Майя Кристалинская. Более чем значимые люди более чем опосредованно приняли участие в её судьбе: Исаак Дунаевский, Роберт Рождественский. Были и те, кто принимал участие самое активное и непосредственное: Семён Дунаевский, Юрий Саульский, Эдди Рознер, Олег Лундстрем, Евгений Рохлин, Александра Пахмутова. Она должна была стать нашей величайшей джазовой дивой, в том смысле, в котором преобразуют американский чёрно-белый джаз — и русские бескрайние просторы, и русская завалинка с самоваром и неспешными беседами. Она была, да и остаётся солью нашей земли. Родившаяся — да, в Москве. Живущая ныне повсюду, в каждом из нас. И такое не купить за все когда-либо напечатанные деньги.
Грустная история о светлом человеке, просто-напросто следовавшем за своей мечтой…
Так уж устроен наш дивный мир — очевидному приходится в нём пробиваться к солнцу со скрежетом зубовным и в муках. Меж тем как посредственность, невероятная посредственность, умело оседлавшая волну, живёт себе припеваючи и в охотку мешает «всяким зарвавшимся» жить свою счастливую жизнь, неся людям свет… Будет ли так всегда? Сменит ли театр истории не только и не столько декорации, но и саму логику сценического построения бытия? Нам сие неведомо.
Несколько по-настоящему добрых слов о Майе Кристалинской…
Она ушла к звёздам очень давно, в июне 1985-го. И кажется нам, этого не может быть. Идёт же, в самом деле, дождь. Идёт и снег. Люди влюбляются, горюют и радуются, вместе и порознь. Ответно и безответно коротают дни свои и в думах о простом человеческом счастье, и в помыслах о высоком. Неизменно во все погоды встаёт на небе солнце, нет-нет да и мерцает в ночи лунный серп. Но нет с нами Майи. Только лишь голос. И что, если он и есть сама жизнь?..
А за окном то дождь, то снег.
И спать пора, и никак не уснуть.
Всё тот же двор, всё тот же смех,
И лишь тебя не хватает чуть-чуть...
А снег идёт, а снег идёт,
И всё вокруг чего-то ждёт.
Под этот снег, под тихий снег,
Хочу сказать при всех…
Она могла бы быть — да и была — нашей Конни Френсис, Аструд Жилберту, Пэтси Клайн, Джули Лондон, Пегги Ли. Ей многое удавалось, хотя всякий, кто впервые её видел, звезды эстрады в ней не замечал. Вернее, не распознавал.
Хитрец и пройдоха Синатра по схожему поводу сказал однажды: «Я знаю десять тысяч парней, которые поют куда лучше меня. Вот только поют они у себя в гаражах!..»
Что нам Синатра — «душка Френки», пробивной, точно таран «Наутилуса». Нам за своё душа болит. А своё — это когда вопреки. На вопрос «Почему так?» ответа нет и не предусмотрено.
В нашем городе дождь,
Он идёт днём и ночью.
Слов моих ты не ждёшь, ты не ждёшь,
Я люблю тебя молча…
Мой самый главный человек,
Взгляни со мной на этот снег —
Он чист, как то, о чём молчу,
О чём сказать хочу…
В 1957-м Майя блистала на Московском международном фестивале молодёжи и студентов. Потому как джазовому оркестру «Первый шаг» под управлением Юрия Саульского нужна была солистка первой величины: жюри-то международное — не купленное (благословенные времена…). А Майя петь могла и на испанском, и на итальянском, и практически без акцента! Как?! Да просто Отец Небесный пальцем показал. И жюри благосклонно отметило певицу и оркестр серебряной медалью фестиваля. Наградой более чем весомой.
А потом Никита Сергеевич Хрущёв сошёлся в смертельной схватке со стилягами — и оркестр расформировали. Зачем? Почему? А вспоминали ли в этот момент героический (основной состав погиб в окружении в 1941-м, выступая с концертами на передовой) джаз-оркестр СССР???
После будет слава. Та самая, которая всенародная. Что ж перечислять очевидное: почитаете — вспомните сами. Будет «Нежность», и «Три тополя на Плющихе» побьют всю кассу советского проката. А голос Майи будет до слёз доводить прекрасную половину Страны Советов, и о любви неразделённой, чистой, вечной будет болеть так, словно вот только сейчас приключилось…
Она должна была стать и быть нашей величайшей советской дивой. Плоть от плоти народа, простого народа, ради которого всё и затевалось!
Чёрт знает что такое… «Красный проект» при всём своём величии состоял из людей. Люди всегда и везде бывают разные. И пришёл новым председателем Гостелерадио Лапин. Всё время у нас в неподходящий момент приходят какие-нибудь… И Кристалинскую задвинули… На сцену райцентров. За грусть-печаль со сцены и ещё неведомо за что. И вот она, как истинная дива, ни себе, ни стилю не изменив, так и продолжила петь — как умела и как того хотел народ — в райцентрах.
Ещё она в те годы писала статьи по культурологии для «Вечерней Москвы». Знает ли кто из ныне живущих, что это означало? Как выстраивались в сумерках у газетных ларьков очереди за вожделенной свежей «Вечёрочкой»? Рупор! Народного самосознания!.. И всенародного признания. Если что, газеты тогда читали от корки до корки, а не только что воблу в них заворачивали. Это потом…
А ещё потом она ушла. Совсем. И Роберт Рождественский написал о прощании с Майей стихотворение. Есть там и такие строчки…
...Если б публика
с такою жаждой
и с таким волнением истошным
на её концерт
пришла однажды,
Майя прожила б
гораздо дольше…
Есть у нас странное свойство — кланяясь кому угодно за дальними морями-океанами, своего не храним, не ценим. И там, за морями-океанами, историй таких хватает, и там человек пред молохом судьбы — песчинка. Но всё же, как сказал Твардовский, «всё же, всё же, всё же…»
Пластинку Майи Кристалинской непременно купите. Даже если и слушать вам её не на чем. Она, та пластинка, добрый талисман, хранитель тепла душевного, что так часто называем мы любовью, вовсе позабыв истинный смысл простого этого и ни разу не постижимого слова…
Во дворе дотемна крутят ту же пластинку.
Ты сказал, что придёшь, хоть на вечер вернёшься сюда.
Вечер мне ни к чему, вечер мал как песчинка,
Я тебя подожду, только ты приходи навсегда…
