найму работников (в отличие от сегмента малого бизнеса и индивидуального предпринимательства). Причина заключается в структурном дисбалансе между предложением труда и спросом на него: предприятия предъявляют спрос на работников с не очень высоким уровнем образования по профессиям, связанным с физическим трудом, а предложение все больше формируется из работников с вузовскими дипломами по профессиям, связанным с интеллектуальным трудом.
Кроме того, ряд перечисленных мер имеет «естественную верхнюю границу». В России довольно высокий уровень занятости населения в трудоспособном возрасте: по данным на 1 января 2023 г., он составляет 79%, среди женщин — 76,5%. Из почти 36 млн лиц старше трудоспособного возраста более 6 млн человек уже являются работающими пенсионерами, т.е. участвуют в рабочей силе. Повышение пенсионного возраста способно компенсировать лишь небольшую часть потерь в рабочей силе, которые ожидаются в предстоящие десятилетия из-за сокращения численности населения и его старения.
На ситуацию на российском рынке труда повлияли также его структурные изменения, связанные с ведением военных действий и переходом экономики на полувоенные рельсы. Увеличение численности российской армии за счет мобилизованных и добровольцев отвлекло из экономики не менее 800 тыс. работников. Кроме того, произошло массовое межсекторальное перераспределение рабочей силы в пользу отраслей военно-промышленного комплекса, причем это коснулось, прежде всего, квалифицированных инженерных и рабочих кадров. Увеличилось число разного рода производств, связанных с обеспечением армии продовольствием, обмундированием, горючим. Все это усилило дефицит кадров в «гражданской экономике».
Массовая миграция из России в ответ на проведение СВО и введение западных санкций в значительной своей части состоит из лиц трудоспособного возраста с высоким уровнем образования, выведенных таким образом с российского рынка труда. Это касается и добровольной импульсивной миграции и невольной миграции, связанной с осложнением или невозможностью работать в России из-за введенных санкций или перемещением в другие страны международных и иностранных компаний вместе с российским персоналом. По некоторым оценкам, численность этих эмигрантов достигает 1 млн человек.
Что же тем временем происходит в сфере трудовой миграции в Россию? В 2023 г. существенно сократился приток в страну трудовых мигрантов из стран СНГ — прежде всего, из-за ослабления курса рубля. Полной статистики за год пока нет, но по имеющейся статистике ГУВМ МВД России, количество регистраций граждан стран СНГ по месту пребывания в России с указанной целью въезда «работа» снизилось в первой половине 2023 г. по сравнению с первой половиной 2022 г. примерно на 40% (при всей условности этого показателя он дает возможность оценить динамику и проводить сравнение по странам.) Нельзя не отметить, что в наименьшей степени это коснулось мигрантов из стран — членов ЕАЭС — Казахстана, Армении, Кыргызстана, Беларуси, приток из которых сократился не более чем на 15%. Это прямо говорит о значении возможностей свободного трудоустройства в рамках Евразийского союза.
При этом за последнее десятилетие произошли существенные сдвиги в составе стран-доноров трудовых мигрантов в Россию. Сегодня почти 90% трудовых мигрантов, въезжающих в Россию, приходится всего на три страны — Узбекистан, Таджикистан и Кыргызстан. Украина и Молдова фактически утратили свою роль источника трудовых мигрантов для России, которую они играли еще 5–7 лет назад. Существенно снизился приток из Азербайджана.
В условиях экономической и политической неопределенности в России в 2022–2023 гг. в основных странах, поставляющих трудовых мигрантов на российский рынок труда —Узбекистане, Таджикистане и Кыргызстане — ускорилось формирование альтернативных миграционных векторов. В рамках политического курса этих стран на «многовекторность» реализуется политика диверсификации миграционных потоков и дистанцирования от России. В последние годы Узбекистан заключил соглашения о трудовой миграции с Южной Кореей, Саудовской Аравией, Великобританией, Израилем, готовится соглашение с Японией. В Южной Корее граждане Узбекистана вошли уже в пятерку самых многочисленных групп иностранных граждан. Кыргызстан направляет своих граждан на работу в Южную Корею, Турцию, Германию, страны Персидского залива. В 2022 г. правительство Кыргызстана подписало соглашение с международной рекрутинговой компанией «AGRI-HR» о направлении кыргызских граждан на сельскохозяйственные работы в Великобританию. Таджикские мигранты при поддержке государства также осваивают новые миграционные направления.
