Сердце Ленина, долго и тяжко болевшего, остановилось в лютую стужу. С тех пор крещенские морозы в России ещё долго почтительно называли ленинскими днями, а 21 января оставалось скорбным нерабочим днём.
Он, несмотря на неизлечимый недуг, оставался председателем Совнаркома СССР и РСФСР, хотя уже больше года не мог демонстрировать свою легендарную работоспособность. В 53 года, после ранения и нервных перегрузок, он проиграл схватку за жизнь. Никто бы не посмел уволить его с должности. В конце концов, было не так уж важно – как называется пост, который занимал Ленин. Он был основоположником и вождём партии большевиков, которая пришла к власти в 1917 году, выстояла во время Гражданской войны и выстроила новую систему власти, которая прошла несколько жёстких проверок на прочность. Сергей Есенин называл его капитаном Земли. А в другом стихотворении очень точно передал ощущение этих январских дней:
И вот он умер…
Плач досаден.
Не славят музы голос бед.
Из медно лающих громадин
Салют последний даден, даден.
Того, кто спас нас, больше нет.
Его уж нет, а те, кто вживе,
А те, кого оставил он,
Страну в бушующем разливе
Должны заковывать в бетон.
Он не назвал их по фамилиям, да и мало кто тогда рисковал напрямую говорить о наследниках Ленина. Создавалось иное ощущение: осталась партия, плеяда, новое учение. То, что похороны Ленина превратились в нечто грандиозное – с клятвами у гроба, с возведением Мавзолея, – стало символом того, что «дело его живёт», хотя противоречия, которые кипели в Кремле, ни для кого не были секретом. В то время представители власти спорили отчаянно и открыто.
А страна в то время вовсе не напоминала крепкое сооружение, скорее строительную площадку, в которой ещё много сумбура, а проект корректируется на ходу. Не будем забывать: Ленин умер во время нэпа. И партийная вертикаль власти, которую умело оттачивал Сталин, ещё не сплотила страну, которая, кстати, оставалась крестьянской. Ещё только предстояло построить сотни новых заводов и фабрик, которые важны не только своей продукцией, но и тем, что там создавался феномен советского человека.
Русская революция вызревала почти столетие, а к началу ХХ века стала исторической неизбежностью. Вопрос оставался только в том, какой она станет – буржуазной или социалистической. И если со¬циа-листической – эсеровской или большевистской.
Система власти в Советской России сложилась запутанная. На приоритет претендовали и Совнарком, и ВЦИК, и Совет труда и обороны, и, конечно, ЦК. По амбициям «кандидатом в вожди» считали и Льва Троцкого – наркомвоенмора. Но сразу после Ленина безоговорочный единоличный преемник был просто невозможен. В Совнаркоме его полномочия унаследовал Алексей Рыков, который, будучи заместителем Ленина, уже целый год фактически руководил правительством. С ним пытался конкурировать Лев Каменев, возглавлявший Совет по труду и обороне. Но укрепить свои позиции в первый год после смерти Ленина удалось, пожалуй, только генеральному секретарю ЦК. И дело тут не столько в том, что сразу несколько влиятельных руководителей сплотились против Троцкого, сколько в умении Сталина, не считаясь с дефицитом дельных кадров, создать управляемую вертикаль власти. Удалось ли воплотить всегдашнюю веру Ленина в демократизм советской власти, в то, что рабочие станут принимать участие в управлении государством? Да, но только через посредника – партию. Эта система давала возможность рабочим стать управленцами. Правда, они тут же превращались в бывших рабочих…
Противники революции, которые пытались выстроить «настоящую» Россию в Париже, Берлине и Югославии, не скрывали не только злорадства, но и определённых надежд… «Без Ленина, лишённое души и воли, неизбежно недоделанное, его дело превращается в какую-то бессмысленную сизифову работу. Прежде одни могли говорить, а другие думать, что секрет этой гигантской нелепицы непонятен им, зато известен «Ильичу». Теперь, когда пророк унёс свой секрет в могилу, верующие поймут, что никакого секрета и не было и что на их доверие ответили величайшим обманом», – писали «Последние новости». Редактировал эту газету Павел Милюков. Через полтора десятилетия он будет вынужден признать свою ошибку, увидев высокий потенциал советского государства. Но преемникам предстояло доказать, что революция не была сизифовым трудом, а потери, которые пришлось перенести стране в годы Гражданской войны, не стали напрасными.
1924 год принёс стране новый неурожай, несколько гу¬берний голодали. Правительство со скрипом, с перенапряжением справилось с этой проблемой. Быть может, поэтому в первый год после смерти вождя в стране мало что поменялось: постоянно приходилось зашивать, где порвалось. Самым успешным ведомством в то время оказался наркоминдел Георгия Чичерина. Вскоре после смерти Ленина СССР установил дипломатические отношения с Лондоном. Великобритания стала первой крупной западной державой, признавшей первое в мире государство рабочих и крестьян. В то время осторожный мэтр британской политики Джеймс Макдональд совмещал две ключевые должности – премьера и министра иностранных дел. Он, в отличие от большинства европейских политиков, относился к СССР без яростной ненависти. В итоге примеру Великобритании вскоре последовали Италия, Австрия, Швеция, Норвегия, Франция… Советский Союз больше не был мировым изгоем. Значит, на Западе, несмотря на длинный список противоречий, к ужасу русской эмиграции, поверили в надёжность государства, созданного Лениным.
Первый памятник Ленину открылся в утро его смерти. Так получилось. Рабочие Глуховской фабрики собирались установить скульптуру – а вышел памятник. Он сохранился до нашего времени в городе Ногинске. Потом к нему добавились сотни монументов – на все вкусы.
Ленин удивился бы, узнав о своей посмертной судьбе. Он с сарказмом относился к прославлению героев, тем более марксистов, которым не следовало слишком увлекаться ролью личности в истории. А его уже к концу 1920-х превратили в легенду. Ленина – и кудрявого юношу, и лысого вождя – в лицо узнавали лет с трёх. Про него, как известно, даже сказки сочиняли. На нём воспитывали, его заветами объясняли любой политический манёвр, любую смену идеологии. В огромном наследии Владимира Ульянова действительно можно вычитать объяснение самым разным поворотам – как и в наследии любого крупного и плодовитого политика.
С другой стороны, несмотря на критику сталинизма, а позже – хрущёвского волюнтаризма, страна до 1987 года развивалась по единому направлению, которое можно определить несколькими словами: просвещение, труд, дружба народов, диалектический материализм, общественная собственность на средства производства. С этого курса не сворачивали вплоть до суицидальной стадии горбачёвской перестройки. И то, что в каждом городе у нас стояли памятники Ленину, не было только данью сложившимся ритуалам. Его план воплощался. С оговорками и натяжками – как и всё на белом свете. Но воплощался.
Мы ещё мало понимаем Ленина, часто придираемся к трудностям, которые связаны с его временами. Не пытаясь понять – обедняем себя, отрицая эпоху, с которой в нашей исторической судьбе связано слишком многое.
Ленин и через столетие после смерти – один из самых узнаваемых образов в мире – объединяет многих, а может объединить ещё больше людей, разделённых границами и предрассудками. Это наше богатство, которое нельзя пускать по ветру.
