Кризис идентичности. Почему казахстанцы не ощущают себя единым целым?

Национальная идентичность является важным фактором сохранения внутриполитической стабильности и создания сильного государства, но многое зависит от степени эффективности проводимой в стране политики по её формированию. О том, как с этим обстоят дела в Казахстане и почему вокруг данной темы продолжают ломаться копья, в прошлом номере мы побеседовали с экспертами в сфере нациестроительства. Сегодня к разговору подключается историк Алия Болатхан.

- В нашей республике вроде бы собираются разработать новую программу в области нациестроительства, в рамках которой, помимо всего прочего, предлагается всех граждан вне зависимости от национальности называть казахами, а не казахстанцами. Как вы расцениваете эту идею?

- Будучи признанным на международном уровне и принятым в члены ООН, Казахстан взял на себя ответственность за построение общества и управление своей территорией согласно канонам инклюзивной демократии. Но для функционирующей демократии необходимо отождествление с моделью национального государства, а инклюзивность предполагает признание и поддержку различных культур и языков. Поэтому дискуссии насчёт того, чтобы называть всех граждан «казахами» и убрать из загранпаспортов строку «национальность», я считаю некорректными и недопустимыми. Казахи - это этнос, казахстанцы - нация. Этническая принадлежность отличается от национальности и сопровождается собственной культурой, а иногда и языком.

Противоречат политике национального государства и заявления о том, что нужно сделать Казахстан исключительно казахскоязычным. В конце концов, демократия - это не то, чего хочет большинство, а то, что устраивает исключительно всех. Приоритетной должна стать способность граждан понимать друг друга и свободно общаться между собой, а не принуждение к тому, чтобы все говорили на родном языке большинства. То есть, русскоязычные должны быть в состоянии понимать казахский язык, но необязательно использовать его при ответах, и, наоборот, – казахскоязычные должны быть готовы это принять. Только при таких условиях мы сможем сформировать нацию с общими целями и правовыми нормами, направленными на инклюзивность и признание национальной идентичности.

- Часто можно услышать мнение о кризисе национальной идентичности в Казахстане. Это подразумевает, что она уже сложилась, но должным образом не развивается. Правильный вывод? И если да, то что или кто тормозит этот процесс? 

- На мой взгляд, мы оказались в довольно запутанной ситуации из-за того, что нет чёткого понимания, кто мы как нация и куда движемся. Отсюда сложный комплекс проблем, в том числе кризис национальной идентичности. Вероятно, причины кроются в неудачной попытке формирования нормативно и институционально целостного государства, что проявляется в отсутствии у граждан положительной идентификации с ним. Как правило, последняя невозможна без высокого уровня доверия к институтам государства и положительной поддержки демократии среди всех (крайне разнообразных) групп населения. В стандартных случаях все эти взаимосвязанные эмпирически документированные характеристики присутствуют.

К сожалению, мы застряли на стадии младенчества, когда «идея нации» ограничивается лишь высокими традициями политической теории и правовых конституционных текстов. Эта идея так и не нашла отклика у рядовых казахстанцев вне зависимости от их этнической принадлежности, региона проживания, религии, класса и т.д. А потому, как мне кажется, нам ещё рано беспокоиться о кризисе национальной идеи и национальной идентичности. 

Конечно, можно возразить: мол, такое многоэтническое и разнообразное общество, как наше, не могло так быстро сформироваться в национальное государство. Но уже бессмысленно обсуждать, почему мы не занимались этим в прошлом, сейчас главное - будем ли мы отныне действовать как нация? А для этого нам необходимо рационально осмыслить это великое разнообразие с его общей историей, разработать инклюзивный дискурс и инклюзивный набор политических институтов. Также здесь важна готовность общества принять «нас» как казахстанцев и переосмыслить наше представление о гражданстве и государственности (сегодня это считается само собой разумеющимся). Проще говоря, нужно осознать, что благополучие нации-государства - это благополучие каждой этнической группы и каждого отдельного гражданина.