Тренд на диверсификацию миграционных потоков из стран Центральной Азии поддерживается и «внешними игроками». Новая, пересмотренная в 2019 г. Стратегия действий Европейского союза в Центральной Азии в качестве одной из всеобъемлющих целей указывает на необходимость «наращивать сотрудничество в сфере миграции». И если в прежней Стратегии ЕС (2007 г.) миграция в регионе увязывалась исключительно с вопросами безопасности, то теперь идея состоит в том, чтобы создать условия для диверсификации направлений трудовой миграции из стран Центральной Азии. Речь идет о содействии трудоустройству граждан стран региона в других государствах, помимо России. За этими усилиями видится расширение арсенала механизмов реализации стратегической цели ослабить Россию по самым разным направлениям — в частности, лишить ее необходимых ей дополнительных трудовых ресурсов.
Еще одним важным политическим и экономическим игроком в Центральноазиатском регионе является Китай. Он целенаправленно ведет курс на превращение региона постсоветской Центральной Азии в часть своего экономического кластера и создание там производственной площадки по образцу стран Юго-Восточной Азии. Этот курс был четко подтвержден на саммите «Китай — Центральная Азия» в г. Сиане в Китае в мае 2023 г. В итоговой декларации стороны отмечают, что подтверждают свое участие в «сообществе единой судьбы Центральной Азии и Китая». В практическом плане это означает тесное экономическое взаимодействие, включение центральноазиатских государств в экономический пояс нового Шелкового пути, инвестиции в создание производств в Центральной Азии, создание новых рабочих мест, используя преимущества относительно невысокой стоимости рабочей силы в регионе. В перспективе это неизбежно скажется на сокращении масштабов трудовой миграции из региона.
Возможное сокращение потоков трудовой миграции в Россию из стран Центральной Азии в не очень далеком будущем подтверждается и демографическими тенденциями в этих государствах. Например, в Узбекистане суммарный коэффициент рождаемости снизился с 4,2 детей на одну женщину в 1990 г. до 2,6 к концу 2010-х гг. Соответственно доля детей в возрасте до 14 лет в общей численности населения снизилась с 40% в 1990 г. до 28% в 2023 г., а медианный возраст населения вырос в этот же период с 19 лет до 27 лет [1]. Пока в демографическом плане Центральная Азия — это регион с молодым населением и высокой долей трудоспособного населения. Но уже в среднесрочной перспективе его трудовой потенциал начнет сокращаться.
Не следует упускать из внимания тот факт, что и страны происхождения, и Россия предпринимают меры по аккумуляции внутренних резервов для решения проблем на своих рынках труда. Страны происхождения настойчиво нацеливают свою экономическую политику на то, чтобы перейти от стратегии роста, основанной на экспорте сырьевых товаров и трудовых ресурсов, к структурному реформированию экономики с целью устойчивого развития. Это указывается во всех без исключения планах стратегического развития стран Центральной Азии. За этим стоит понимание правительствами государств уязвимости своего положения, когда они сильно зависят от трудовой миграции своих граждан в Россию и получаемых денежных переводов. Еще 10–15 лет назад центральноазиатские страны на государственном уровне активно участвовали в обсуждении с Российской Федерацией возможностей и условий трудоустройства своих граждан, тем самым фактически подталкивая их к трудовой миграции в Россию. Сейчас ситуация изменилась — массовый отъезд лиц трудоспособного возраста в Россию воспринимается как потенциальный вызов для развития экономики. Об этом свидетельствуют недавние политические шаги правительств центральноазиатских государств. В Узбекистане, например, с апреля 2023 г. реализуется Государственная программа содействия трудоустройству молодежи, целью которой фактически является сокращение оттока молодого трудоспособного населения за рубеж. В Кыргызской Республике в 2023 г. принят Закон о молодежи, нацеленный на всемерное содействие трудоустройству и вовлечению в предпринимательство молодых специалистов.
С другой стороны, в России активно проводится политика, нацеленная на преодоление дефицита трудовых ресурсов, особенно в рабочих профессиях, за счет собственных внутренних ресурсов. Реализуется программа перераспределения трудовых ресурсов по территории страны, действуют региональные программы повышения мобильности трудовых ресурсов. Дефицит квалифицированных кадров рабочих профессий стимулировал развитие среднего профессионального образования: в 2020 г. около 60% выпускников 9-х классов сделали выбор в пользу колледжей (в начале 2000-х гг. их было 10-15%). Вопрос о дефиците кадров в экономике и реальных способах его преодоления поднят на самый высокий государственный уровень — на заседание Президиума Государственного Совета в сентябре 2023 г.
Эти меры, осуществляемые как в странах Центральной Азии, так и в России, совершенно естественны: трудовая миграция является далеко не главным, а дополнительным средством решения проблем на рынке труда для обеих групп стран. Однако в существующих обстоятельствах очевидно, что ресурс трудовой миграции в регионе сохраняет и свой потенциал, и свою востребованность. В России упор делается на привлечение дополнительной рабочей силы из стран СНГ в формате «целевого набора» в строительство, агропромышленный комплекс, легкую промышленность. В государствах Центральной Азии возможность «делегирования» части трудовых ресурсов на зарубежные рынки труда будет сохранять актуальность до тех пор, пока высокие темпы прироста численности трудоспособного населения не будут сопровождаться соответствующим развитием национальных рынков труда, созданием достаточного числа рабочих мест и повышением заработных плат.
Таким образом, в сфере трудовой миграции в Россию в последние годы наблюдаются разнонаправленные тенденции. Исходя из демографических и экономических тенденций ее развития, сохраняется потребность в привлечении иностранной рабочей силы, при этом преференции в области трудоустройства на российском рынке труда предоставлены гражданам стран СНГ. Однако фактически список стран, откуда приезжают трудовые мигранты, сжался до трех государств Центральной Азии, а в этих странах в последние годы включились внутри- и внешнеполитические факторы, работающие в пользу сокращения трудовой миграции их граждан в Россию. В результате может произойти переформатирование миграционных потоков на евразийском пространстве, появление новых миграционных векторов, направленных как вовне постсоветского региона, так и вовнутрь его, если Россия предпримет шаги для привлечения необходимых ей трудовых мигрантов из-за пределов региона — например, из стран Южной и Юго-Восточной Азии.
Особого внимания заслуживает свободное передвижение трудовых ресурсов в рамках Евразийского экономического союза, поскольку именно Союз является ядром евразийской интеграции в регионе. Нынешняя ситуация с нарочитым — быть может, срежиссированным — обострением миграционного вопроса ставит перед Россией сложную политическую дилемму. С одной стороны, дальнейшее продолжение курса на интеграцию, расширение числа стран — участниц ЕАЭС, включение в него, например, Узбекистана, который сейчас имеет статус наблюдателя, означает увеличение числа мигрантов, имеющих право на беспрепятственное трудоустройство на территории России и равные трудовые и социальные права с российскими гражданами, утрату контроля над самым многочисленным из ныне существующих потоков трудовой миграции, еще большее число детей мигрантов в российских школах и связанный с этим возможный рост недовольства российских граждан.