Да, сложно говорить о национальной идентичности в стране, где насчитывается более 120 этнических групп, каждая из которых считает себя отдельной нацией. Это явление пришло к нам из советского прошлого, когда под «нациями» понимались этнические или национальные группы, имеющие собственное территориальное пространство и право на сохранение и развитие уникальной культурной, языковой и социальной идентичности. Советское руководство надеялось, что такая политика (этнической консолидации и предоставления национальных территорий) удовлетворит национальные желания различных групп, тем самым снизит вероятность межэтнических конфликтов и укрепит классовую интернациональную солидарность. Однако вместо снижения напряжённости она привела к непредвиденным последствиям в виде исключительной позиции проживающих на этих территориях людей, настаивающих на праве большинства доминировать над остальными. Этот «исключительный» подход стал причиной нетерпимости к тем, кого считали чужаками, даже если они тоже были гражданами СССР. Одобрение советским государством перемещений населения для формирования этих национальных территорий ещё больше узаконило подобное отношение, усилив идею отдельной этнической идентичности внутри страны.

Впрочем, путаница в понимании термина «нация» может быть следствием не только советского прошлого, но и влияния других исторических факторов. На протяжении долгой мировой истории этот термин имел отношение к людям, связанным местом рождения или культурой, без политического подтекста. Только в современную эпоху культурные модели способствовали эволюции концепции наций, а также стали влиять на значение национальной идентичности.

Одним словом, наш случай не относится к «политически многонациональному государству», где реализация политики национально-государственного строительства могла бы вызвать сложности, конфликты. Наоборот, благодаря общему пути (ещё из советского периода) полиэтнические измерения не релятивизируются культурными различиями, что делает более чем возможной демократическую лояльность к государству (Казахстан) и нации (казахстанцы). 

- Предположим, нам удалось выяснить природу национальной идентичности. Следующий вопрос: как её правильно формировать и укреплять?

- Национальная идентичность – это чувство принадлежности к своей стране, она динамична и многогранна. Однако в нашем случае мы часто довольствуемся той её идеей, которую нам навязали правящие группы. Как показывают исследования, нередко эти группы считают своим долгом и обязанностью определять национальную идентичность и объяснять то, как следует её понимать, что заставляет сомневаться в подлинности и правильности навязанных идей.

Ещё одним важным моментом является то, как реализуются концепции понимания и развития идеи национальной идентичности. К примеру, недавно глава государства отметил, что бирюзовый паспорт - реальный символ нашей идентичности, обладать им – значит, иметь возможность беспрепятственно посещать все страны, всегда и везде чувствовать себя под защитой своего государства. Всё это хорошо, но такой подход основан на формальных возможностях, которые есть не у каждого казахстанца, а потому он не находит отклика у людей, не повышает чувство принадлежности к единой нации. 

Почему? Ответ прост: чтобы национальная идентичность имела личное значение, она должна давать человеку что-то для него ценное, то, чему он (она) готов служить и что будет служить ему (ей). А в упомянутой интерпретации нет тех ценностей или общности, которые могли бы объединить всех граждан страны. «Бирюзовый паспорт, благодаря которому казахстанцы могут путешествовать по миру» может быть приятным бонусом, но не более того. Национальная идентичность эксклюзивна в том смысле, что не каждый может принять в ней участие.
 
Точно так же, как этническая идентичность дает людям чувство принадлежности и значимости, национальная идентичность должна нести для них фундаментальное значение. Чтобы этого добиться, нужно учитывать эмоциональные привязанности казахстанцев и их восприятие реальности, а ещё то, как они используют прошлое для понимания настоящего. Таким образом, национальная идентичность выходит за рамки простой политической принадлежности; она включает в себя более глубокую эмоциональную связь с коллективной идентичностью, общей культурой и историей. В этом контексте историю следует рассматривать как ответ на требования настоящего, а не как продукт прошлого.

Следовательно, укрепление национальной идентичности как сложного и постоянно развивающегося процесса требует подлинного изучения общих ценностей, искреннего понимания различных точек зрения и инклюзивного подхода к выработке политики. Её формирование должно основываться на применении академических знаний в государственной политике и управлении, подобно опыту СССР, который в национальных вопросах последовательно руководствовался результатами соответствующих исследований. Свидетелями силы советской идентичности были и казахстанцы. 

Если людям не хватает чувства общей принадлежности, то становится невозможным формирование единого общественного мнения, необходимого для эффективного функционирования представительного правительства. Возможно, здесь будет уместен пример США, где концепция национальной идентичности рассматривает американцев как этнически и культурно разнородных личностей, проявляющих свою «американскость» преимущественно в приверженности определенным ценностям, таким, как уважение прав других, при взаимодействии с обществом в целом.