С другой стороны, ужесточение миграционной политики и усиление репрессивных мер в отношении многочисленных мигрантов-правонарушителей может нанести непоправимый урон евразийской интеграции, в которой Россия заинтересована и экономически, и политически. Не будем забывать, что именно внутрирегиональная трудовая миграция является одной из важнейших «скреп» постсоветского пространства: в ней равно заинтересованы и принимающие мигрантов страны, и страны-доноры [2]. Недаром в рамках ЕАЭС свобода перемещения и трудоустройства граждан гарантирована всем странам-участницам с момента вступления в Союз, в отличие от большинства интеграционных объединений в других регионах мира.
Решением проблемы может быть создание специализированного института — возможно, в рамках Евразийской экономической комиссии, — занимающегося вопросами трудовой миграции. Не может одна Россия как страна трудоустройства принимать на себя ответственность за поведение трудовых мигрантов из стран ЕАЭС на своей территории. Если рынок труда общий, то и ответственность стран-участниц за ситуацию на этом рынке должна быть общей. Со стороны стран трудоустройства должен быть контроль над работодателями и обеспечение установленного законом порядка найма, обучения, социальных отчислений, уплаты налогов. Со стороны стран выезда мигрантов — обеспечение контроля над своими гражданами, работающими в других странах — членах ЕАЭС, в том числе недопущение общественного поведения, выходящего за рамки законов страны пребывания.
В качестве ответа на те вопросы о трудовой миграции, которые вызывают сейчас в России острые споры в обществе и не находят однозначного ответа в официальных кругах, можно сказать следующее. Иностранные работники остаются реальностью России, во многом обеспечивая развитие ее экономики. Благом является то, что при нарастающей в мире конкуренции за трудовые ресурсы ряд бывших республик СССР обладают таким демографическим потенциалом, который может быть отчасти привлечен на российский рынок труда и при этом играть интегрирующую роль в регионе. Приходится признать, что регулирование трудовой миграции и обеспечение должного контроля за исполнением мигрантами и работодателями установленных законами правил остается слабой стороной миграционной политики России. Происходящие время от времени обострения темы миграции в России связаны прежде всего с непоследовательностью миграционной политики и отсутствием ее концептуальной четкости, что дезориентирует и российских граждан, и самих мигрантов. Та же непоследовательность препятствует конструктивному диалогу власти и общества на эту тему. В результате миграция превращается в фактор, способный играть дестабилизирующую роль — особенно в том случае, когда пребывание мигрантов в стране не поддерживается системой интеграционных институтов, а отдается на откуп теневым структурам, этническим организациям и диаспорам. Но ведь не трудовая миграция сама по себе, а нерешенные вопросы управления ею превращают миграцию в тему, болезненно воспринимаемую обществом, и переводят ее из плоскости экономико-демографической в плоскость этнополитическую.
Многообещающим выглядит происходящее сейчас смещение фокуса реализации миграционной политики на региональный уровень. Региональные власти стали активно пользоваться теми правовыми инструментами, которые есть в их распоряжении, для регулирования численности и состава притока трудовых мигрантов. Речь идет, прежде всего, о стоимости патентов и ограничении/запрете на работу иностранных граждан в определенных секторах экономики. Например, власти Калининградской, Калужской, Челябинской и ряда других областей, следуя анализу потенциала региональных рынков труда, ввели запрет на работу мигрантов в сфере пассажирских перевозок, дошкольного, начального и общего образования, деятельности по трудоустройству и подбору персонала и т.д., чтобы снизить напряженность в тех секторах, где готовы работать местные. Однако запретительная политика не может быть эффективна, если она не сопровождается применением реально работающих механизмов обеспечения интересов российского рынка труда, обеспечением эффективности работы миграционных органов в плане контроля над исполнением принятых законов, преодолением коррупции, вытеснением теневых посредников из сферы трудоустройства иностранных граждан и сокращением теневого сектора рынка труда. Только такой подход обеспечивает миграционной политике комплексность и может гарантировать ее соответствие экономическим и политическим интересам России.
1. По данным UN, Department of Social and Economic Affairs. Demographic Yearbook. 2. Подробнее см.: Ивахнюк И.В. Евразийская миграционная система: теория и политика. – М.: МАКС-Пресс, 2008. – 192 с.
